Показаны записи 49201 - 49210 из 56260
Теперь нам следует рассмотреть, каким образом различия, изученные при обсуждении Критерия 2, и порожденные ими цепи различий-следствий становятся материалом, из которого создается информация, избыточность, паттерн и т. д. Во-первых, нам следует заметить, что любые объекты, события или различия в так называемом «внешнем мире» могут стать источником информации при том условии, что они включены в контур с соответствующей сетью податливого материала, в котором они смогут вызвать изменения. В этом смысле все что угодно - солнечное затмение, отпечаток лошадиной подковы, форма листа, глазок пера павлина - может быть включено в разум, если только способно инициировать эстафету таких следственных цепей.
Нам предстоит выработать предельно широкую формулировку знаменитого положения Коржибского, который заявил, что карта - это отнюдь не территория. Рассматривая вопрос в нашей нынешней широкой перспективе, мы можем считать карту некоторым видом реакции, которая подытоживает различия и организует сведения о различиях, имеющихся на «территории». Карта Коржибского - это удобная метафора, которая принесла много пользы, однако в предельно простой форме это утверждение гласит, что следствие - это не причина.
Этот факт различия между следствием и причиной, когда оба они включены в соответствующую податливую систему, и есть основополагающее Условие того, что можно назвать трансформация или кодирование.
Некоторая закономерность отношений между следствием и причиной, разумеется, предполагается. Без этого никакой разум не смог бы догадаться о причине по следствию. Допустив существование такой закономерности, мы можем заняться классификацией различных видов отношений между следствием и причиной. Позднее эта классификация охватит очень сложные случаи, когда мы встретимся со сложными совокупностями информации, которые можно называть паттерны, последовательности действий и т.п.
Нам предстоит выработать предельно широкую формулировку знаменитого положения Коржибского, который заявил, что карта - это отнюдь не территория. Рассматривая вопрос в нашей нынешней широкой перспективе, мы можем считать карту некоторым видом реакции, которая подытоживает различия и организует сведения о различиях, имеющихся на «территории». Карта Коржибского - это удобная метафора, которая принесла много пользы, однако в предельно простой форме это утверждение гласит, что следствие - это не причина.
Этот факт различия между следствием и причиной, когда оба они включены в соответствующую податливую систему, и есть основополагающее Условие того, что можно назвать трансформация или кодирование.
Некоторая закономерность отношений между следствием и причиной, разумеется, предполагается. Без этого никакой разум не смог бы догадаться о причине по следствию. Допустив существование такой закономерности, мы можем заняться классификацией различных видов отношений между следствием и причиной. Позднее эта классификация охватит очень сложные случаи, когда мы встретимся со сложными совокупностями информации, которые можно называть паттерны, последовательности действий и т.п.
Весьма нетривиально, что мы почти никогда не осознаем тенденции изменения нашего состояния. Существует квазинаучная басня, что если вы заставите лягушку спокойно сидеть в кастрюле холодной воды, а затем будете очень медленно и плавно поднимать температуру воды так, чтобы не возникло момента, обозначенного как момент для прыжка, лягушка никогда не выпрыгнет. Она сварится . Не сидят ли в такой же кастрюле человеческие особи, изменяющие свою окружающую среду медленно нарастающим загрязнением и отравляющие свой разум медленно деградирующей религией и образованием?
Однако в данный момент я стараюсь выяснить необходимые условия работы разума и ментального процесса. Каковы их ограничения? Именно потому, что разум может получать сведения только о различии, возникает трудность с различением медленного изменения и статичного состояния. С необходимостью существует пороговый градиент, ниже которого градиент не воспринимается.
Различие, будучи по своей природе видом отношений, не имеет локализации во времени или в пространстве. Мы говорим, что белая точка «здесь», «в середине доски», однако различие между точкой и доской не «здесь». Оно не в точке, оно не в доске, оно не в пространстве между доской и мелом. Я бы, возможно, мог отделить мел от доски и послать его в Австралию, однако различие не уничтожится и даже не сдвинется, поскольку у различия нет локализации.
Если я вытру доску, куда денется различие? С одной стороны, различие разупорядочится (рандомизируется) и необратимо исчезнет, как и «Я» исчезну, когда умру. С другой стороны, различие выживет как идея, как часть моей кармы, пока эту книгу читают, пока идеи этой книги продолжают формировать другие идеи, вновь включаемые в другие разумы. Однако эта живучая кармическая информация будет информацией о воображаемой точке на воображаемой доске.
Однако в данный момент я стараюсь выяснить необходимые условия работы разума и ментального процесса. Каковы их ограничения? Именно потому, что разум может получать сведения только о различии, возникает трудность с различением медленного изменения и статичного состояния. С необходимостью существует пороговый градиент, ниже которого градиент не воспринимается.
Различие, будучи по своей природе видом отношений, не имеет локализации во времени или в пространстве. Мы говорим, что белая точка «здесь», «в середине доски», однако различие между точкой и доской не «здесь». Оно не в точке, оно не в доске, оно не в пространстве между доской и мелом. Я бы, возможно, мог отделить мел от доски и послать его в Австралию, однако различие не уничтожится и даже не сдвинется, поскольку у различия нет локализации.
Если я вытру доску, куда денется различие? С одной стороны, различие разупорядочится (рандомизируется) и необратимо исчезнет, как и «Я» исчезну, когда умру. С другой стороны, различие выживет как идея, как часть моей кармы, пока эту книгу читают, пока идеи этой книги продолжают формировать другие идеи, вновь включаемые в другие разумы. Однако эта живучая кармическая информация будет информацией о воображаемой точке на воображаемой доске.
В данном вопросе я предпочитаю следовать Ламарку, который, формулируя постулаты научной сравнительной психологии, установил правило, согласно которому организму нельзя приписывать никаких ментальных функций, для которых сложность его нервной системы недостаточна.
Другими словами, представленная здесь теория разума - холистическая. Подобно любому серьезному холизму, она основана на предпосылке дифференциации и взаимодействия частей.
Критерий 2. Взаимодействие между частями разума инициируется различием
Системы, состоящие из многочисленных частей, простираются от галактик до песчаных дюн и игрушечных паровозиков. Однако я далек от утверждения, что все они разумны, содержат разумы либо участвуют в ментальных процессах. Игрушечный паровозик может стать частью ментальной системы, включающей ребенка, играющего с ним, а галактика может стать частью ментальной системы, включающей астронома и его телескоп. Однако эти объекты не становятся мыслящими подсистемами этих б6льших разумов. Критерии полезны только в совокупности.
Нам предстоит рассмотреть природу отношений между частями. Как взаимодействуют части для создания ментального процесса?
Мы встретимся с очень отчетливым. отличием между способом описания обычного материального мира (юнговской Плеромы) и способом, которым мы вынуждены описывать разум. Это отличие состоит в следующем: в материальном мире мы обычно можем сказать, что «причиной» события послужила некоторая сила или импульс со стороны одной части материальной системы, воздействовавший на другую ее часть. Одна часть подействовала на другую часть. Напротив, в мире идей для этого требуется взаимоотношение (либо между двумя частями, либо между частью в момент t1 и той же частью в момент t2), активизирующее некоторый третий компонент, который можно назвать приемником. Приемник (например, концевой орган восприятия) реагирует именно на различие или изменение.
В юнговской Плероме нет ни различий, ни разграничений.
Не-ментальный характер описания этой сферы проявляется в том, что различие между двумя частями никогда не требуется привлекать для объяснения реакции третьей.
Любопытно отметить, насколько в неорганическом мире редки случаи, когда некоторое А реагирует на различие между некоторым B и некоторым С. Лучший пример, который я могу придумать, - автомобиль, наезжающий на кочку на дороге. Этот пример довольно близок к нашему вербальному определению того, что происходит в разуме при процессах восприятия. Вне автомобиля находятся две составные части различия: уровень дороги и уровень верхушки кочки. Автомобиль приближается со своей кинетической энергией и подпрыгивает в воздух под ударным воздействием различия, используя для этой реакции свою собственную энергию. Этот пример имеет ряд особенностей. близко напоминающих то, что происходит в органе восприятия при получении единицы информации или реакции на нее.
Чувство осязания - самый примитивный и простой вид восприятия, который хорошо иллюстрирует понятие сенсорной информации. В ходе лекции я обычно делаю на поверхности доски жирную меловую точку, слегка раздавливая мел для достижения эффекта толщины. Теперь на доске есть нечто, довольно похожее на кочку на дороге. Если я опускаю свой кончик пальца, тактильную зону, вертикально на белое пятно, я его не почувствую. Но если я перемещаю палец поперек пятна, различие уровней очень заметно. Я точно знаю, где находится край пятна, насколько он крут и т. д. (Здесь подразумевается, что я обладаю правильными представлениями относительно расположения и чувствительности моего кончика пальца, для чего нужны многие дополнительные виды информации.)
Другими словами, представленная здесь теория разума - холистическая. Подобно любому серьезному холизму, она основана на предпосылке дифференциации и взаимодействия частей.
Критерий 2. Взаимодействие между частями разума инициируется различием
Системы, состоящие из многочисленных частей, простираются от галактик до песчаных дюн и игрушечных паровозиков. Однако я далек от утверждения, что все они разумны, содержат разумы либо участвуют в ментальных процессах. Игрушечный паровозик может стать частью ментальной системы, включающей ребенка, играющего с ним, а галактика может стать частью ментальной системы, включающей астронома и его телескоп. Однако эти объекты не становятся мыслящими подсистемами этих б6льших разумов. Критерии полезны только в совокупности.
Нам предстоит рассмотреть природу отношений между частями. Как взаимодействуют части для создания ментального процесса?
Мы встретимся с очень отчетливым. отличием между способом описания обычного материального мира (юнговской Плеромы) и способом, которым мы вынуждены описывать разум. Это отличие состоит в следующем: в материальном мире мы обычно можем сказать, что «причиной» события послужила некоторая сила или импульс со стороны одной части материальной системы, воздействовавший на другую ее часть. Одна часть подействовала на другую часть. Напротив, в мире идей для этого требуется взаимоотношение (либо между двумя частями, либо между частью в момент t1 и той же частью в момент t2), активизирующее некоторый третий компонент, который можно назвать приемником. Приемник (например, концевой орган восприятия) реагирует именно на различие или изменение.
В юнговской Плероме нет ни различий, ни разграничений.
Не-ментальный характер описания этой сферы проявляется в том, что различие между двумя частями никогда не требуется привлекать для объяснения реакции третьей.
Любопытно отметить, насколько в неорганическом мире редки случаи, когда некоторое А реагирует на различие между некоторым B и некоторым С. Лучший пример, который я могу придумать, - автомобиль, наезжающий на кочку на дороге. Этот пример довольно близок к нашему вербальному определению того, что происходит в разуме при процессах восприятия. Вне автомобиля находятся две составные части различия: уровень дороги и уровень верхушки кочки. Автомобиль приближается со своей кинетической энергией и подпрыгивает в воздух под ударным воздействием различия, используя для этой реакции свою собственную энергию. Этот пример имеет ряд особенностей. близко напоминающих то, что происходит в органе восприятия при получении единицы информации или реакции на нее.
Чувство осязания - самый примитивный и простой вид восприятия, который хорошо иллюстрирует понятие сенсорной информации. В ходе лекции я обычно делаю на поверхности доски жирную меловую точку, слегка раздавливая мел для достижения эффекта толщины. Теперь на доске есть нечто, довольно похожее на кочку на дороге. Если я опускаю свой кончик пальца, тактильную зону, вертикально на белое пятно, я его не почувствую. Но если я перемещаю палец поперек пятна, различие уровней очень заметно. Я точно знаю, где находится край пятна, насколько он крут и т. д. (Здесь подразумевается, что я обладаю правильными представлениями относительно расположения и чувствительности моего кончика пальца, для чего нужны многие дополнительные виды информации.)
Критерий 1. Разум есть совокупность взаимодействующих частей или компонентов
Во многих случаях некоторые части такой совокупности сами могут удовлетворять всем приведенным критериям. В этом случае их также следует рассматривать как разумы или подразумы. Однако всегда найдется такой (низкий) уровень разделения, при котором результирующие части, рассматриваемые по отдельности, будут лишены сложности, необходимой для выполнения критериев наличия разума.
Одним словом, я не верю, что отдельные субатомные частицы наделены «разумом» в моем смысле, поскольку считаю, что ментальный процесс - это всегда последовательность взаимодействий между частями. Объяснение ментального феномена всегда должно опираться на организацию и взаимодействие множества частей.
Во многих случаях некоторые части такой совокупности сами могут удовлетворять всем приведенным критериям. В этом случае их также следует рассматривать как разумы или подразумы. Однако всегда найдется такой (низкий) уровень разделения, при котором результирующие части, рассматриваемые по отдельности, будут лишены сложности, необходимой для выполнения критериев наличия разума.
Одним словом, я не верю, что отдельные субатомные частицы наделены «разумом» в моем смысле, поскольку считаю, что ментальный процесс - это всегда последовательность взаимодействий между частями. Объяснение ментального феномена всегда должно опираться на организацию и взаимодействие множества частей.
В данной главе я попытаюсь создать список критериев такого рода, что если некая совокупность феноменов или некая система удовлетворяет всем перечисленным критериям, то нам следует без колебаний сказать, что эта совокупность есть разум. Также следует ожидать, что если я намереваюсь понять эту совокупность, мне понадобятся виды объяснений, отличные от тех, которых бы оказалось достаточно для объяснения характеристик ее меньших частей.
Этот список - краеугольный камень всей книги. Нет сомнений, что можно привести другие критерии и даже заменить или изменить предлагаемый здесь список. Возможно, Законы формы Спенсер-Брауна (Spencer-Brown, 1969) или Теория катастроф Рене Тома (Thom) могут привести к глубокой перестройке оснований математики и эпистемологии. Вопрос - выстоять или пасть этой книге - связан не с конкретным содержанием моего списка, а с самой правомерностью той идеи, что возможно подобное структурирование эпистемологии, эволюции и эпигенеза. Я полагаю, что решение проблемы разум/тело лежит в направлении, аналогичном обозначенному здесь.
Список критериев разума, которые сообща делают возможным решение проблемы разум/тело, должен дать читателю предварительное представление о моих намерениях.
Разум есть совокупность взаимодействующих частей или компонентов.
Взаимодействие между частями разума инициируется различием. Различие есть невещественный феномен, не имеющий пространственной или временной локализации; различие связано скорее с негэнтропией и энтропией, нежели с энергией.
Ментальный процесс требует сопутствующей энергии.
Ментальный процесс требует циркулярных - или еще более сложных - детерминирующих (каузальных) цепей.
В ходе ментального процесса результаты воздействия различий следует рассматривать как трансформанты (т. е. закодированные версии) предшествующих событий. Правила таких трансформаций должны быть сравнительно стабильны (т. е. более стабильны, нежели трансформируемое содержимое), однако и сами правила могут подвергаться трансформациям.
Описание и классификация этих процессов трансформации вскрывает иерархию логических типов, внутренне присущую феномену.
Я постараюсь доказать, что феномены, которые мы называем мышление, эволюция, экология, жизнь, обучение и т. п., встречаются только в системах, удовлетворяющих этим критериям.
Я уже приводил две важные группы данных, иллюстрирующих природу ментального процесса. В Главе 2 читатель получил что-то вроде дидактических наставлений в правильном мышлении. В Главе 3 он получил наводящие соображения по поводу способов объединения мыслей. Это - начало изучения мышления о мышлении.
Теперь мы переходим к использованию этих критериев для отделения феноменов мышления от гораздо более простых феноменов, называемых события материального мира.
Этот список - краеугольный камень всей книги. Нет сомнений, что можно привести другие критерии и даже заменить или изменить предлагаемый здесь список. Возможно, Законы формы Спенсер-Брауна (Spencer-Brown, 1969) или Теория катастроф Рене Тома (Thom) могут привести к глубокой перестройке оснований математики и эпистемологии. Вопрос - выстоять или пасть этой книге - связан не с конкретным содержанием моего списка, а с самой правомерностью той идеи, что возможно подобное структурирование эпистемологии, эволюции и эпигенеза. Я полагаю, что решение проблемы разум/тело лежит в направлении, аналогичном обозначенному здесь.
Список критериев разума, которые сообща делают возможным решение проблемы разум/тело, должен дать читателю предварительное представление о моих намерениях.
Разум есть совокупность взаимодействующих частей или компонентов.
Взаимодействие между частями разума инициируется различием. Различие есть невещественный феномен, не имеющий пространственной или временной локализации; различие связано скорее с негэнтропией и энтропией, нежели с энергией.
Ментальный процесс требует сопутствующей энергии.
Ментальный процесс требует циркулярных - или еще более сложных - детерминирующих (каузальных) цепей.
В ходе ментального процесса результаты воздействия различий следует рассматривать как трансформанты (т. е. закодированные версии) предшествующих событий. Правила таких трансформаций должны быть сравнительно стабильны (т. е. более стабильны, нежели трансформируемое содержимое), однако и сами правила могут подвергаться трансформациям.
Описание и классификация этих процессов трансформации вскрывает иерархию логических типов, внутренне присущую феномену.
Я постараюсь доказать, что феномены, которые мы называем мышление, эволюция, экология, жизнь, обучение и т. п., встречаются только в системах, удовлетворяющих этим критериям.
Я уже приводил две важные группы данных, иллюстрирующих природу ментального процесса. В Главе 2 читатель получил что-то вроде дидактических наставлений в правильном мышлении. В Главе 3 он получил наводящие соображения по поводу способов объединения мыслей. Это - начало изучения мышления о мышлении.
Теперь мы переходим к использованию этих критериев для отделения феноменов мышления от гораздо более простых феноменов, называемых события материального мира.
Вспомним случай бинокулярного зрения. Я сравнил то, что можно увидеть одним глазом, с тем, что можно увидеть двумя глазами, и отметил, что в этом сравнении метод зрения двумя Глазами обладает дополнительным измерением, называемым глубина. Однако способ зрения двумя глазами сам по себе есть акт сравнения. Другими словами, эта глава была последовательностью сравнительных исследований сравнительного метода. Раздел, касающийся бинокулярного зрения (Раздел 2), был сравнительным исследованием одного из методов сравнения, а раздел, касающийся выслеживания Плутона (Раздел 3), был еще одним сравнительным исследованием сравнительного метода. Таким образом, вся глава, в которой подобные примеры идут один за другим, становится витриной, предлагающей читателю достичь прозрения посредством сравнения примеров между собой.
И наконец, все это сравнение сравнений было выстроено ради подготовки автора и читателя к размышлениям о проблемах Природного разума. Там мы снова встретимся с творческим сравнением. Платоновский тезис данной книги состоит в том, что эпистемология - это неделимая интегрированная мета-наука, предмет которой есть мир эволюции, мышления, адаптации, эмбриологии и генетики. Это есть наука о разуме в самом широком смысле слова .
Сравнение этих феноменов (сравнение мышления с эволюцией и эпигенеза с ними обоими) есть исследовательский метод науки, называемой «эпистемология».
И наконец, все это сравнение сравнений было выстроено ради подготовки автора и читателя к размышлениям о проблемах Природного разума. Там мы снова встретимся с творческим сравнением. Платоновский тезис данной книги состоит в том, что эпистемология - это неделимая интегрированная мета-наука, предмет которой есть мир эволюции, мышления, адаптации, эмбриологии и генетики. Это есть наука о разуме в самом широком смысле слова .
Сравнение этих феноменов (сравнение мышления с эволюцией и эпигенеза с ними обоими) есть исследовательский метод науки, называемой «эпистемология».
Феномен муара иллюстрирует три принципа: во-первых, любые два паттерна могут при соответствующем комбинировании породить третий. Во-вторых, любые два из этих трех паттернов могут служить основой для описания третьего. В-третьих, эти феномены предлагают подход ко всей проблеме определения смысла слова паттерн. Не носим ли мы с собой (подобно звуколокатору слепого) образцы закономерностей различных видов, по которым мы можем оценивать информацию (т. е. сведения об упорядоченных различиях), приходящую к нам извне? Не используем ли мы, например, нашу привычку к так называемой «зависимости» для проверки характеристик других людей?
Не имеют ли животные (и даже растения) таких характеристик, благодаря которым свойства данной экологической ниши проверяются при помощи чего-то наподобие феномена муара?
Дальнейшие вопросы возникают в связи с природой эстетического опыта. Поэзия, танец, музыка и другие ритмические жанры, несомненно, очень архаичны и, вероятно, древнее прозы. Более того, для архаического поведения и восприятия характерна постоянная модуляция ритма. Таким образом, поэзия или музыка содержат материал, который любой воспринимающий организм, имеющий память глубиной в несколько секунд, может обработать при помощи совмещающего сравнения.
Возможно ли, что повсеместно распространенные художественные, поэтические и музыкальные формы как-то связаны с муаром? Если это так, то рассмотрение феномена муара может помочь нам понять глубинную структуру индивидуального разума. В терминах определения феномена «объяснения», предлагаемого далее в Разделе 9, можно сказать, что формальная математика или «логика» муара может предоставить подходящую тавтологию, на которую можно отобразить эстетические феномены.
Не имеют ли животные (и даже растения) таких характеристик, благодаря которым свойства данной экологической ниши проверяются при помощи чего-то наподобие феномена муара?
Дальнейшие вопросы возникают в связи с природой эстетического опыта. Поэзия, танец, музыка и другие ритмические жанры, несомненно, очень архаичны и, вероятно, древнее прозы. Более того, для архаического поведения и восприятия характерна постоянная модуляция ритма. Таким образом, поэзия или музыка содержат материал, который любой воспринимающий организм, имеющий память глубиной в несколько секунд, может обработать при помощи совмещающего сравнения.
Возможно ли, что повсеместно распространенные художественные, поэтические и музыкальные формы как-то связаны с муаром? Если это так, то рассмотрение феномена муара может помочь нам понять глубинную структуру индивидуального разума. В терминах определения феномена «объяснения», предлагаемого далее в Разделе 9, можно сказать, что формальная математика или «логика» муара может предоставить подходящую тавтологию, на которую можно отобразить эстетические феномены.
Случай 1. Различие
Самым простым, однако самым глубоким примером служит тот факт, что для создания различия требуется по меньшей мере две каких-то вещи.• Для создания сведений о различи (т. е. информации) должны иметься две сущности (реальных или воображаемых) такого рода, что различие между ними внутренне присуще их взаимоотношениям. А вся ситуация должна бы такой, чтобы сведения об их различии могли репрезентироваться в форме различия внутри некоторой сущности, обрабатывающей информацию, например мозга или, возможно, компьютера.
Существует глубокий и не имеющий ответа вопрос о природе этих "по крайней мере двух» вещей, порождающих между собой различие, которое может стать информацией в силу небезразличности этого различия для некоторой другой сущности. Ясно, что каждая из этих вещей сама по себе для разума и восприятия есть не-сущность, не-существование, которое не отличается от бытия и не отличается от небытия. Непознаваемая кантовская Ding аn sich, звук хлопка одной ладони.
Таким образом, «материалом» восприятия служит пара значений некоторой переменной, представленных через временной интервал органу восприятия, чей отклик зависит от соотношений значений членов пары. (Вопрос природы различия будет обсуждаться подробнее в Главе 4, критерий 2.)
Самым простым, однако самым глубоким примером служит тот факт, что для создания различия требуется по меньшей мере две каких-то вещи.• Для создания сведений о различи (т. е. информации) должны иметься две сущности (реальных или воображаемых) такого рода, что различие между ними внутренне присуще их взаимоотношениям. А вся ситуация должна бы такой, чтобы сведения об их различии могли репрезентироваться в форме различия внутри некоторой сущности, обрабатывающей информацию, например мозга или, возможно, компьютера.
Существует глубокий и не имеющий ответа вопрос о природе этих "по крайней мере двух» вещей, порождающих между собой различие, которое может стать информацией в силу небезразличности этого различия для некоторой другой сущности. Ясно, что каждая из этих вещей сама по себе для разума и восприятия есть не-сущность, не-существование, которое не отличается от бытия и не отличается от небытия. Непознаваемая кантовская Ding аn sich, звук хлопка одной ладони.
Таким образом, «материалом» восприятия служит пара значений некоторой переменной, представленных через временной интервал органу восприятия, чей отклик зависит от соотношений значений членов пары. (Вопрос природы различия будет обсуждаться подробнее в Главе 4, критерий 2.)
Язык постоянно утверждает при помощи синтаксиса подлежащего и сказуемого (субъекта и предиката), что «вещи» каким-то образом «имеют» качества и признаки. Более точный способ выражаться настаивал бы, что «вещи» порождаются, кажутся отдельными от других «вещей» И становятся «реальными» посредством их внутренних отношений и их поведения в отношениях с другими вещами и с говорящим.
Необходимо совершенно ясно понимать ту всеобщую истину, что чем бы ни были «вещи» в своем плероматическом мире вещей, они могут войти в мир коммуникации и смысла только посредством своих имен, своих качеств и своих признаков (т. е. посредством сообщений о своих внутренних и внешних отношениях и взаимодействиях).
Понятия «стабильность» и «изменения» описывают части наших описаний
При дальнейшем изложении большая смысловая нагрузка ляжет на слово стабильный, а также на слово изменения. Поэтому будет благоразумным исследовать эти слава сейчас, на подготовительной стадии нашей задачи. Какие ловушки содержат или скрывают эти слова?
Необходимо совершенно ясно понимать ту всеобщую истину, что чем бы ни были «вещи» в своем плероматическом мире вещей, они могут войти в мир коммуникации и смысла только посредством своих имен, своих качеств и своих признаков (т. е. посредством сообщений о своих внутренних и внешних отношениях и взаимодействиях).
Понятия «стабильность» и «изменения» описывают части наших описаний
При дальнейшем изложении большая смысловая нагрузка ляжет на слово стабильный, а также на слово изменения. Поэтому будет благоразумным исследовать эти слава сейчас, на подготовительной стадии нашей задачи. Какие ловушки содержат или скрывают эти слова?
При передаче культуры люди всегда пытаются реплицировать, передавать следующему поколению навыки и ценности родителей. Но эта попытка неизбежно оказывается неудачной, поскольку механизм передачи культуры основан на обучении, а не на ДНК. Процесс передачи культуры - это что-то вроде гибрида или смеси двух сфер. Он должен стремиться к использованию феномена обучения для целей репликации, поскольку то, что есть у родителей, было ими выучено. Если бы потомки каким-то чудом получили ДНК, дающую им навыки родителей, эти навыки были бы другими и, вероятно, не имели бы ценности для жизни.
Отметим, что между двумя этими мирами находится культурный феномен объяснения, т. е. отображение (тapping) незнакомой последовательности событий на тавтологию.
Наконец, следует отметить, что на более глубоком уровне сферы эпигенеза и эволюции являются типичными представителями парных парадигм второго начала термодинамики:
(1) вероятностная работа случайности всегда съедает порядок, паттерн и негативную энтропию, однако
(2) для создания нового порядка необходима работа случайности и изобилие незарезервированных для какой-либо конкретной цели альтернатив (т. е. энтропии).
Именно в случайном организмы находят новые мутации, и именно там стохастическое обучение отбирает свои решения. Эволюция ведет к кульминации: к экологическому насыщению всех возможностей дифференциации. Обучение ведет к переполнению разума. Посредством возвращения к необученному, массово производимому яйцу существующие виды вновь и вновь очищают свои банки памяти ради готовности к новому.
Отметим, что между двумя этими мирами находится культурный феномен объяснения, т. е. отображение (тapping) незнакомой последовательности событий на тавтологию.
Наконец, следует отметить, что на более глубоком уровне сферы эпигенеза и эволюции являются типичными представителями парных парадигм второго начала термодинамики:
(1) вероятностная работа случайности всегда съедает порядок, паттерн и негативную энтропию, однако
(2) для создания нового порядка необходима работа случайности и изобилие незарезервированных для какой-либо конкретной цели альтернатив (т. е. энтропии).
Именно в случайном организмы находят новые мутации, и именно там стохастическое обучение отбирает свои решения. Эволюция ведет к кульминации: к экологическому насыщению всех возможностей дифференциации. Обучение ведет к переполнению разума. Посредством возвращения к необученному, массово производимому яйцу существующие виды вновь и вновь очищают свои банки памяти ради готовности к новому.
Дочитали до конца.