Показаны записи 49191 - 49200 из 56266
О Т Е Ц: Давай возьмем «школьные прописные истины», которые я собрал в этой книге, и посмотрим, могут ли они скрывать ответы на вопросы, касающиеся сознания и эстетики. Я уверен, что человек, или поэма, или кувшин ... или пейзаж ...
Д О Ч Ь: Почему бы тебе не сделать список этих твоих «школьных истин»? Тогда мы могли бы проверять идеи «сознания» И «красоты» по пунктам.
О Т Е Ц: ВОТ этот список. Первыми идут шесть критериев разума (см. Главу 4):
1. Разум составлен из частей, которые сами по себе не имеют ментальных свойств. «Разум» внутренне присущ определенному виду организации частей.
2. Части инициируются посредством событий во времени. Статичные различия внешнего мира могут порождать события, если ты движешься относительно них.
З. Сопутствующая энергия. Стимул (представляющий из себя различие) не обязан привносить энергию, однако энергия, обычно метаболического происхождения, есть у респондента.
4. Причины-и-следствия выстраиваются в циркулярные (или более сложные) цепи.
5. Все сообщения кодируются.
6. И наконец, что самое важное, всё происходящее имеет тот или иной логический тип.
Все эти пункты ясно определены и хорошо поддерживают друг друга. Возможно, список избыточен и его можно сократить, но это в данный момент не важно. Помимо этих шести пунктов, есть остальная книга. Она касается различных видов так называемых двойных описаний, простирающихся от бинокулярного зрения до совместного действия «великих» стохастических процессов, а также совместного действия «градуировки» И «обратной связи». Еще это можно назвать «строгость и воображение» или «мысль и действие». Вот и все.
Д О Ч Ь: Ну хорошо. И куда ты присоединишь феномены красоты, уродства и сознания?
О Т Е Ц: И не забудь священное. Это еще один вопрос, оставшийся незатронутым в книге.
Д О Ч Ь: Папа, пожалуйста, не делай так. Когда мы приближаемся к постановке вопроса, ты отпрыгиваешь в сторону. Всегда появляется другой вопрос. Ответь на один вопрос. Всего один.
Д О Ч Ь: Почему бы тебе не сделать список этих твоих «школьных истин»? Тогда мы могли бы проверять идеи «сознания» И «красоты» по пунктам.
О Т Е Ц: ВОТ этот список. Первыми идут шесть критериев разума (см. Главу 4):
1. Разум составлен из частей, которые сами по себе не имеют ментальных свойств. «Разум» внутренне присущ определенному виду организации частей.
2. Части инициируются посредством событий во времени. Статичные различия внешнего мира могут порождать события, если ты движешься относительно них.
З. Сопутствующая энергия. Стимул (представляющий из себя различие) не обязан привносить энергию, однако энергия, обычно метаболического происхождения, есть у респондента.
4. Причины-и-следствия выстраиваются в циркулярные (или более сложные) цепи.
5. Все сообщения кодируются.
6. И наконец, что самое важное, всё происходящее имеет тот или иной логический тип.
Все эти пункты ясно определены и хорошо поддерживают друг друга. Возможно, список избыточен и его можно сократить, но это в данный момент не важно. Помимо этих шести пунктов, есть остальная книга. Она касается различных видов так называемых двойных описаний, простирающихся от бинокулярного зрения до совместного действия «великих» стохастических процессов, а также совместного действия «градуировки» И «обратной связи». Еще это можно назвать «строгость и воображение» или «мысль и действие». Вот и все.
Д О Ч Ь: Ну хорошо. И куда ты присоединишь феномены красоты, уродства и сознания?
О Т Е Ц: И не забудь священное. Это еще один вопрос, оставшийся незатронутым в книге.
Д О Ч Ь: Папа, пожалуйста, не делай так. Когда мы приближаемся к постановке вопроса, ты отпрыгиваешь в сторону. Всегда появляется другой вопрос. Ответь на один вопрос. Всего один.
ДОЧЬ: Продолжай.
ОТЕЦ: Видишь ли, невозможно отобразить вопрос красоты-и-уродства на плоский лист бумаги. Конечно, рисунок может быть красив и на плоском листе бумаги, но я говорю не об этом. Вопрос в том, на какую поверхность следует отобразить теорию эстетики. Если ты. задашь мне этот вопрос сегодня, я могу попытаться ответить. Но два года назад, когда эта книга еще не была написана, я не стал бы этого делать.
Д О Ч Ь: Ну хорошо. Так что бы ты ответил сегодня?
О Т Е Ц: А еще в этой книге я не касался сознания, разве что раз или два. Сознание и эстетика - вот великие вопросы, оставшиеся незатронутыми.
Д О Ч Ь: Но в библиотеках целые залы полны книгами об этих «незатронутых» вопросах.
О Т Е Ц: Нет, нет. Не затронут вопрос: на какой вид поверхности следует отображать «эстетику» и «сознание»?
Д О Ч Ь: Я не понимаю.
О Т Е Ц: Я имею в виду примерно следующее: либо и «сознание», И «эстетика» (что бы ни значили эти слова) являются характеристиками, присутствующими во всех разумах (как таковые• определены в данной книге), либо они - побочный продукт, позднейшее галлюцинаторное создание таких разумов. В любом случае, именно первичное определение разума должно дать пристанище теориям эстетики и сознания. Следующий шаг должен быть отображен именно на это первичное определение. Как терминология для работы с красотой и уродством, так и терминология для работы с сознанием должна быть выработана из идей данной книги или подобных им. Или отображена на них. Это так просто.
ОТЕЦ: Видишь ли, невозможно отобразить вопрос красоты-и-уродства на плоский лист бумаги. Конечно, рисунок может быть красив и на плоском листе бумаги, но я говорю не об этом. Вопрос в том, на какую поверхность следует отобразить теорию эстетики. Если ты. задашь мне этот вопрос сегодня, я могу попытаться ответить. Но два года назад, когда эта книга еще не была написана, я не стал бы этого делать.
Д О Ч Ь: Ну хорошо. Так что бы ты ответил сегодня?
О Т Е Ц: А еще в этой книге я не касался сознания, разве что раз или два. Сознание и эстетика - вот великие вопросы, оставшиеся незатронутыми.
Д О Ч Ь: Но в библиотеках целые залы полны книгами об этих «незатронутых» вопросах.
О Т Е Ц: Нет, нет. Не затронут вопрос: на какой вид поверхности следует отображать «эстетику» и «сознание»?
Д О Ч Ь: Я не понимаю.
О Т Е Ц: Я имею в виду примерно следующее: либо и «сознание», И «эстетика» (что бы ни значили эти слова) являются характеристиками, присутствующими во всех разумах (как таковые• определены в данной книге), либо они - побочный продукт, позднейшее галлюцинаторное создание таких разумов. В любом случае, именно первичное определение разума должно дать пристанище теориям эстетики и сознания. Следующий шаг должен быть отображен именно на это первичное определение. Как терминология для работы с красотой и уродством, так и терминология для работы с сознанием должна быть выработана из идей данной книги или подобных им. Или отображена на них. Это так просто.
Д О Ч Ь: А спастись нельзя? Я не понимаю.
О Т Е Ц: Естественно. Видишь ли, в действительности, магия - это что-то вроде псевдонауки. Подобно прикладной науке, она всегда сулит возможность господства. Поэтому ты не можешь спастись от этого образа мысли при помощи схем, в которые этот образ мысли встроен изначально.
Д О Ч Ь: А как же спастись?
ОТЕЦ: Ответом на грубый материализм служат не чудеса, а красота или, разумеется, уродство. Небольшой фрагмент симфонии Бетховена, вариация Голдберга, какой-либо организм, скажем, кошка или кактус, двадцать девятый сонет или морские змеи Старого Морехода. Если помнишь, он благословил их, сам того не зная», и тогда Альбатрос упал с его шеи в море.
ДОЧЬ: Но эту книгу написал не ты. Д должен был бы. Книгу про Альбатроса и Симфонию.
О Т Е Ц: Действительно. Но я не мог этого сделать. Сначала нужно было написать эту. Теперь же, после всех разговоров о разуме, тавтологии, имманентных различиях и прочем, я начинаю чувствовать, что готов к симфониям и альбатросам ...
О Т Е Ц: Естественно. Видишь ли, в действительности, магия - это что-то вроде псевдонауки. Подобно прикладной науке, она всегда сулит возможность господства. Поэтому ты не можешь спастись от этого образа мысли при помощи схем, в которые этот образ мысли встроен изначально.
Д О Ч Ь: А как же спастись?
ОТЕЦ: Ответом на грубый материализм служат не чудеса, а красота или, разумеется, уродство. Небольшой фрагмент симфонии Бетховена, вариация Голдберга, какой-либо организм, скажем, кошка или кактус, двадцать девятый сонет или морские змеи Старого Морехода. Если помнишь, он благословил их, сам того не зная», и тогда Альбатрос упал с его шеи в море.
ДОЧЬ: Но эту книгу написал не ты. Д должен был бы. Книгу про Альбатроса и Симфонию.
О Т Е Ц: Действительно. Но я не мог этого сделать. Сначала нужно было написать эту. Теперь же, после всех разговоров о разуме, тавтологии, имманентных различиях и прочем, я начинаю чувствовать, что готов к симфониям и альбатросам ...
О Т Е Ц: После пятидесяти лет работы с этими идеями мне мало-помалу стало ясно, что без тумана в голове можно обойтись. Я всегда ненавидел туман в голове и всегда считал его необходимым условием религии. Однако начинает казаться, что это не так.
Д О Ч Ь: Ага, так книга об этом?
ОТЕЦ: Видишь ли, нам проповедуют веру и покорность. Но мне хотелось ясности. Ты можешь сказать, что вера и покорность необходимы для поддержания поисков ясности. Но я пытался избежать веры такого рода, которая тщательно скрывает бреши в ясности.
Д О Ч Ь: Понимаю.
О Т Е Ц: На моем пути были поворотные пункты. Один случился тогда, когда я увидел, что фрэзеровская идея магии стоит вверх ногами или вывернута наизнанку. Ты знаешь, что согласно традиционному взгляду религия развилась из магии, однако я думаю, что было наоборот, т. е. магия - это что-то вроде выродившейся религии.
ДОЧЬ: Так во что же ты не веришь?
О Т Е Ц: Ну, например, я не верю, что исходной целью танца дождя было заставить дождь пойти. Я подозреваю, что это - вырожденческое ложное представление о значительно более глубокой религиозной потребности: подтвердить свое членство в том, что можно назвать экологической тавтологией, в вечных истинах жизни и окружающей среды. Всегда имеется тенденция, почти потребность к вульгаризации религии, к превращению ее в развлечение, политику, магию или орудие власти».
Д О Ч Ь: А экстрасенсорное восприятие? А материализация духов?
А внетелесный опыт? А спиритизм?
ОТЕЦ: Все это - симптомы, ошибочные, хотя и изобретательные попытки спастись от грубого материализма, ставшего невыносимым. Чудо - это уловка материалиста по спасению от своего материализма.
Д О Ч Ь: Ага, так книга об этом?
ОТЕЦ: Видишь ли, нам проповедуют веру и покорность. Но мне хотелось ясности. Ты можешь сказать, что вера и покорность необходимы для поддержания поисков ясности. Но я пытался избежать веры такого рода, которая тщательно скрывает бреши в ясности.
Д О Ч Ь: Понимаю.
О Т Е Ц: На моем пути были поворотные пункты. Один случился тогда, когда я увидел, что фрэзеровская идея магии стоит вверх ногами или вывернута наизнанку. Ты знаешь, что согласно традиционному взгляду религия развилась из магии, однако я думаю, что было наоборот, т. е. магия - это что-то вроде выродившейся религии.
ДОЧЬ: Так во что же ты не веришь?
О Т Е Ц: Ну, например, я не верю, что исходной целью танца дождя было заставить дождь пойти. Я подозреваю, что это - вырожденческое ложное представление о значительно более глубокой религиозной потребности: подтвердить свое членство в том, что можно назвать экологической тавтологией, в вечных истинах жизни и окружающей среды. Всегда имеется тенденция, почти потребность к вульгаризации религии, к превращению ее в развлечение, политику, магию или орудие власти».
Д О Ч Ь: А экстрасенсорное восприятие? А материализация духов?
А внетелесный опыт? А спиритизм?
ОТЕЦ: Все это - симптомы, ошибочные, хотя и изобретательные попытки спастись от грубого материализма, ставшего невыносимым. Чудо - это уловка материалиста по спасению от своего материализма.
Непрерывно протекающее обучение стрельбе из дробовика с необходимостью разрывно, поскольку информацию о самом себе (т. е. информацию, требуемую для градуировки) можно собрать только после выстрела. И действительно, выстрел из ружья так соотносится с умением обращаться с таковым, как курица соотносится с яйцом. Знаменитую шутку Самюэля Батлера, что курица есть средство, с помощью которого одно яйцо создает другое, следует поправить, сказав, что последующий успех курицы в выведении потомства служит проверкой, было ли то яйцо, из которого она вылупилась, действительно хорошим яйцом. Если фазан падает, с ружьем правильно обращались, а человек был хорошо отградуирован.
Такое видение делает процесс обучения обращению с ружьем с необходимостью разрывным. Обучение может происходить только дискретными приращениями в последовательные моменты выстрелов.
Аналогично, и система термостатического управления температурой дома, и система правоприменения с необходимостью разрывны по причинам, связанным со временем. Если какое-либо событие зависит от некоторой характеристики многоэлементной выборки событий другого рода, то для накопления этой выборки должно протечь время. Это протекшее время будет пунктуировать зависимое событие и порождать разрывность. Однако, разумеется, в мире чисто физической причинности таких «выборок» быть не может. Выборки - это артефакты описания, порождения разума. Они придают форму ментальному процессу.
Мир смысла, организации и коммуникации нельзя представить без разрывности, без пороговых значений. Если органы восприятия могут получать только сведения о различии, если нейроны либо возбуждаются, либо не возбуждаются, то пороговые значения с необходимость становятся характерной чертой того способа, которым достигается единство живого и разумного мира.
Конечно, светотень - вещь неплохая, однако Уильям Блейк твердо сказал нам, что мудрые люди видят линии очертаний, а потому их прочерчивают.
Такое видение делает процесс обучения обращению с ружьем с необходимостью разрывным. Обучение может происходить только дискретными приращениями в последовательные моменты выстрелов.
Аналогично, и система термостатического управления температурой дома, и система правоприменения с необходимостью разрывны по причинам, связанным со временем. Если какое-либо событие зависит от некоторой характеристики многоэлементной выборки событий другого рода, то для накопления этой выборки должно протечь время. Это протекшее время будет пунктуировать зависимое событие и порождать разрывность. Однако, разумеется, в мире чисто физической причинности таких «выборок» быть не может. Выборки - это артефакты описания, порождения разума. Они придают форму ментальному процессу.
Мир смысла, организации и коммуникации нельзя представить без разрывности, без пороговых значений. Если органы восприятия могут получать только сведения о различии, если нейроны либо возбуждаются, либо не возбуждаются, то пороговые значения с необходимость становятся характерной чертой того способа, которым достигается единство живого и разумного мира.
Конечно, светотень - вещь неплохая, однако Уильям Блейк твердо сказал нам, что мудрые люди видят линии очертаний, а потому их прочерчивают.
В Главе 3 читателю было предложено поразмышлять над разнородной группой случаев, иллюстрирующих почти банальную мысль, что два описания лучше одного. Эта последовательность случаев завершилась описанием того, как я понимаю объяснение. Я утверждал, что по крайней мере один из видов объяснения состоит в дополнении описания процесса или набора феноменов абстрактной тавтологией, на которую можно отобразить это описание. Далее, либо могут существовать другие виды объяснений, либо может быть так, что все объяснения в конечном счете сводятся к чему-то, похожему на мое определение.
Мозг, несомненно, не содержит материальных объектов помимо его собственных каналов и узлов прохождения импульсов, а также его собственных метаболических ресурсов, причем все эти материальные средства никогда не попадают в нарративы разума. Можно думать о свиньях или кокосах, однако в мозгу не будет ни свиней, ни кокосов. В разуме нет даже нейронов, а есть только идеи свиней и кокосов. Поэтому всегда имеется известная комплиментарность между разумом и предметами его вычислений. Процесс кодирования или репрезентирования, заменяющий вещи идеями (скажем, идеями свиней или кокосов), уже предполагает огромный разрыв логических типов. Имя - это отнюдь не поименованная вещь, а идея свиньи - отнюдь не свинья.
Даже если мы думаем о некоторых б6льших петлевых системах, простирающихся за пределы кожи, и называем эти системы разум, включая, например, в этот разум человека, его топор, дерево, которое он рубит, и заруб на боку дерева , даже если рассматривать все это как единую систему циркуляционных контуров, удовлетворяющую критериям разума, предложенным в Главе 4, даже в этом случае в разуме нет ни дерева, ни человека, ни топора. Все эти «объекты» представлены в б6льшем разуме только в форме образов и сообщений о самих себе. Можно сказать, что они высказываются о себе или собственных характеристиках.
Мозг, несомненно, не содержит материальных объектов помимо его собственных каналов и узлов прохождения импульсов, а также его собственных метаболических ресурсов, причем все эти материальные средства никогда не попадают в нарративы разума. Можно думать о свиньях или кокосах, однако в мозгу не будет ни свиней, ни кокосов. В разуме нет даже нейронов, а есть только идеи свиней и кокосов. Поэтому всегда имеется известная комплиментарность между разумом и предметами его вычислений. Процесс кодирования или репрезентирования, заменяющий вещи идеями (скажем, идеями свиней или кокосов), уже предполагает огромный разрыв логических типов. Имя - это отнюдь не поименованная вещь, а идея свиньи - отнюдь не свинья.
Даже если мы думаем о некоторых б6льших петлевых системах, простирающихся за пределы кожи, и называем эти системы разум, включая, например, в этот разум человека, его топор, дерево, которое он рубит, и заруб на боку дерева , даже если рассматривать все это как единую систему циркуляционных контуров, удовлетворяющую критериям разума, предложенным в Главе 4, даже в этом случае в разуме нет ни дерева, ни человека, ни топора. Все эти «объекты» представлены в б6льшем разуме только в форме образов и сообщений о самих себе. Можно сказать, что они высказываются о себе или собственных характеристиках.
Если мы согласимся, что творческое мышление фундаментально стохастично, то некоторые аспекты человеческого ментального процесса наводят на мысль об аналогии. Мы ищем возможность так разделить мыслительный процесс на две части, что обе половины будут стохастичны, однако будут различаться тем, что случайный компонент одной половины будет цифровым, а случайный компонент другой половины - аналоговым.
Простейшим подходом к этой проблеме будет рассмотрение процесса отбора, направляющего и ограничивающего выходной продукт. Нам знакомы два главных метода проверки мыслей или идей.
Первый - это проверка на согласованность: имеет ли новая идея смысл в терминах того, что уже знают или во что верят? Соглашаясь с тем, что есть много видов смысла, а также с тем, что логика, как мы видели, плохо моделирует работу мироздания, все же верно, что некоторый вид непротиворечивости и согласованности - строгой или воображаемой - есть первое требование мыслителя к идеям, возникающим в разуме. И наоборот, возникновение новых идей почти полностью (возможно, не до конца) зависит от перетасовывания и рекомбинирования уже имеющихся идей.
Простейшим подходом к этой проблеме будет рассмотрение процесса отбора, направляющего и ограничивающего выходной продукт. Нам знакомы два главных метода проверки мыслей или идей.
Первый - это проверка на согласованность: имеет ли новая идея смысл в терминах того, что уже знают или во что верят? Соглашаясь с тем, что есть много видов смысла, а также с тем, что логика, как мы видели, плохо моделирует работу мироздания, все же верно, что некоторый вид непротиворечивости и согласованности - строгой или воображаемой - есть первое требование мыслителя к идеям, возникающим в разуме. И наоборот, возникновение новых идей почти полностью (возможно, не до конца) зависит от перетасовывания и рекомбинирования уже имеющихся идей.
Во-первых, важно отметить, что, то, что я в Главе 1 назвал «платонизм», сегодня становится возможным благодаря аргументации, почти полностью противоположной той, которую может предпочесть дуалистическая теология. Параллелизм между биологической эволюцией и разумом создается не постулированием наличия Конструктора или Изобретателя, прячущегося в механизме эволюционного процесса, а, напротив, постулированием стохастичности мышления. Критики Дарвина XIX в. (особо отметим Сэмюэля Батлера) хотели привнести в биосферу так называемый «разум» (т. е. сверхъестественную энтелехию). Сегодня я бы подчеркнул, что творческая мысль всегда должна содержать случайный компонент. Исследование, т. е. продвижение ментального процесса ценой бесчисленных проб и ошибок, может достичь нового только вступая на случайно выбранные пути, некоторые из которых после опробования каким-то образом отбираются для чего-то наподобие выживания.
9. Сравнение и комбинирование двух стохастических систем
В этом разделе я попытаюсь уточнить описание двух стохастических систем, исследовать функции каждой из них, и, наконец, исследовать характер б6льшей совокупной эволюционной системы, порождаемой комбинированием двух подсистем.
Каждая подсистема имеет два компонента (как это подразумевает слово стохастический, см. Глоссарий): случайный компонент и процесс отбора, работающий над продуктами случайного компонента.
В той стохастической системе, которая стояла в центре внимания дарвинистов, случайным компонентом служат генетические изменения, возникающие либо в результате мутации, либо благодаря перетасовыванию генов между членами популяции. Я полагаю, что мутации нечувствительны ни к требованиям окружающей среды, ни к внутреннему стрессу организма. Я, однако, полагаю, что механизм отбора, работающий над случайными вариациями организмов, будет включать как внутренний стресс каждого из существ, так (позднее) и обстоятельства окружающей среды, которые воздействуют на существо.
В этом разделе я попытаюсь уточнить описание двух стохастических систем, исследовать функции каждой из них, и, наконец, исследовать характер б6льшей совокупной эволюционной системы, порождаемой комбинированием двух подсистем.
Каждая подсистема имеет два компонента (как это подразумевает слово стохастический, см. Глоссарий): случайный компонент и процесс отбора, работающий над продуктами случайного компонента.
В той стохастической системе, которая стояла в центре внимания дарвинистов, случайным компонентом служат генетические изменения, возникающие либо в результате мутации, либо благодаря перетасовыванию генов между членами популяции. Я полагаю, что мутации нечувствительны ни к требованиям окружающей среды, ни к внутреннему стрессу организма. Я, однако, полагаю, что механизм отбора, работающий над случайными вариациями организмов, будет включать как внутренний стресс каждого из существ, так (позднее) и обстоятельства окружающей среды, которые воздействуют на существо.
В целом можно сказать, что эволюционные и соматические изменения (включая обучение и мышление) имеют фундаментальное сходство. Те и другие имеют стохастическую природу, хотя, несомненно, идеи (директивы, описательные утверждения и т. д.), на основе которых работает каждый из процессов, имеют совершенно другие логические типы, нежели идеи другого процесса.
Именно эта путаница в логической типизации привела к большой неразберихе и доходящим до абсурда спорам вокруг таких вопросов, как «наследование приобретенных характеристик» и законность привлечения «разума» в качестве объяснительного принципа.
Вопрос имеет любопытную историю. В прежние времена предположение, что эволюция может иметь случайный компонент, для многих было непереносимым. Это шло против всего, что было известно об адаптации и цели, и против любой веры в творца, наделенного ментальными характеристиками. Критика Сэмюэлем Батлером Происхождения видов в сущности была обвинением Дарвина в исключении разума из числа значимых объяснительных принципов. Батлеру хотелось видеть где-то в системе неслучайно работающий разум, а потому он предпочел теории Ламарка теориям Дарвина .
--Однако оказалось, что подобные критики в точности ошиблись в своем выборе поправок, предлагаемых для теории Дарвина. Сегодня мы считаем мышление и обучение (а возможно, и соматические изменения) стохастическими. Мы поправим мыслителей XIX в. не добавкой нестохастического разума к эволюционному процессу, а предположением, что мышление и эволюция схожи своей стохастичностью. И мышление, и эволюция это ментальные процессы в смысле критериев, предложенных в Главе 4.
Именно эта путаница в логической типизации привела к большой неразберихе и доходящим до абсурда спорам вокруг таких вопросов, как «наследование приобретенных характеристик» и законность привлечения «разума» в качестве объяснительного принципа.
Вопрос имеет любопытную историю. В прежние времена предположение, что эволюция может иметь случайный компонент, для многих было непереносимым. Это шло против всего, что было известно об адаптации и цели, и против любой веры в творца, наделенного ментальными характеристиками. Критика Сэмюэлем Батлером Происхождения видов в сущности была обвинением Дарвина в исключении разума из числа значимых объяснительных принципов. Батлеру хотелось видеть где-то в системе неслучайно работающий разум, а потому он предпочел теории Ламарка теориям Дарвина .
--Однако оказалось, что подобные критики в точности ошиблись в своем выборе поправок, предлагаемых для теории Дарвина. Сегодня мы считаем мышление и обучение (а возможно, и соматические изменения) стохастическими. Мы поправим мыслителей XIX в. не добавкой нестохастического разума к эволюционному процессу, а предположением, что мышление и эволюция схожи своей стохастичностью. И мышление, и эволюция это ментальные процессы в смысле критериев, предложенных в Главе 4.
Дочитали до конца.