Читаем-анализируем: "Разум и природа" Грегори Бейтсона
metanymous в Metapractice (оригинал в ЖЖ)
| Читаем-анализируем: "Разум и природа" Грегори Бейтсона | |||||
| 2. Читаем-анализируем: "Разум и природа" Грегори Бейтсона | 126 | metanymous | |||
| Читаем-анализируем: "Разум и природа" Грегори Бейтсона | 64 | metanymous | |||
| Металоги - моделируем | |||||
| 8. Металоги - моделируем | metanymous | ||||
| Фундаментальные определения | |||||
| 3. Фундаментальные определения | metanymous | ||||
| ... | metanymous | ||||
| Читаем-анализируем: "Разум и природа" Грегори Бейтсона | |||||
| 2. Читаем-анализируем: "Разум и природа" Грегори Бейтсона | metanymous | ||||
| Модель стратегического чтения | |||||
| Модель стратегического чтения | wake_ | ||||
| Re: Для поиска связующих паттернов | metanymous | ||||
В дополнение к теме:
Металоги - моделируем8
http://community.livejournal.com/metapractice/62419.html
63 комментария
сначала старые сначала новые
Официальное образование почти ничего не говорило людям о природе тех сущностей, которые можно найти на берегах морей и в сосновых лесах, в пустынях и на равнинах. Даже взрослые люди, уже имеющие собственных детей, не могли сказать ничего разумного о таких концепциях, как энтропия, таинство, синтаксис, число, количество, паттерн, линейное соотношение, имя, класс, релевантность, энергия, избыточность, сила, вероятность, часть, целое, информация, тавтология, гомология, ньютоновская масса и христианская месса, объяснение, описание, правило размерностей, логический тип, метафора, топология и т. д. Что такое бабочка? Что такое морская звезда? Что такое красота и уродство?
Недавно я высказывался о недостатках западного образования. Было это в письме к моим коллегам по Попечительскому совету Университета штата Калифорния, где имелась следующая фраза: «Разрушая паттерн, связывающий предметы обучения, вы неизбежно разрушаете качество образования». Я предлагаю вам выражение связующий паттерн в качестве синонима и другого возможного названия этой книги.
Связующий паттерн. Почему в школе почти ничего не говорят о связующем паттерне? Может, учителя знают, что от них исходит дыхание смерти, делающее пресным все, к чему они прикасаются, и потому они благоразумно избегают учить чему либо, имеющему важность для реальной жизни? Или же дыхание смерти от них исходит именно потому, что они не осмеливаются прикасаться к чему-либо, имеющему важность для реальной жизни? Чем они больны?
Какой паттерн связывает краба с омаром, орхидею с примулой, и всех четырех со мной? И меня с вами? И всех нас шестерых с амебой в одном направлении и умственно отсталым шизофреником в другом?
Я хочу рассказать вам, почему я всю жизнь занимался биологией, и что именно я пытался изучать. Что я могу вам сообщить о том совокупном биологическом мире, в котором мы обретаем жизнь и бытие? Как он взаимосвязан?
То, что предстоит сказать, малопонятно, может показаться совершенно пустым и бессодержательным, и при этом чрезвычайно важно для всех нас. Я полагаю, что в данный исторический момент это важно для выживания биосферы в целом, которая, как вы знаете, находится под угрозой.
Какой паттерн связывает все живые существа? Позвольте мне вернуться к моему крабу и классу битников.
Связующий паттерн. Почему в школе почти ничего не говорят о связующем паттерне? Может, учителя знают, что от них исходит дыхание смерти, делающее пресным все, к чему они прикасаются, и потому они благоразумно избегают учить чему либо, имеющему важность для реальной жизни? Или же дыхание смерти от них исходит именно потому, что они не осмеливаются прикасаться к чему-либо, имеющему важность для реальной жизни? Чем они больны?
Какой паттерн связывает краба с омаром, орхидею с примулой, и всех четырех со мной? И меня с вами? И всех нас шестерых с амебой в одном направлении и умственно отсталым шизофреником в другом?
Я хочу рассказать вам, почему я всю жизнь занимался биологией, и что именно я пытался изучать. Что я могу вам сообщить о том совокупном биологическом мире, в котором мы обретаем жизнь и бытие? Как он взаимосвязан?
То, что предстоит сказать, малопонятно, может показаться совершенно пустым и бессодержательным, и при этом чрезвычайно важно для всех нас. Я полагаю, что в данный исторический момент это важно для выживания биосферы в целом, которая, как вы знаете, находится под угрозой.
Какой паттерн связывает все живые существа? Позвольте мне вернуться к моему крабу и классу битников.
Мне очень повезло преподавать людям, которые не были учеными и умственные наклонности которых были даже антинаучными. При общей необразованности, их наклонности были эстетическими. Я бы определил это слово, сказав, что они не были такими, как Питер Белл, персонаж Вордсворта, который:
В той примуле, что омывал поток,
Лишь видел желтенький цветок,
А больше ничего ...
Они, скорее, встретили бы примулу с узнаванием и эмпатией. Под эстетическим чувством я имею в виду чувствительность к связующему паттерну. Поэтому, как сами видите, мне повезло. Возможно случайно, я поставил перед ними эстетический вопрос (хотя сам этого не знал): «Как вы соотноситесь с этим существом? Какой паттерн связывает вас с ним?»
В той примуле, что омывал поток,
Лишь видел желтенький цветок,
А больше ничего ...
Они, скорее, встретили бы примулу с узнаванием и эмпатией. Под эстетическим чувством я имею в виду чувствительность к связующему паттерну. Поэтому, как сами видите, мне повезло. Возможно случайно, я поставил перед ними эстетический вопрос (хотя сам этого не знал): «Как вы соотноситесь с этим существом? Какой паттерн связывает вас с ним?»
Возвращаясь к теме симметрии, кто-то сказал: «Да, одна клешня больше другой, но обе клешни сделаны из тех же частей».
Ага! Какое прекрасное и благородное утверждение! Студент отправил в мусорный бак ту идею, что размер может иметь первостепенное или существенное значение, и отправился на поиски связующего паттерна. Он отверг асимметрию размера в пользу более глубокой симметрии формальных отношений.
И действительно, обе клешни характеризуются (уродливое слово) тем, что в них воплощены аналогичные отношения между частями. Важны не количественные величины, а важны очертания, формы и отношения. Всегда. Это, конечно, было что-то такое, что характеризовало краба, как члена Креатуры, живое существо.
Ага! Какое прекрасное и благородное утверждение! Студент отправил в мусорный бак ту идею, что размер может иметь первостепенное или существенное значение, и отправился на поиски связующего паттерна. Он отверг асимметрию размера в пользу более глубокой симметрии формальных отношений.
И действительно, обе клешни характеризуются (уродливое слово) тем, что в них воплощены аналогичные отношения между частями. Важны не количественные величины, а важны очертания, формы и отношения. Всегда. Это, конечно, было что-то такое, что характеризовало краба, как члена Креатуры, живое существо.
Позвольте мне вернуться к началу. Части краба связаны посредством различных паттернов зеркальной симметрии, паттернов последовательной гомологии и т. д. Назовем эти паттерны внутри индивидуального растущего краба связями первого порядка. Если теперь посмотреть на краба и омара мы снова найдем связь через паттерн. Назовем это связью второго порядка или филогенетической гомологией.
Если посмотреть на человека или лошадь, мы снова увидим симметрии и последовательные гомологии. Если посмотреть на обоих сразу, мы обнаружим то же межвидовое совместное использование паттерна с некоторыми изменениями (филогенетическую гомологию). И разумеется, мы также найдем все то же игнорирование размеров в пользу форм, паттернов и отношений. Другими словами, по мере анализа этого распределения формальных сходств оказывается, что общая анатомия демонстрирует три уровня или три логических типа описательных утверждений.
Для получения связей первого порядка, части любого члена Креатуры следует сравнить с другими частями того же индивидуума.
Для нахождения подобия соотношений между частями (т. е. для получения связей второго порядка), следует сравнить крабов с омарами или людей с лошадьми.
Для получения связей третьего порядка, сравнение крабов с омарами следует сравнить со сравнением человека с лошадью.
Мы построили лестницу для размышлений о ... о чем? Ах да, о связующем паттерне. Мой центральный тезис можно обозначить так: связующий паттерн - это метапаттерн. Это паттерн паттернов. Это тот метапаттерн, который определяет широкие общие правила, что и делает его поистине связующим паттерном.
Чуть выше я предупреждал, что мы столкнемся с пустотой и бессодержательностью, и вот это и случилось. Разум пуст, ничего не содержит, он невеществен. Он существует только в своих идеях, а они также невещественны. При этом эти идеи имманентны, они воплощены в своих образцах. А образцы также не являются вещами. Клешня, взятая как образец, не является кантовской Ding аn sich, «вещью в себе». Она как раз и не есть «вещь в себе». Скорее, это то, что из вещи сделал разум, а именно образец того или иного рода.
Если посмотреть на человека или лошадь, мы снова увидим симметрии и последовательные гомологии. Если посмотреть на обоих сразу, мы обнаружим то же межвидовое совместное использование паттерна с некоторыми изменениями (филогенетическую гомологию). И разумеется, мы также найдем все то же игнорирование размеров в пользу форм, паттернов и отношений. Другими словами, по мере анализа этого распределения формальных сходств оказывается, что общая анатомия демонстрирует три уровня или три логических типа описательных утверждений.
Для получения связей первого порядка, части любого члена Креатуры следует сравнить с другими частями того же индивидуума.
Для нахождения подобия соотношений между частями (т. е. для получения связей второго порядка), следует сравнить крабов с омарами или людей с лошадьми.
Для получения связей третьего порядка, сравнение крабов с омарами следует сравнить со сравнением человека с лошадью.
Мы построили лестницу для размышлений о ... о чем? Ах да, о связующем паттерне. Мой центральный тезис можно обозначить так: связующий паттерн - это метапаттерн. Это паттерн паттернов. Это тот метапаттерн, который определяет широкие общие правила, что и делает его поистине связующим паттерном.
Чуть выше я предупреждал, что мы столкнемся с пустотой и бессодержательностью, и вот это и случилось. Разум пуст, ничего не содержит, он невеществен. Он существует только в своих идеях, а они также невещественны. При этом эти идеи имманентны, они воплощены в своих образцах. А образцы также не являются вещами. Клешня, взятая как образец, не является кантовской Ding аn sich, «вещью в себе». Она как раз и не есть «вещь в себе». Скорее, это то, что из вещи сделал разум, а именно образец того или иного рода.
Таким образом, раковина несет прохронизм улитки (см. Глоcсарий), запись того, каким образом в своем собственном прошлом улитка успешно решила формальную проблему образования паттерна. Форма раковины также свидетельствует о ее членстве в связующем паттерне паттернов.
До сих пор все приведенные мной примеры паттернов, состоящих членами связующего паттерна, а именно анатомия краба и омара, человека и лошади, ракушка, внешне были статичными, застывшими формами. Хотя они и возникли в результате упорядоченных изменений, однако окончательно застыли подобно фигурам из "Оды греческой вазе» Китса:
Ты, юноша прекрасный, никогда
Не бросишь петь, как лавр не сбросит листьев;
Любовник смелый, ты не стиснешь в страсти
Возлюбленной своей - но не беда:
Она неувядаема, и счастье
С тобой, пока ты вечен и неистов
Нас научили думать о паттернах (возможно, за исключением музыкальных) как о чем-то неизменном. Так, конечно, проще и удобнее, но это полная чепуха. На самом деле, правильный способ думать о связующем паттерне - это думать о нем как об изначальном (что бы это ни значило) танце взаимодействующих частей, для которого различные виды физических ограничений и ограничения, характерные для организмов, только вторичны.
До сих пор все приведенные мной примеры паттернов, состоящих членами связующего паттерна, а именно анатомия краба и омара, человека и лошади, ракушка, внешне были статичными, застывшими формами. Хотя они и возникли в результате упорядоченных изменений, однако окончательно застыли подобно фигурам из "Оды греческой вазе» Китса:
Ты, юноша прекрасный, никогда
Не бросишь петь, как лавр не сбросит листьев;
Любовник смелый, ты не стиснешь в страсти
Возлюбленной своей - но не беда:
Она неувядаема, и счастье
С тобой, пока ты вечен и неистов
Нас научили думать о паттернах (возможно, за исключением музыкальных) как о чем-то неизменном. Так, конечно, проще и удобнее, но это полная чепуха. На самом деле, правильный способ думать о связующем паттерне - это думать о нем как об изначальном (что бы это ни значило) танце взаимодействующих частей, для которого различные виды физических ограничений и ограничения, характерные для организмов, только вторичны.
Что же такое рассказ, раз он способен связать через А и В свои части? И верно ли, что общий факт подобной связи частей лежит у самых корней того, что значит быть живым? Я предлагаю вам понятие контекста, паттерна, протяженного во времени.
Что, например, происходит, когда я иду к фрейдовскому психоаналитику? Я вхожу и создаю нечто, что мы назовем контекстом, который, по крайней мере символически (как часть мира идей) ограничен и изолирован закрытой дверью. Пространственные структуры комнаты и двери используются как образ некоторого странного не-пространственного сообщения. Однако я прихожу с рассказами: не только с запасом рассказов для вываливания на аналитика, но и рассказами, встроенными в самое мое существо.
Паттерны и последовательности детских переживаний встроены в меня. Отец сделал то-то и то-то, моя тетка поступила так-то и так-то, но все это было снаружи моей кожи. Однако чему бы я ни обучился, мое обучение имело место внутри последовательностей моих субъективных переживаний действий, совершенных важными другими - моей теткой, моим отцом.
Что, например, происходит, когда я иду к фрейдовскому психоаналитику? Я вхожу и создаю нечто, что мы назовем контекстом, который, по крайней мере символически (как часть мира идей) ограничен и изолирован закрытой дверью. Пространственные структуры комнаты и двери используются как образ некоторого странного не-пространственного сообщения. Однако я прихожу с рассказами: не только с запасом рассказов для вываливания на аналитика, но и рассказами, встроенными в самое мое существо.
Паттерны и последовательности детских переживаний встроены в меня. Отец сделал то-то и то-то, моя тетка поступила так-то и так-то, но все это было снаружи моей кожи. Однако чему бы я ни обучился, мое обучение имело место внутри последовательностей моих субъективных переживаний действий, совершенных важными другими - моей теткой, моим отцом.
Есть люди, которые предпочитают определять носы через их «функцию», т. е. обоняние. Но если вы разберетесь в этих определениях, вы придете к тому же, но только с использованием временного контекста вместо пространственного. Вы устанавливаете значение органа благодаря тому, что знаете его роль в последовательностях взаимодействий между существом и окружающей средой. Я называю это временным контекстом.
Временная классификация идет поперек пространственной классификации контекстов. Однако в эмбриологии первое определение всегда должно даваться в терминах формальных отношений. Хобот зародыша не может, вообще говоря, ничего обонять. Эмбриология формальна.
Позвольте мне проиллюстрировать этот род связи, этот связующий паттерн рассказом об открытии Гёте. Он был неплохим ботаником и имел большие способности к распознаванию нетривиальных вещей (т. е. к распознаванию связующего паттерна). Он навел порядок в словаре общей сравнительной анатомии цветущих растений. Он обнаружил, что определение «листа» как «плоской зеленой штуки», или «стебля» как «цилиндрической штуки» неудовлетворительно.
Подход к определению состоит в том (и где-то в глубине процессов роста растения это именно так и делается), чтобы заметить, что почки (т. е. стебли-дети) формируются в точках ответвления листьев. Исходя из этого, ботаник конструирует определения на основе отношений между стеблем, листом, почкой, точкой ответвления и т. д.
Временная классификация идет поперек пространственной классификации контекстов. Однако в эмбриологии первое определение всегда должно даваться в терминах формальных отношений. Хобот зародыша не может, вообще говоря, ничего обонять. Эмбриология формальна.
Позвольте мне проиллюстрировать этот род связи, этот связующий паттерн рассказом об открытии Гёте. Он был неплохим ботаником и имел большие способности к распознаванию нетривиальных вещей (т. е. к распознаванию связующего паттерна). Он навел порядок в словаре общей сравнительной анатомии цветущих растений. Он обнаружил, что определение «листа» как «плоской зеленой штуки», или «стебля» как «цилиндрической штуки» неудовлетворительно.
Подход к определению состоит в том (и где-то в глубине процессов роста растения это именно так и делается), чтобы заметить, что почки (т. е. стебли-дети) формируются в точках ответвления листьев. Исходя из этого, ботаник конструирует определения на основе отношений между стеблем, листом, почкой, точкой ответвления и т. д.
Я помню и скучный анализ предложений, и дальнейшее скучное изучение сравнительной анатомии в Кембридже. Оба предмета преподавались так, что казались мучительно далекими от реальности. А ведь нам могли бы что-то рассказать о связующем паттерне, о том, что любая коммуникация требует контекста, что без контекста смысла не существует, что контексты даруют Смысл, поскольку существует классификация контекстов. Учитель мог бы привести доводы, что рост и дифференциация должны управляться коммуникацией. Формы животных и растений - это трансформанты сообщений.
Сам язык - это форма коммуникации. Структура входящих сообщений должна каким-то образом отражаться в структуре выходящих. Анатомия должна содержать разновидность грамматики, поскольку вся анатомия есть трансформанта материала сообщений, которому должна быть придана контекстно-зависимая форма. И наконец, придание контекстно- зависимой формы (contextual shaping) есть только другое название грамматики.
Таким образом, мы возвращаемся к паттернам связи и более абстрактному, широкому (и почти бессодержательному) утверждению о существовании паттерна паттернов связи.
Эта книга построена на той точке зрения, что мы - части живого мира. В начале этой главы в качестве эпиграфа я поместил абзац из бл. Августина, в котором ясно формулируются его эпистемологические предпосылки. Сегодня подобная формулировка вызывает ностальгию. Большинство из нас потеряло то чувство единства биосферы и человечества, которое бы укрепляло и утешало нас утверждением красоты. Большинство из нас сегодня не верит, что несмотря на разнобой на уровне фрагментов нашего ограниченного опыта, большее целое изначально красиво.
Мы потеряли сердцевину христианства. Мы потеряли Шиву, индуистского танцора, чей танец на тривиальном уровне одновременно служит и созиданию, и разрушению, но в целом является красотой. Мы потеряли Абраксаса, гностического бога как дня, так и ночи, который и ужасен, и прекрасен. Мы потеряли тотемизм, чувство параллелизма между устройством человека и устройством животных и растений. Мы потеряли даже Умирающего Бога.
Мы начинаем заигрывать с экологическими идеями, и хотя мы немедленно опошляем эти идеи до уровня коммерции или политики, это говорит по крайней мере о том, что в душе человека по-прежнему существует стремление объединить и тем самым благословить тот совокупный природный мир, к которому мы принадлежим.
Сам язык - это форма коммуникации. Структура входящих сообщений должна каким-то образом отражаться в структуре выходящих. Анатомия должна содержать разновидность грамматики, поскольку вся анатомия есть трансформанта материала сообщений, которому должна быть придана контекстно-зависимая форма. И наконец, придание контекстно- зависимой формы (contextual shaping) есть только другое название грамматики.
Таким образом, мы возвращаемся к паттернам связи и более абстрактному, широкому (и почти бессодержательному) утверждению о существовании паттерна паттернов связи.
Эта книга построена на той точке зрения, что мы - части живого мира. В начале этой главы в качестве эпиграфа я поместил абзац из бл. Августина, в котором ясно формулируются его эпистемологические предпосылки. Сегодня подобная формулировка вызывает ностальгию. Большинство из нас потеряло то чувство единства биосферы и человечества, которое бы укрепляло и утешало нас утверждением красоты. Большинство из нас сегодня не верит, что несмотря на разнобой на уровне фрагментов нашего ограниченного опыта, большее целое изначально красиво.
Мы потеряли сердцевину христианства. Мы потеряли Шиву, индуистского танцора, чей танец на тривиальном уровне одновременно служит и созиданию, и разрушению, но в целом является красотой. Мы потеряли Абраксаса, гностического бога как дня, так и ночи, который и ужасен, и прекрасен. Мы потеряли тотемизм, чувство параллелизма между устройством человека и устройством животных и растений. Мы потеряли даже Умирающего Бога.
Мы начинаем заигрывать с экологическими идеями, и хотя мы немедленно опошляем эти идеи до уровня коммерции или политики, это говорит по крайней мере о том, что в душе человека по-прежнему существует стремление объединить и тем самым благословить тот совокупный природный мир, к которому мы принадлежим.
Можно сказать, что для любой предложенной мной последовательности чисел всегда будет иметься несколько простых способов ее описания, однако будет существовать бесконечное число альтернативных способов, не ограниченных критерием простоты.
Предположим, числа представлены буквами: x,w,p,n и т. д. Эти буквы могут обозначать любое число, даже дробное. Мне нужно только повторить ряд три или четыре раза в вербальной, визуальной или другой сенсорной форме, даже в форме кинестетических ощущений или боли, и вы начнете различать в нем паттерн. В вашем разуме, равно как в моем, он превратится в лейтмотив, имеющий эстетическую ценность. В такой мере он будет знаком и понятен.
Однако паттерн может быть изменен или нарушен посредством добавления, повторения или чего-то еще, что заставит вас воспринять его по-новому. Эти изменения никогда нельзя предсказать с абсолютной уверенностью, поскольку они еще не случились.
Можно даже указать большие классы феноменов, где предсказания и управление просто невозможны по самым фундаментальным, однако вполне понятным причинам. Хорошо знакомый пример этого класса феноменов - разрушение какого-либо поверхностно однородного материала, например, стекла. Броуновское движение (см. Глоссарий) молекул в жидкостях и газах в равной степени непредсказуемо.
Если я брошу камень в оконное стекло, то при соответствующих обстоятельствах оно разобьется или треснет в форме звездообразного паттерна. Если мой камень ударит по стеклу со скоростью пули, существует возможность, что он выбьет из стекла аккуратный конический кусочек, называемый конус удара. Если мой камень слишком мал или медленно летит, стекло может вообще не разбиться. На этом уровне прогнозирование и управление вполне возможны. Я легко могу обеспечить достижение любого из трех результатов (звезда, конус удара, отсутствие разрушения) при условии, что сила броска будет такова, что переходные эффекты не возникнут.
Но в рамках условий, порождающих звездообразный разлом, невозможно прогнозировать или управлять траекториями и расположением лучей звезды.
Предположим, числа представлены буквами: x,w,p,n и т. д. Эти буквы могут обозначать любое число, даже дробное. Мне нужно только повторить ряд три или четыре раза в вербальной, визуальной или другой сенсорной форме, даже в форме кинестетических ощущений или боли, и вы начнете различать в нем паттерн. В вашем разуме, равно как в моем, он превратится в лейтмотив, имеющий эстетическую ценность. В такой мере он будет знаком и понятен.
Однако паттерн может быть изменен или нарушен посредством добавления, повторения или чего-то еще, что заставит вас воспринять его по-новому. Эти изменения никогда нельзя предсказать с абсолютной уверенностью, поскольку они еще не случились.
Можно даже указать большие классы феноменов, где предсказания и управление просто невозможны по самым фундаментальным, однако вполне понятным причинам. Хорошо знакомый пример этого класса феноменов - разрушение какого-либо поверхностно однородного материала, например, стекла. Броуновское движение (см. Глоссарий) молекул в жидкостях и газах в равной степени непредсказуемо.
Если я брошу камень в оконное стекло, то при соответствующих обстоятельствах оно разобьется или треснет в форме звездообразного паттерна. Если мой камень ударит по стеклу со скоростью пули, существует возможность, что он выбьет из стекла аккуратный конический кусочек, называемый конус удара. Если мой камень слишком мал или медленно летит, стекло может вообще не разбиться. На этом уровне прогнозирование и управление вполне возможны. Я легко могу обеспечить достижение любого из трех результатов (звезда, конус удара, отсутствие разрушения) при условии, что сила броска будет такова, что переходные эффекты не возникнут.
Но в рамках условий, порождающих звездообразный разлом, невозможно прогнозировать или управлять траекториями и расположением лучей звезды.
8. «Из ничего не будет ничего ...» Эта цитата из Короля Лира упаковывает в единое утверждение целый ряд мудрых афоризмов, как средневековых, так и более современных. Среди них:
а) закон сохранения материи и его обращение, согласно которому в лаборатории не может возникнуть новой материи (Лукреций сказал: «Божественная сила ничего не может создать из ничего»
б) закон сохранения энергии и его обращение, согласно которому в лаборатории не может возникнуть новой энергии;
в) принцип, продемонстрированный Пастером, согласно которому в лаборатории не может возникнуть новой живой материи;
г) принцип, согласно которому без информации нельзя создать новый вид упорядоченности или паттерн.
Об этих и других подобных отрицательных утверждениях можно сказать, что они являются скорее вероятностными правилами, нежели законами природы. Однако их истинность столь велика, что все исключения представляют чрезвычайный интерес.
Однако в свете нашей темы основной интерес представляет последнее утверждение, а именно утверждение, что в мире коммуникации, организации, мышления, обучения и эволюции «из ничего не будет ничего» без информации.
Этот закон отличается от законов сохранения энергии и массы тем, что не содержит пункта, отвергающего возможность уничтожения или потери информации, паттерна или отрицательной энтропии. Увы, - но этому следует также и радоваться, паттерн и/или информация слишком легко пожирается случайным. Сообщения и директивы упорядочения написаны словно на песке или на поверхности воды. Практически любое возмущение, даже простое броуновское движение, может их разрушить. Информация может быть забыта или размыта. Кодовые книги могут потеряться.
Сообщения перестают быть сообщениями, если их никто не может прочитать. Без розеттского камня мы бы не знали ничего того, что написано египетскими иероглифами. Они были бы лишь элегантными орнаментами на папирусе или камне. Чтобы иметь смысл, чтобы даже просто опознаваться как паттерн, любая упорядоченность должна встретиться с комплементарными (дополнительными) упорядоченностями, возможно даже способностями. Причем эти способности столь же быстротечны, как и сами паттерны, они также написаны на песке или на поверхности вод.
Происхождение умения реагировать на сообщения является оборотной стороной эволюционного процесса. Это - коэволюция (см. Глоссарий).
а) закон сохранения материи и его обращение, согласно которому в лаборатории не может возникнуть новой материи (Лукреций сказал: «Божественная сила ничего не может создать из ничего»
б) закон сохранения энергии и его обращение, согласно которому в лаборатории не может возникнуть новой энергии;
в) принцип, продемонстрированный Пастером, согласно которому в лаборатории не может возникнуть новой живой материи;
г) принцип, согласно которому без информации нельзя создать новый вид упорядоченности или паттерн.
Об этих и других подобных отрицательных утверждениях можно сказать, что они являются скорее вероятностными правилами, нежели законами природы. Однако их истинность столь велика, что все исключения представляют чрезвычайный интерес.
Однако в свете нашей темы основной интерес представляет последнее утверждение, а именно утверждение, что в мире коммуникации, организации, мышления, обучения и эволюции «из ничего не будет ничего» без информации.
Этот закон отличается от законов сохранения энергии и массы тем, что не содержит пункта, отвергающего возможность уничтожения или потери информации, паттерна или отрицательной энтропии. Увы, - но этому следует также и радоваться, паттерн и/или информация слишком легко пожирается случайным. Сообщения и директивы упорядочения написаны словно на песке или на поверхности воды. Практически любое возмущение, даже простое броуновское движение, может их разрушить. Информация может быть забыта или размыта. Кодовые книги могут потеряться.
Сообщения перестают быть сообщениями, если их никто не может прочитать. Без розеттского камня мы бы не знали ничего того, что написано египетскими иероглифами. Они были бы лишь элегантными орнаментами на папирусе или камне. Чтобы иметь смысл, чтобы даже просто опознаваться как паттерн, любая упорядоченность должна встретиться с комплементарными (дополнительными) упорядоченностями, возможно даже способностями. Причем эти способности столь же быстротечны, как и сами паттерны, они также написаны на песке или на поверхности вод.
Происхождение умения реагировать на сообщения является оборотной стороной эволюционного процесса. Это - коэволюция (см. Глоссарий).
Наконец, следует отметить, что на более глубоком уровне сферы эпигенеза и эволюции являются типичными представителями парных парадигм второго начала термодинамики:
(1) вероятностная работа случайности всегда съедает порядок, паттерн и негативную энтропию, однако
(2) для создания нового порядка необходима работа случайности и изобилие незарезервированных для какой-либо конкретной цели альтернатив (т. е. энтропии).
Именно в случайном организмы находят новые мутации, и именно там стохастическое обучение отбирает свои решения. Эволюция ведет к кульминации: к экологическому насыщению всех возможностей дифференциации. Обучение ведет к переполнению разума. Посредством возвращения к необученному, массово производимому яйцу существующие виды вновь и вновь очищают свои банки памяти ради готовности к новому.
(1) вероятностная работа случайности всегда съедает порядок, паттерн и негативную энтропию, однако
(2) для создания нового порядка необходима работа случайности и изобилие незарезервированных для какой-либо конкретной цели альтернатив (т. е. энтропии).
Именно в случайном организмы находят новые мутации, и именно там стохастическое обучение отбирает свои решения. Эволюция ведет к кульминации: к экологическому насыщению всех возможностей дифференциации. Обучение ведет к переполнению разума. Посредством возвращения к необученному, массово производимому яйцу существующие виды вновь и вновь очищают свои банки памяти ради готовности к новому.
Даже когда разница между числом и количеством ясна, есть еще одно понятие, которое следует опознавать и отличать как от числа, так и от количества. Мне кажется, для этого понятия нет английского слова, поэтому нам придется просто помнить, что у множества паттернов имеется подмножество, члены которого обычно называются «числами».
Не все числа являются продуктом счета. И действительно, самые малые и, соответственно, самые знакомые числа часто не пересчитываются, а опознаются как паттерны с первого взгляда. Игроки в карты не останавливаются, чтобы пересчитать очки на восьмерке пик, и могут даже опознавать характерные конфигурации очков вплоть до «десяти».
Другими словами, число принадлежит к миру паттернов, гештальтов и цифровых вычислений, а количество принадлежит к миру аналоговых и вероятностных вычислений.
Не все числа являются продуктом счета. И действительно, самые малые и, соответственно, самые знакомые числа часто не пересчитываются, а опознаются как паттерны с первого взгляда. Игроки в карты не останавливаются, чтобы пересчитать очки на восьмерке пик, и могут даже опознавать характерные конфигурации очков вплоть до «десяти».
Другими словами, число принадлежит к миру паттернов, гештальтов и цифровых вычислений, а количество принадлежит к миру аналоговых и вероятностных вычислений.
Некоторые птицы могут каким-то образом распознавать числа вплоть до семи. Однако не известно, достигается это счетом или опознаванием паттерна.
Отто Кёлер (Koehler) поставил эксперимент с галкой, максимально приблизившийся к выяснению различия между двумя этими методами. Птицу обучили следующей процедуре. Выставляется некоторое число чашечек с крышками. В эти чашечки кладут маленькие кусочки мяса. В некоторые чашечки кладут один кусочек, в некоторые два или три, в некоторые не кладут совсем. Отдельно от чашечек стоит тарелка, в которой находится число кусочков мяса, превышающее общее число кусочков в чашечках.
Галка обучается снимать крышку, открывать чашечку и съедать кусочки мяса, находящиеся в чашечке. после того, как она съест все мясо в чашечках, она может подойти к тарелке и съесть такое же число кусочков мяса, которое она извлекла из чашечек. Если птица съедает из тарелки больше мяса, чем было в чашечках, ее наказывают. Такой процедуре она способна обучиться.
Возникает вопрос: считает галка кусочки мяса или использует какой-то альтернативный метод определения числа кусочков?
Эксперимент тщательно спланирован так, чтобы подтолкнуть птицу к счету. Ее действия прерываются необходимостью снимать крышки, ее дополнительно запутывают тем, что в некоторых чашечках больше одного кусочка, а в некоторых нет совсем. Этими средствами экспериментатор попытался лишить галку возможности выработать некоторый вид паттерна или ритма, с помощью которого она могла бы распознавать число кусочков мяса. Тем самым, насколько экспериментатор способен это сделать, птицу вынуждают к пересчитыванию кусочков мяса.
Конечно, по-прежнему возможно, что вынимание мяса из чашечек становится чем-то вроде ритмического танца, который повторяется, когда птица берет мясо с тарелки. Вопросы остаются, но в целом эксперимент свидетельствует скорее в пользу гипотезы, что галка считает кусочки мяса, нежели распознает паттерн кусочков или своих собственных действий.
Отто Кёлер (Koehler) поставил эксперимент с галкой, максимально приблизившийся к выяснению различия между двумя этими методами. Птицу обучили следующей процедуре. Выставляется некоторое число чашечек с крышками. В эти чашечки кладут маленькие кусочки мяса. В некоторые чашечки кладут один кусочек, в некоторые два или три, в некоторые не кладут совсем. Отдельно от чашечек стоит тарелка, в которой находится число кусочков мяса, превышающее общее число кусочков в чашечках.
Галка обучается снимать крышку, открывать чашечку и съедать кусочки мяса, находящиеся в чашечке. после того, как она съест все мясо в чашечках, она может подойти к тарелке и съесть такое же число кусочков мяса, которое она извлекла из чашечек. Если птица съедает из тарелки больше мяса, чем было в чашечках, ее наказывают. Такой процедуре она способна обучиться.
Возникает вопрос: считает галка кусочки мяса или использует какой-то альтернативный метод определения числа кусочков?
Эксперимент тщательно спланирован так, чтобы подтолкнуть птицу к счету. Ее действия прерываются необходимостью снимать крышки, ее дополнительно запутывают тем, что в некоторых чашечках больше одного кусочка, а в некоторых нет совсем. Этими средствами экспериментатор попытался лишить галку возможности выработать некоторый вид паттерна или ритма, с помощью которого она могла бы распознавать число кусочков мяса. Тем самым, насколько экспериментатор способен это сделать, птицу вынуждают к пересчитыванию кусочков мяса.
Конечно, по-прежнему возможно, что вынимание мяса из чашечек становится чем-то вроде ритмического танца, который повторяется, когда птица берет мясо с тарелки. Вопросы остаются, но в целом эксперимент свидетельствует скорее в пользу гипотезы, что галка считает кусочки мяса, нежели распознает паттерн кусочков или своих собственных действий.
Глядя на биологический мир, интересно задаться вопросом, следует ли рассматривать различные ситуации, в которых демонстрируются числа, как гештальты, продукты счета или просто количества.
Есть, например, бросающееся в глаза различие между утверждением «у данной розы 5 лепестков, 5 чашелистиков и паттерном ее симметрии является пятиугольник» и утверждением у этой розы 112 тычинок,у той - 97, а у этой только 64».
Процесс, управляющий числом тычинок, несомненно отличается от процесса, управляющего числом лепестков или чашелистиков. Интересно, что в двойной розе происходит, как кажется следующее: некоторые тычинки превратились в лепестки, отчего процесс, определяющий число лепестков, стал не нормальным процессом, организующим лепестки в пятеричный паттерн, но стал скорее похож на процесс, определяющий количество тычинок. Можно сказать, что в одинарной розе в нормальном случае «пять» лепестков, а тычинок «много», где «много" - это количество, варьирующееся от одной розы к другой.
Помня об этом различии, посмотрим на биологический мир и спросим, каково наибольшее число, с которым процессы роста могут обращаться как с фиксированным паттерном, сверх которого вопрос принимает количественный характер. Насколько мне известно, «числа» два, три, четыре и пять обычны для симметрии растений и животных, и особенно для радиальной симметрии.
Читатель может поразвлечься, коллекционируя случаи жестко заданных чисел или чисел-паттернов в природе. По каким-то причинам большие числа, как кажется, встречаются лишь среди линейных последовательностей сегментов, таких как позвонки млекопитающих, брюшные сегменты насекомых или сегментация передней части дождевых червей. (В их передней части сегментация довольно жестко контролируется вплоть до сегментов, несущих половые органы. Число сегментов зависит от вида, но может достигать пятнадцати. После этого хвост имеет «много» сегментов.)
Интересным дополнением к этим наблюдениям служит то известное обстоятельство, что организм, однажды выбравший число для кратности радиальной симметрии некоторого набора частей, будет использовать это число и для других частей. У лилии три чашелистика, затем три лепестка, затем шесть тычинок и трехкамерная завязь.
То, что казалось специфической чертой западного человека, - что мы получаем числа при счете или распознавании паттернов, а количественные величины получаем при измерении -оказывается чем-то вроде универсальной истины. Не только галка, но также и роза вынуждены демонстрировать, что и для них существует глубокое различие между числом и количеством - роза своей анатомией, а галка своим поведением (и, разумеется, сегментацией своих позвонков).
Есть, например, бросающееся в глаза различие между утверждением «у данной розы 5 лепестков, 5 чашелистиков и паттерном ее симметрии является пятиугольник» и утверждением у этой розы 112 тычинок,у той - 97, а у этой только 64».
Процесс, управляющий числом тычинок, несомненно отличается от процесса, управляющего числом лепестков или чашелистиков. Интересно, что в двойной розе происходит, как кажется следующее: некоторые тычинки превратились в лепестки, отчего процесс, определяющий число лепестков, стал не нормальным процессом, организующим лепестки в пятеричный паттерн, но стал скорее похож на процесс, определяющий количество тычинок. Можно сказать, что в одинарной розе в нормальном случае «пять» лепестков, а тычинок «много», где «много" - это количество, варьирующееся от одной розы к другой.
Помня об этом различии, посмотрим на биологический мир и спросим, каково наибольшее число, с которым процессы роста могут обращаться как с фиксированным паттерном, сверх которого вопрос принимает количественный характер. Насколько мне известно, «числа» два, три, четыре и пять обычны для симметрии растений и животных, и особенно для радиальной симметрии.
Читатель может поразвлечься, коллекционируя случаи жестко заданных чисел или чисел-паттернов в природе. По каким-то причинам большие числа, как кажется, встречаются лишь среди линейных последовательностей сегментов, таких как позвонки млекопитающих, брюшные сегменты насекомых или сегментация передней части дождевых червей. (В их передней части сегментация довольно жестко контролируется вплоть до сегментов, несущих половые органы. Число сегментов зависит от вида, но может достигать пятнадцати. После этого хвост имеет «много» сегментов.)
Интересным дополнением к этим наблюдениям служит то известное обстоятельство, что организм, однажды выбравший число для кратности радиальной симметрии некоторого набора частей, будет использовать это число и для других частей. У лилии три чашелистика, затем три лепестка, затем шесть тычинок и трехкамерная завязь.
То, что казалось специфической чертой западного человека, - что мы получаем числа при счете или распознавании паттернов, а количественные величины получаем при измерении -оказывается чем-то вроде универсальной истины. Не только галка, но также и роза вынуждены демонстрировать, что и для них существует глубокое различие между числом и количеством - роза своей анатомией, а галка своим поведением (и, разумеется, сегментацией своих позвонков).
10. Паттерн не определяется количеством
Принципиально невозможно объяснить паттерн ссылкой на какую-либо отдельную количественную величину. Однако отметим, что (безразмерное. - Прим. пер.) отношение двух (размерных. - Прим. пер.) количественных величин есть уже начало паттерна .. Другими словами, количество и паттерн имеют различные логические типы , и их совсем непросто свести в одну мыслительную схему.
То, что кажется возникновением паттерна под воздействием количественного фактора, может наблюдаться там, где латентный паттерн имелся до воздействия количественного фактора на систему. Знакомый случай - натяжение, разрывающее цепь на самом слабом звене. Под воздействием изменения количественной величины (натяжения) скрытое различие становится явным. Как сказал бы фотограф, оно проявляется. Проявление фотографического негатива есть именно выявление скрытых различий, внесенных в фотоэмульсию предшествующим дифференцированным воздействием света.
Представые себе остров с двумя горами. Количественное изменение (подъем уровня океана) может превратить этот остров в два острова. Это случится в той точке, в которой уровень океана превысит седловину между двумя горами. Здесь снова количествственный паттерн скрыто присутствовал до воздеиствия количественного фактора. Когда изменяется паттерн, изменения бывают внезапными и разрывными.
Существует сильная тенденция к при влечению количественных величин наподобие натяжения, энергии и т. д., для объяснения возникновения паттернов. Я полагаю, что подобные объяснения неуместны или ошибочны. С точки зрения агента, привносящего количественные изменения, любое возможное изменение паттерна будет непредсказуемым или дивергентным.
Принципиально невозможно объяснить паттерн ссылкой на какую-либо отдельную количественную величину. Однако отметим, что (безразмерное. - Прим. пер.) отношение двух (размерных. - Прим. пер.) количественных величин есть уже начало паттерна .. Другими словами, количество и паттерн имеют различные логические типы , и их совсем непросто свести в одну мыслительную схему.
То, что кажется возникновением паттерна под воздействием количественного фактора, может наблюдаться там, где латентный паттерн имелся до воздействия количественного фактора на систему. Знакомый случай - натяжение, разрывающее цепь на самом слабом звене. Под воздействием изменения количественной величины (натяжения) скрытое различие становится явным. Как сказал бы фотограф, оно проявляется. Проявление фотографического негатива есть именно выявление скрытых различий, внесенных в фотоэмульсию предшествующим дифференцированным воздействием света.
Представые себе остров с двумя горами. Количественное изменение (подъем уровня океана) может превратить этот остров в два острова. Это случится в той точке, в которой уровень океана превысит седловину между двумя горами. Здесь снова количествственный паттерн скрыто присутствовал до воздеиствия количественного фактора. Когда изменяется паттерн, изменения бывают внезапными и разрывными.
Существует сильная тенденция к при влечению количественных величин наподобие натяжения, энергии и т. д., для объяснения возникновения паттернов. Я полагаю, что подобные объяснения неуместны или ошибочны. С точки зрения агента, привносящего количественные изменения, любое возможное изменение паттерна будет непредсказуемым или дивергентным.
11.В биологии нет «монотонных величин»
Монотонная величина - это такая, которая только возрастает или только убывает. Ее кривая не имеет ни выпуклостей, ни впадин, т. е. никогда не переходит от возрастания к убыванию, и наоборот.
Желательные вещества, предметы, паттерны или последовательности опыта, которые в известном смысле «хороши» для организма, например, питание, условия жизни, температура, развлечения, секс и т. д., никогда не характеризуются формулой "больше всегда лучше, чем меньше». для любых вещей и переживаний существует оптимальная величина. Сверх этой величины переменная становится вредной. Падение ниже этой величины означает обеднение.
Монотонная величина - это такая, которая только возрастает или только убывает. Ее кривая не имеет ни выпуклостей, ни впадин, т. е. никогда не переходит от возрастания к убыванию, и наоборот.
Желательные вещества, предметы, паттерны или последовательности опыта, которые в известном смысле «хороши» для организма, например, питание, условия жизни, температура, развлечения, секс и т. д., никогда не характеризуются формулой "больше всегда лучше, чем меньше». для любых вещей и переживаний существует оптимальная величина. Сверх этой величины переменная становится вредной. Падение ниже этой величины означает обеднение.
Причинность не имеет обратного действия
Логику часто можно обратить вспять, однако следствие не идет раньше причины. Это общее положение было камнем преткновения для психологических и биологических наук со времен Платона и Аристотеля. Греки склонялись к вере в то, что позднее назвали конечной причиной. Они верили, что паттерн, созданный в конце последовательности событий, можно в не. котором смысле рассматривать как причину, направлявшую эту последовательность. Это привело к телеологии, как ее назвали (telos по-гречески значит конец или цель последовательности).
Как может видеть читатель, идея, что новое можно извлечь только из случайного, находится в серьезном противоречии с неотвратимостью нарастания энтропии. Вся тема энтропии и неэнтропии (см. Глоссарий), а также контраст между набором общих понятий, связанных с этими концепциями, и понятиями, связанными с энергией, рассматривается в Главе 6 при обсуждении экономики гибкости.
Здесь лишь необходимо отметить интересную формальную аналогию между видимым противоречием внутри этой группы и разграничением, произведенным внутри третьей группы, в которой Раздел 9 противопоставляет число количеству. Тип мышления, имеющий дело с количественными величинами, во многих отношениях напоминает мышление, связанное с концепцией энергии, тогда как концепция числа более тесно связана с концепциями паттерна и негэнтропии.
Центральная загадка эволюции, несомненно, заключается в противоречии между утверждениями второго начала термодинамики и тем наблюдением, что новое можно извлечь только из случайного. Именно это противоречие Дарвин отчасти разрешил своей теорией естественного отбора.
Логику часто можно обратить вспять, однако следствие не идет раньше причины. Это общее положение было камнем преткновения для психологических и биологических наук со времен Платона и Аристотеля. Греки склонялись к вере в то, что позднее назвали конечной причиной. Они верили, что паттерн, созданный в конце последовательности событий, можно в не. котором смысле рассматривать как причину, направлявшую эту последовательность. Это привело к телеологии, как ее назвали (telos по-гречески значит конец или цель последовательности).
Как может видеть читатель, идея, что новое можно извлечь только из случайного, находится в серьезном противоречии с неотвратимостью нарастания энтропии. Вся тема энтропии и неэнтропии (см. Глоссарий), а также контраст между набором общих понятий, связанных с этими концепциями, и понятиями, связанными с энергией, рассматривается в Главе 6 при обсуждении экономики гибкости.
Здесь лишь необходимо отметить интересную формальную аналогию между видимым противоречием внутри этой группы и разграничением, произведенным внутри третьей группы, в которой Раздел 9 противопоставляет число количеству. Тип мышления, имеющий дело с количественными величинами, во многих отношениях напоминает мышление, связанное с концепцией энергии, тогда как концепция числа более тесно связана с концепциями паттерна и негэнтропии.
Центральная загадка эволюции, несомненно, заключается в противоречии между утверждениями второго начала термодинамики и тем наблюдением, что новое можно извлечь только из случайного. Именно это противоречие Дарвин отчасти разрешил своей теорией естественного отбора.
Фактически в ходе написания данной книги весь этот материал исходно шел под заголовком «Два описания лучше, чем одно». Однако в ходе трехлетнего эксперимента по написанию этой книги, этот заголовок вобрал в себя слишком много подразделов. Также стало очевидно, что комбинирование разнообразных фрагментов информации - это весьма мощный способ подойти к тому, что я в Главе 1 назвал «связующим паттерном». Частные грани великого паттерна привлекли мое внимание благодаря тем конкретным способам, которыми могут сочетаться два или более фрагмента информации.
В данной главе я сосредоточусь на тех видах сочетаний, которые дают воспринимающему организму информацию об окружающем мире или о себе, как о части внешнего мира (например, когда животное видит собственную ногу). Я приберегу для Главы 5 более тонкие, т. е. биологические (принадлежащие миру Креатуры) сочетания, дающие воспринимающему существу расширенное знание о внутренних взаимоотношениях и процессах называемых "я" (self).
В каждом из рассмотренных случаев главный вопрос будет касаться вознаграждения (в форме роста понимания), которое приносит сочетание информации. Я, однако, хочу напомнить читателю, что за простым поверхностным вопросом стоит неявный; глубокий и, возможно, мистический вопрос: "Проливает ли исследование данного конкретного случая, в котором прозрение вырастает из сравнения источников информации, какой-либо свет на способ интеграции нашего мира?» Моя процедура в каждом случае состоит в нахождении прямого и непосредственного вознаграждения, однако моя конечная цель - исследование большего связующего паттерна.
В данной главе я сосредоточусь на тех видах сочетаний, которые дают воспринимающему организму информацию об окружающем мире или о себе, как о части внешнего мира (например, когда животное видит собственную ногу). Я приберегу для Главы 5 более тонкие, т. е. биологические (принадлежащие миру Креатуры) сочетания, дающие воспринимающему существу расширенное знание о внутренних взаимоотношениях и процессах называемых "я" (self).
В каждом из рассмотренных случаев главный вопрос будет касаться вознаграждения (в форме роста понимания), которое приносит сочетание информации. Я, однако, хочу напомнить читателю, что за простым поверхностным вопросом стоит неявный; глубокий и, возможно, мистический вопрос: "Проливает ли исследование данного конкретного случая, в котором прозрение вырастает из сравнения источников информации, какой-либо свет на способ интеграции нашего мира?» Моя процедура в каждом случае состоит в нахождении прямого и непосредственного вознаграждения, однако моя конечная цель - исследование большего связующего паттерна.
Случай 8. Биения и феномен муара
Интересные феномены возникают при комбинации двух или более ритмических паттернов. Эти феномены очень ясно иллюстрируют обогащение информации, происходящее при объединении одного описания с другим. в случае ритмических паттернов, комбинация двух таких паттернов порождает третий. Поэтому возникает возможность исследовать незнакомый паттерн Х посредством комбинирования его с известным паттерном У и изучения того паттерна Z, который они совместно порождают.
Простейшим примером так называемого феномена муара служит хорошо известное возникновение биений при комбинировании двух звуков различной частоты. Этот феномен объясняется: с помощью обычной арифметики. Правило таково, что если одна частота (нота) имеет пики раз в каждые n вpeменных единиц, а другая имеет пики раз в каждые m временных единиц, то их комбинация будет порождать биение раз в каждые m* n временных единиц, когда пики совпадают.
Этот факт имеет очевидное применение при настройке музыкальных инструментов. Это также дает возможность скомбинировать два звука очень высокой частоты для получения биений достаточно низкой частоты, различимой человеческим ухом. Сейчас имеются звуколокаторные устройства для слепых, работающие на этом принципе. излучается высокочастотный звуковой луч, затем отражения этого луча принимает искусственное «ухо», В котором имеется генератор меньшей, но также неслышимой частоты. Затем результирующие биения передаются человеческому уху.
Вопрос усложняется, когда ритмические паттерны не ограничиваются единственным временным измерением (как колебание некоторой частоты), а существуют в двух или более измерениях.
В подобных случаях результат комбинирования двух паттернов может оказаться неожиданным.
Феномен муара иллюстрирует три принципа: во-первых, любые два паттерна могут при соответствующем комбинировании породить третий.
Во-вторых, любые два из этих трех паттернов могут служить основой для описания третьего. В-третьих, эти феномены предлагают подход ко всей проблеме определения смысла слова паттерн.
Не носим ли мы с собой (подобно звуколокатору слепого) образцы закономерностей различных видов, по которым мы можем оценивать информацию (т. е. сведения об упорядоченных различиях), приходящую к нам извне? Не используем ли мы, например, нашу привычку к так называемой «зависимости» для проверки характеристик других людей?
Не имеют ли животные (и даже растения) таких характеристик, благодаря которым свойства данной экологической ниши проверяются при помощи чего-то наподобие феномена муара?
Интересные феномены возникают при комбинации двух или более ритмических паттернов. Эти феномены очень ясно иллюстрируют обогащение информации, происходящее при объединении одного описания с другим. в случае ритмических паттернов, комбинация двух таких паттернов порождает третий. Поэтому возникает возможность исследовать незнакомый паттерн Х посредством комбинирования его с известным паттерном У и изучения того паттерна Z, который они совместно порождают.
Простейшим примером так называемого феномена муара служит хорошо известное возникновение биений при комбинировании двух звуков различной частоты. Этот феномен объясняется: с помощью обычной арифметики. Правило таково, что если одна частота (нота) имеет пики раз в каждые n вpeменных единиц, а другая имеет пики раз в каждые m временных единиц, то их комбинация будет порождать биение раз в каждые m* n временных единиц, когда пики совпадают.
Этот факт имеет очевидное применение при настройке музыкальных инструментов. Это также дает возможность скомбинировать два звука очень высокой частоты для получения биений достаточно низкой частоты, различимой человеческим ухом. Сейчас имеются звуколокаторные устройства для слепых, работающие на этом принципе. излучается высокочастотный звуковой луч, затем отражения этого луча принимает искусственное «ухо», В котором имеется генератор меньшей, но также неслышимой частоты. Затем результирующие биения передаются человеческому уху.
Вопрос усложняется, когда ритмические паттерны не ограничиваются единственным временным измерением (как колебание некоторой частоты), а существуют в двух или более измерениях.
В подобных случаях результат комбинирования двух паттернов может оказаться неожиданным.
Феномен муара иллюстрирует три принципа: во-первых, любые два паттерна могут при соответствующем комбинировании породить третий.
Во-вторых, любые два из этих трех паттернов могут служить основой для описания третьего. В-третьих, эти феномены предлагают подход ко всей проблеме определения смысла слова паттерн.
Не носим ли мы с собой (подобно звуколокатору слепого) образцы закономерностей различных видов, по которым мы можем оценивать информацию (т. е. сведения об упорядоченных различиях), приходящую к нам извне? Не используем ли мы, например, нашу привычку к так называемой «зависимости» для проверки характеристик других людей?
Не имеют ли животные (и даже растения) таких характеристик, благодаря которым свойства данной экологической ниши проверяются при помощи чего-то наподобие феномена муара?
Одно определение утверждает, что «энергия» - это абстракция того же порядка, что и «материя». Обе каким-то образом вещественны и взаимно преобразуются друг в друга. Однако различие как раз не вещественно.
Другое определение более старомодно и описывает энергию как нечто с размерностью [масса * скорость2]. Различие же, обычно являющееся отношением двух аналогичных величин, размерности не имеет. Оно качественно, а не количественно. (См. Главу 2, в которой исследуются отношения между количественным и качественным аспектом паттерна.)
Для меня слова сигнал-стимул указывают на некоторый член из класса информации, входящей через орган восприятия. Однако кажется, что для многих других они означают импульс или вспрыск «энергии».
Критерий 5. В ходе ментального процесса результаты воздействия различий следует рассматривать как трансформанты (т. е. закодированные версии) предшествующих событий
Теперь нам следует рассмотреть, каким образом различия, изученные при обсуждении Критерия 2, и порожденные ими цепи различий-следствий становятся материалом, из которого создается информация, избыточность, паттерн и т. д.
Другое определение более старомодно и описывает энергию как нечто с размерностью [масса * скорость2]. Различие же, обычно являющееся отношением двух аналогичных величин, размерности не имеет. Оно качественно, а не количественно. (См. Главу 2, в которой исследуются отношения между количественным и качественным аспектом паттерна.)
Для меня слова сигнал-стимул указывают на некоторый член из класса информации, входящей через орган восприятия. Однако кажется, что для многих других они означают импульс или вспрыск «энергии».
Критерий 5. В ходе ментального процесса результаты воздействия различий следует рассматривать как трансформанты (т. е. закодированные версии) предшествующих событий
Теперь нам следует рассмотреть, каким образом различия, изученные при обсуждении Критерия 2, и порожденные ими цепи различий-следствий становятся материалом, из которого создается информация, избыточность, паттерн и т. д.
Во-первых, нам следует заметить, что любые объекты, события или различия в так называемом «внешнем мире» могут стать источником информации при том условии, что они включены в контур с соответствующей сетью податливого материала, в котором они смогут вызвать изменения. В этом смысле все что угодно - солнечное затмение, отпечаток лошадиной подковы, форма листа, глазок пера павлина - может быть включено в разум, если только способно инициировать эстафету таких следственных цепей.
Нам предстоит выработать предельно широкую формулировку знаменитого положения Коржибского, который заявил, что карта - это отнюдь не территория. Рассматривая вопрос в нашей нынешней широкой перспективе, мы можем считать карту некоторым видом реакции, которая подытоживает различия и организует сведения о различиях, имеющихся на «территории».
Карта Коржибского - это удобная метафора, которая принесла много пользы, однако в предельно простой форме это утверждение гласит, что следствие - это не причина. Этот факт различия между следствием и причиной, когда оба они включены в соответствующую податливую систему, и есть основополагающее Условие того, что можно назвать трансформация или кодирование.
Некоторая закономерность отношений между следствием и причиной, разумеется, предполагается. Без этого никакой разум не смог бы догадаться о причине по следствию. Допустив существование такой закономерности, мы можем заняться классификацией различных видов отношений между следствием и причиной. Позднее эта классификация охватит очень сложные случаи, когда мы встретимся со сложными совокупностями информации, которые можно называть паттерны, последовательности действий и т.п.
Нам предстоит выработать предельно широкую формулировку знаменитого положения Коржибского, который заявил, что карта - это отнюдь не территория. Рассматривая вопрос в нашей нынешней широкой перспективе, мы можем считать карту некоторым видом реакции, которая подытоживает различия и организует сведения о различиях, имеющихся на «территории».
Карта Коржибского - это удобная метафора, которая принесла много пользы, однако в предельно простой форме это утверждение гласит, что следствие - это не причина. Этот факт различия между следствием и причиной, когда оба они включены в соответствующую податливую систему, и есть основополагающее Условие того, что можно назвать трансформация или кодирование.
Некоторая закономерность отношений между следствием и причиной, разумеется, предполагается. Без этого никакой разум не смог бы догадаться о причине по следствию. Допустив существование такой закономерности, мы можем заняться классификацией различных видов отношений между следствием и причиной. Позднее эта классификация охватит очень сложные случаи, когда мы встретимся со сложными совокупностями информации, которые можно называть паттерны, последовательности действий и т.п.
Теперь рассмотрим контрастирующий случай, когда животному подобный прыжок удался. В Институте океана на Гавайях самку дельфина вида Stеnо bredanesis обучили ожидать, что за звуком свистка дрессировщика следует пища, а также ожидать, что если она позднее повторит то, что делала в момент свистка, она снова услышит свисток и получит пищу.
Дрессировщики использовали это животное, чтобы показывать публике «как здесь учат дельфинов». Когда она попадает в бассейн для выступлений, дрессировщик следит за ней, и когда она делает что-то такое, что он хотел бы видеть снова, он подает свисток и ее кормят. Затем она повторяет это «что-то» И снова получает подкрепление. Трех повторений этой последовательности достаточно для выступления, и самку дельфина отсылают со сцены ждать два часа до следующего представления.
Тем самым она обучается некоторым простым правилам, которые связывают ее действия, cвисток, бассейн для выступлений и дрессировщика в паттерн, т. е. в контекстуальную структуру, набор правил, по которым группируется информация.
Но этот паттерн годится только для единичного эпизода в бассейне для выступлений. Поскольку дрессировщики хотят показывать процесс обучения снова и снова, самке дельфина приходится ломать простой паттерн, чтобы справиться с классом таких эпизодов. Существует больший контекст контекстов, в котором она оказывается «неправой».
На следующем представлении дрессировщик снова хочет «продемонстрировать оперантное обусловливание», однако чтобы это сделать, дрессировщик должен выбрать другую ярко выраженную единицу поведения. При появлении на сцене дельфин снова делает свое прежнее «что-то», но свистка не слышит. Дрессировщик ждет следующей ярко выраженной единицы поведения, возможно шлепка хвостом, обычно выражающего раздражение. Это поведение затем подкрепляется и повторяется.
Однако шлепок хвостом, конечно же, не вознаграждается на третьем представлении. В конце концов дельфиниха научилась справляться с контекстом контекстов, т. е. предлагать другую или новую ярко выраженную единицу поведения при каждом появлении на сцене.
Все это произошло в процессе свободного естественного развития отношений между дельфином, дрессировщиком и аудиторией еще до моего приезда на Гавайи. Мне стало ясно, что произошедшее потребовало обучения более высокого логического типа, нежели обычно.
По моему предложению последовательность была экспериментально воспроизведена с новым животным и тщательно запротоколирована (Pryor, Haag, O'Reilly). Учебное расписание экспериментального обучения было тщательно спланировано: животное должно было пройти серию учебных сеансов длительностью от 10 до 20 минут каждый. Животное никогда не следовало вознаграждать за поведение, которое вознаграждалось на предшествующем сеансе.
Дрессировщики использовали это животное, чтобы показывать публике «как здесь учат дельфинов». Когда она попадает в бассейн для выступлений, дрессировщик следит за ней, и когда она делает что-то такое, что он хотел бы видеть снова, он подает свисток и ее кормят. Затем она повторяет это «что-то» И снова получает подкрепление. Трех повторений этой последовательности достаточно для выступления, и самку дельфина отсылают со сцены ждать два часа до следующего представления.
Тем самым она обучается некоторым простым правилам, которые связывают ее действия, cвисток, бассейн для выступлений и дрессировщика в паттерн, т. е. в контекстуальную структуру, набор правил, по которым группируется информация.
Но этот паттерн годится только для единичного эпизода в бассейне для выступлений. Поскольку дрессировщики хотят показывать процесс обучения снова и снова, самке дельфина приходится ломать простой паттерн, чтобы справиться с классом таких эпизодов. Существует больший контекст контекстов, в котором она оказывается «неправой».
На следующем представлении дрессировщик снова хочет «продемонстрировать оперантное обусловливание», однако чтобы это сделать, дрессировщик должен выбрать другую ярко выраженную единицу поведения. При появлении на сцене дельфин снова делает свое прежнее «что-то», но свистка не слышит. Дрессировщик ждет следующей ярко выраженной единицы поведения, возможно шлепка хвостом, обычно выражающего раздражение. Это поведение затем подкрепляется и повторяется.
Однако шлепок хвостом, конечно же, не вознаграждается на третьем представлении. В конце концов дельфиниха научилась справляться с контекстом контекстов, т. е. предлагать другую или новую ярко выраженную единицу поведения при каждом появлении на сцене.
Все это произошло в процессе свободного естественного развития отношений между дельфином, дрессировщиком и аудиторией еще до моего приезда на Гавайи. Мне стало ясно, что произошедшее потребовало обучения более высокого логического типа, нежели обычно.
По моему предложению последовательность была экспериментально воспроизведена с новым животным и тщательно запротоколирована (Pryor, Haag, O'Reilly). Учебное расписание экспериментального обучения было тщательно спланировано: животное должно было пройти серию учебных сеансов длительностью от 10 до 20 минут каждый. Животное никогда не следовало вознаграждать за поведение, которое вознаграждалось на предшествующем сеансе.
Только твердо придерживаясь принципа первенства и приоритетности отношений, можно избежать «снотворных объяснений». В опиуме нет снотворного начала, в человеке нет агрессивного инстинкта.
Материалы по Новой Гвинее и многие другие, появившиеся позже, научили меня, что объясняя, например, горделивое поведение ссылкой на «гордость» индивидуума, я ничего не достигну. Равно вы не можете' объяснить агрессию ссылкой на инстинктивную (или даже наученную) «агрессивность» . Я полагаю, что подобные объяснения, смещающие внимание с межличностной сферы на надуманную внутреннюю тенденцию, принцип, инстинкт, что хотите, - это полная бессмыслица, только мешающая увидеть реальные вопросы.
Если вы, например, хотите поговорить о «гордости», вы должны говорить о двух людях или двух группах и том. что происходит между ними. Скажем, А является объектом восхищения В, но восхищение В обусловлено и может обратиться в презрение и т. д. Далее вы можете определить конкретные виды гордости ссылкой на конкретные паттерны взаимодействия.
То же верно для «зависимости», «смелости», «пассивно-агрессивного поведения», «фатализма» и т. п. Все характерологические прилагательные следует редуцировать или расширить так, чтобы их определения были производными от паттернов взаимообмена. т. е. от комбинаций двойных описаний.
Материалы по Новой Гвинее и многие другие, появившиеся позже, научили меня, что объясняя, например, горделивое поведение ссылкой на «гордость» индивидуума, я ничего не достигну. Равно вы не можете' объяснить агрессию ссылкой на инстинктивную (или даже наученную) «агрессивность» . Я полагаю, что подобные объяснения, смещающие внимание с межличностной сферы на надуманную внутреннюю тенденцию, принцип, инстинкт, что хотите, - это полная бессмыслица, только мешающая увидеть реальные вопросы.
Если вы, например, хотите поговорить о «гордости», вы должны говорить о двух людях или двух группах и том. что происходит между ними. Скажем, А является объектом восхищения В, но восхищение В обусловлено и может обратиться в презрение и т. д. Далее вы можете определить конкретные виды гордости ссылкой на конкретные паттерны взаимодействия.
То же верно для «зависимости», «смелости», «пассивно-агрессивного поведения», «фатализма» и т. п. Все характерологические прилагательные следует редуцировать или расширить так, чтобы их определения были производными от паттернов взаимообмена. т. е. от комбинаций двойных описаний.
Игру и создание игры следует рассматривать как единый феномен; действительно, кажется вполне правдоподобным, что последовательность пригодна для игры, только пока в ней сохраняются некоторые элементы творчества и неожиданности.
Если последовательность полностью известна - то это ритуал, хотя она по-прежнему может влиять на формирование характера. Довольно легко наблюдать, как человеческий игрок А, имеющий конечное число альтернативных действий, делает первые шаги к развитию игровой темы. Это эволюционирующие последовательности с естественным отбором не единиц, а паттернов единиц действий. А производит по отношению к В различные пробные действия и обнаруживает, что В принимает только некоторые контексты. Это значит, что А должен либо предварять некоторые действия некоторыми другими действиями, либо помещать некоторые свои действия во временные фреймы (последовательности взаимодействий), предпочтительные для В. А «предполагает», а В «располагает».
Феномен изобретения игры между млекопитающими несхожих видов выглядит как чудо. Я наблюдал этот интерактивный процесс между нашей собакой и нашим ручным гиббоном.
Здесь мы снова видим эволюционирующие последовательности, и нужно ясно понимать, что именно эволюционирует. Описать межвидовую игру собаки-и-гиббона или человека-и-дельфина как эволюционирование единиц поведения было бы неправильно, поскольку никаких новых единиц поведения не создается.
В свою очередь, для каждого из существ не происходит эволюционирования контекстов действий. Собака по-прежнему та же собака, гиббон по-прежнему тот же гиббон, дельфин - тот же дельфин, человек - тот же человек. Каждый сохраняет свой собственный «характер», свой собственный способ организации воспринимаемого мира. Однако что-то явно происходит. Создаются или открываются паттерны взаимодействия, и эти паттерны выживают, по крайней мере некоторое время. Другими словами, имеет место естественный отбор паттернов взаимодействия. Некоторые паттерны живут дольше других. Произошла эволюция взаимного приспособления. При минимальных изменениях в собаке или гиббоне, система собака - гиббон стала более простой, т. е. более внутренне интегрированной и согласованной.
Таким образом, имеется большая сущность (назовем ее А плюс В), и эта большая сущность при игре осуществляет процесс, правильным названием для которого будет тренировка. Это - учебный процесс, в котором система А + В не получает извне никакой новой информации, получая ее только изнутри системы. Взаимодействие делает частичную информацию относительно А доступной для В и наоборот. Произошло изменение границ.
Если последовательность полностью известна - то это ритуал, хотя она по-прежнему может влиять на формирование характера. Довольно легко наблюдать, как человеческий игрок А, имеющий конечное число альтернативных действий, делает первые шаги к развитию игровой темы. Это эволюционирующие последовательности с естественным отбором не единиц, а паттернов единиц действий. А производит по отношению к В различные пробные действия и обнаруживает, что В принимает только некоторые контексты. Это значит, что А должен либо предварять некоторые действия некоторыми другими действиями, либо помещать некоторые свои действия во временные фреймы (последовательности взаимодействий), предпочтительные для В. А «предполагает», а В «располагает».
Феномен изобретения игры между млекопитающими несхожих видов выглядит как чудо. Я наблюдал этот интерактивный процесс между нашей собакой и нашим ручным гиббоном.
Здесь мы снова видим эволюционирующие последовательности, и нужно ясно понимать, что именно эволюционирует. Описать межвидовую игру собаки-и-гиббона или человека-и-дельфина как эволюционирование единиц поведения было бы неправильно, поскольку никаких новых единиц поведения не создается.
В свою очередь, для каждого из существ не происходит эволюционирования контекстов действий. Собака по-прежнему та же собака, гиббон по-прежнему тот же гиббон, дельфин - тот же дельфин, человек - тот же человек. Каждый сохраняет свой собственный «характер», свой собственный способ организации воспринимаемого мира. Однако что-то явно происходит. Создаются или открываются паттерны взаимодействия, и эти паттерны выживают, по крайней мере некоторое время. Другими словами, имеет место естественный отбор паттернов взаимодействия. Некоторые паттерны живут дольше других. Произошла эволюция взаимного приспособления. При минимальных изменениях в собаке или гиббоне, система собака - гиббон стала более простой, т. е. более внутренне интегрированной и согласованной.
Таким образом, имеется большая сущность (назовем ее А плюс В), и эта большая сущность при игре осуществляет процесс, правильным названием для которого будет тренировка. Это - учебный процесс, в котором система А + В не получает извне никакой новой информации, получая ее только изнутри системы. Взаимодействие делает частичную информацию относительно А доступной для В и наоборот. Произошло изменение границ.
Почему некоторые фрагменты сложной сети научного описания совокупного организма остаются истинными дольше (большее число поколений), нежели другие фрагменты? И имеются ли совпадения, перекрывания или синонимия между частями и фрагментами этого описания и частями и фрагментами совокупности инструкций, определяющей онтогенез?
Если бы слон имел расположение зубов и другие формальные характеристики членов семьи грызунов Muridae, он был бы мышью, несмотря на свой размер. И действительно, даман, имеющий размер кошки - это почти гиппопотам, а лев - это почти совсем кошка. Сам размер кажется несущественным. Значение имеет форма. Однако непросто определить, что именно имеется в виду под «формой» или «паттерном» в этом контексте.
Мы ищем критерий, при помощи которого мы можем распознать характерные черты, являющиеся подходящими кандидатами на длительное сохранение своей истинности в сумятице эволюционного процесса. Хорошо известны две особенности таких характерных черт, что создает два традиционных способа подразделять обширную область «различий». Это - дихотомия между паттерном и количеством, а также дихотомия между непрерывностью и разрывностью.
Связаны ли несхожие организмы непрерывной последовательностью шагов или между ними имеется резкий переход? Постепенный переход между паттернами скорее громоздок, чем невозможен, а потому две этих дихотомии, вероятно, могут перекрываться. Можно, как минимум, ожидать, что теоретики, предпочитающие ссылаться на паттерн, будут также предпочитать теории, ссылающиеся на разрывность. (Однако подобные предпочтения, зависящие только от склада ума индивидуального ученого или интеллектуальной моды, конечно, следует осудить.).
Самые недвусмысленные данные, относящиеся к этому вопросу, дает элегантная демонстрация, которую проделал зоолог д'Арси Вентворт Томпсон (Thompson) в начале XX в.. Он показал, что во многих случаях (возможно даже во всех, изученных им) внешние формы двух несхожих, но родственных животных будет объединять следующее: если одну из форм изобразить (например, в сечении) в простых прямоугольных декартовых координатах (например, на бумаге в клетку), то при соответствующем изгибании или деформации координат это изображение можно подогнать под другую форму. Все точки сечения второй формы придутся на одноименные точки на изогнутых координатах (см. рис.9).
В данных д'Арси Томпсона важно то, что в каждом данном случае деформация оказывается неожиданно простой и самосогласованной вдоль всего контура животного. Изгибание координат таково, что может быть описано некоторым простым математическим преобразованием.
Эта простота и самосогласованность означают, что различия между фенотипами, обнажаемые методом д'Арси Томпсона, представлены довольно небольшими различиями генотипа (т. е довольно небольшим числом генов).
Если бы слон имел расположение зубов и другие формальные характеристики членов семьи грызунов Muridae, он был бы мышью, несмотря на свой размер. И действительно, даман, имеющий размер кошки - это почти гиппопотам, а лев - это почти совсем кошка. Сам размер кажется несущественным. Значение имеет форма. Однако непросто определить, что именно имеется в виду под «формой» или «паттерном» в этом контексте.
Мы ищем критерий, при помощи которого мы можем распознать характерные черты, являющиеся подходящими кандидатами на длительное сохранение своей истинности в сумятице эволюционного процесса. Хорошо известны две особенности таких характерных черт, что создает два традиционных способа подразделять обширную область «различий». Это - дихотомия между паттерном и количеством, а также дихотомия между непрерывностью и разрывностью.
Связаны ли несхожие организмы непрерывной последовательностью шагов или между ними имеется резкий переход? Постепенный переход между паттернами скорее громоздок, чем невозможен, а потому две этих дихотомии, вероятно, могут перекрываться. Можно, как минимум, ожидать, что теоретики, предпочитающие ссылаться на паттерн, будут также предпочитать теории, ссылающиеся на разрывность. (Однако подобные предпочтения, зависящие только от склада ума индивидуального ученого или интеллектуальной моды, конечно, следует осудить.).
Самые недвусмысленные данные, относящиеся к этому вопросу, дает элегантная демонстрация, которую проделал зоолог д'Арси Вентворт Томпсон (Thompson) в начале XX в.. Он показал, что во многих случаях (возможно даже во всех, изученных им) внешние формы двух несхожих, но родственных животных будет объединять следующее: если одну из форм изобразить (например, в сечении) в простых прямоугольных декартовых координатах (например, на бумаге в клетку), то при соответствующем изгибании или деформации координат это изображение можно подогнать под другую форму. Все точки сечения второй формы придутся на одноименные точки на изогнутых координатах (см. рис.9).
В данных д'Арси Томпсона важно то, что в каждом данном случае деформация оказывается неожиданно простой и самосогласованной вдоль всего контура животного. Изгибание координат таково, что может быть описано некоторым простым математическим преобразованием.
Эта простота и самосогласованность означают, что различия между фенотипами, обнажаемые методом д'Арси Томпсона, представлены довольно небольшими различиями генотипа (т. е довольно небольшим числом генов).
Имеют ли какие-либо генетические сообщения и статические признаки, определяющие фенотип, что-то вроде синтаксиса (за неимением лучшего слова), отделяющего «типологическое» мышление от «синтетического»? Можем ли мы среди тех сообщений, которые создают и формируют внешний вид животного, распознать преимущественно типологические сообщения и преимущественно синтетические?
Когда вопрос ставится таким образом, возникает впечатление, что Мэйр был глубоко прав, предложив свою типологию. Старые рисунки д'Арси Томпсона как раз разграничивают два вида коммуникации внутри самого организма. Эти рисунки показывают, что у животных есть два вида характеристик.
У них есть (1) относительно стабильные квазитопологические паттерны, которые понятным образом привели ученых к постулированию резкой разрывности эволюционного процесса. Эти характеристики остаются постоянными под воздействием (2) относительно нестабильных количественных характеристик, изменение которых показано при переходе от одного изображения к другому.
Если мы изобразим координаты, соответствующие квазитопологическим характеристикам, мы обнаружим, что изменения менее стабильных характеристик могут быть представлены как деформации этих координат.
В терминах нынешнего обсуждения гомологии создается впечатление, что существуют различные виды характеристик, причем филогенетическая гомология определенно зависит от более стабильных и квазитопологических паттернов.
Когда вопрос ставится таким образом, возникает впечатление, что Мэйр был глубоко прав, предложив свою типологию. Старые рисунки д'Арси Томпсона как раз разграничивают два вида коммуникации внутри самого организма. Эти рисунки показывают, что у животных есть два вида характеристик.
У них есть (1) относительно стабильные квазитопологические паттерны, которые понятным образом привели ученых к постулированию резкой разрывности эволюционного процесса. Эти характеристики остаются постоянными под воздействием (2) относительно нестабильных количественных характеристик, изменение которых показано при переходе от одного изображения к другому.
Если мы изобразим координаты, соответствующие квазитопологическим характеристикам, мы обнаружим, что изменения менее стабильных характеристик могут быть представлены как деформации этих координат.
В терминах нынешнего обсуждения гомологии создается впечатление, что существуют различные виды характеристик, причем филогенетическая гомология определенно зависит от более стабильных и квазитопологических паттернов.
Очень трудно (если вообще возможно) установить какую-либо количественную оценку распределения гомологий за всю историю жизни существ. Заявить, что гомология преобладает на самых ранних стадиях производства половых клеток, оплодотворения и т. д., значит сделать количественное суждение, устанавливающее степени гомологии. Это значит задать значения таким характеристикам, как число хромосом, митотический паттерн, зеркальная симметрия, пятипалая конечность, спинная центральная нервная система и т. д.
Подобная оценка была бы весьма противоестественной в мире, в котором количество никогда не определяет паттерн (см. Главу 2). Но у нас еще остается интуиция. Единственные формальные паттерны, общие для всех многоклеточных организмов, находятся на клеточном уровне. Это верно как для растений, так и для животных.
Из подобных размышлений вытекает интересный вывод: приняв во внимание возражения и сомнения, теорию рекапитуляции можно отстаивать. Имеются причины ожидать а priori, что формальные паттерны эмбрионов будут больше напоминать паттерны эмбрионов предшествующих форм, нежели формальные паттерны взрослых особей будут напоминать паттерны взрослых предков.
Это далеко от того, о чем мечтали Геккель и Герберт Спенсер, высказав идею, что эмбриология должна следовать путем филогенеза. Нынешняя формулировка скорее негативна: отклонения в начале траектории более трудны (менее вероятны), нежели отклонения на поздних стадиях.
Подобная оценка была бы весьма противоестественной в мире, в котором количество никогда не определяет паттерн (см. Главу 2). Но у нас еще остается интуиция. Единственные формальные паттерны, общие для всех многоклеточных организмов, находятся на клеточном уровне. Это верно как для растений, так и для животных.
Из подобных размышлений вытекает интересный вывод: приняв во внимание возражения и сомнения, теорию рекапитуляции можно отстаивать. Имеются причины ожидать а priori, что формальные паттерны эмбрионов будут больше напоминать паттерны эмбрионов предшествующих форм, нежели формальные паттерны взрослых особей будут напоминать паттерны взрослых предков.
Это далеко от того, о чем мечтали Геккель и Герберт Спенсер, высказав идею, что эмбриология должна следовать путем филогенеза. Нынешняя формулировка скорее негативна: отклонения в начале траектории более трудны (менее вероятны), нежели отклонения на поздних стадиях.
Если бы в качестве инженеров эволюции перед нами стояла задача выбрать филогенетическую траекторию от свободно плавающих, напоминающих головастиков существ к малоподвижному, червеобразному Balanoglossus, живущему в грязи, мы бы обнаружили, что самый простой путь эволюции должен избегать слишком ранних и слишком резких возмущений эмбриологических стадий.
Мы даже могли бы обнаружить, что пунктуация эпигенеза посредством разграничения отдельных стадий - это упрощение эволюционного процесса. Мы бы получили существо со свободно плавающими головастикообразными личинками, которые в определенный момент претерпевают метаморфозу в червеобразных малоподвижных взрослых.
Механизм изменений не сводится ни простой выдаче разрешений, ни к простой креативности. Скорее, имеется непрерывно действующий детерминизм, в силу которого происходящие изменения являются членами класса изменений, приемлемых для этого конкретного механизма. Система случайных генетических изменений, профильтрованная процессом отбора на внутреннюю жизнеспособность, придает филогенезу характеристики всепроникающей гомологии.
Мы даже могли бы обнаружить, что пунктуация эпигенеза посредством разграничения отдельных стадий - это упрощение эволюционного процесса. Мы бы получили существо со свободно плавающими головастикообразными личинками, которые в определенный момент претерпевают метаморфозу в червеобразных малоподвижных взрослых.
Механизм изменений не сводится ни простой выдаче разрешений, ни к простой креативности. Скорее, имеется непрерывно действующий детерминизм, в силу которого происходящие изменения являются членами класса изменений, приемлемых для этого конкретного механизма. Система случайных генетических изменений, профильтрованная процессом отбора на внутреннюю жизнеспособность, придает филогенезу характеристики всепроникающей гомологии.
Таким образом, сравнивая случайные генетические изменения первой стохастической системы с реактивными соматическими изменениями второй системы, мы снова сталкиваемся с общим положением, сформулированным в Главе 2: паттерн не определяется количеством.
Генетические изменения могут быть высоко абстрактными, могут работать на много шагов вдали от своего окончательного фенотипического выражения и, без сомнений, могут в своем конечном выражении быть как количественными, так и качественными. Однако соматика более прямолинейна и, я полагаю, исключительно количественна. Насколько мне известно, описательные утверждения, привносящие общий паттерн (т. е. гомологию) в описания видов, никогда не искажаются соматическими изменениями, которые может вызвать привыкание или окружающая среда.
Подводя итог, можно сказать, что внутри мозговая стохастическая система мышления или обучения близко напоминает тот компонент эволюции, в котором случайные генетические изменения проходят отбор при помощи эпигенеза. И наконец, историки культуры получают для изучения мир, в котором формальные сходства упорно существуют на протяжении многих поколений культурной истории, а потому мы можем разыскивать такие паттерны точно так же, как зоологи разыскивают гомологии.
Обращаясь далее к другим процессам обучения или творческого мышления, затрагивающим не только мозг индивидуума, но также мир вокруг организма, мы находим аналогию с тем эволюционным процессом, в котором опыт, навязывая изменения привычек и соматики, создает такие отношения между существом и окружающей средой, которые мы называем адаптация.
Генетические изменения могут быть высоко абстрактными, могут работать на много шагов вдали от своего окончательного фенотипического выражения и, без сомнений, могут в своем конечном выражении быть как количественными, так и качественными. Однако соматика более прямолинейна и, я полагаю, исключительно количественна. Насколько мне известно, описательные утверждения, привносящие общий паттерн (т. е. гомологию) в описания видов, никогда не искажаются соматическими изменениями, которые может вызвать привыкание или окружающая среда.
Подводя итог, можно сказать, что внутри мозговая стохастическая система мышления или обучения близко напоминает тот компонент эволюции, в котором случайные генетические изменения проходят отбор при помощи эпигенеза. И наконец, историки культуры получают для изучения мир, в котором формальные сходства упорно существуют на протяжении многих поколений культурной истории, а потому мы можем разыскивать такие паттерны точно так же, как зоологи разыскивают гомологии.
Обращаясь далее к другим процессам обучения или творческого мышления, затрагивающим не только мозг индивидуума, но также мир вокруг организма, мы находим аналогию с тем эволюционным процессом, в котором опыт, навязывая изменения привычек и соматики, создает такие отношения между существом и окружающей средой, которые мы называем адаптация.
Паттерны культуры.
Рут Бенедикт попыталась построить типологию культур с использованием таких терминов, как аполлонический, дионисийский и параноидальный. В книгах Секс и темперамент и Нейвен акцент сделан не на характеристиках культурных конфигураций, а на попытке охарактеризовать индивидуумов, членов изучаемых культур. Мы, однако, продолжали использовать термины, родственные тем, которыми пользовалась Бенедикт. И действительно, ее типология была позаимствована из языка описания индивидуумов.
В книге Нейвен я посвятил целую главу попыткам использовать старую классификацию темпераментов индивидуумов по Кречмеру на «циклотимные» и «шизотимные». Я рассматривал эту типологию как абстрактную схему, согласно которой я анализировал свои описания мужчин и женщин племени ятмулов.
Этот анализ и особенно факт различия типологии у разных полов, несвойственный идеям книги Паттерны культуры, увели меня от типологии к вопросам процесса. Стало довольно естественно рассматривать данные по ятмулам как иллюстрацию тех взаимодействий между мужчинами и женщинами, которые создают у мужчин и женщин такую дифференциацию этоса, на которой основывалась моя типология индивидуумов.
Рут Бенедикт попыталась построить типологию культур с использованием таких терминов, как аполлонический, дионисийский и параноидальный. В книгах Секс и темперамент и Нейвен акцент сделан не на характеристиках культурных конфигураций, а на попытке охарактеризовать индивидуумов, членов изучаемых культур. Мы, однако, продолжали использовать термины, родственные тем, которыми пользовалась Бенедикт. И действительно, ее типология была позаимствована из языка описания индивидуумов.
В книге Нейвен я посвятил целую главу попыткам использовать старую классификацию темпераментов индивидуумов по Кречмеру на «циклотимные» и «шизотимные». Я рассматривал эту типологию как абстрактную схему, согласно которой я анализировал свои описания мужчин и женщин племени ятмулов.
Этот анализ и особенно факт различия типологии у разных полов, несвойственный идеям книги Паттерны культуры, увели меня от типологии к вопросам процесса. Стало довольно естественно рассматривать данные по ятмулам как иллюстрацию тех взаимодействий между мужчинами и женщинами, которые создают у мужчин и женщин такую дифференциацию этоса, на которой основывалась моя типология индивидуумов.
Я пытался понять, каким образом поведение мужчин может активизировать и определять поведение женщин, и наоборот. Другими словами, я перешел от классификации или типологии к изучению процессов, по рождающих те различия, которые и подытоживаются в типологии.
Однако следующий шаг вел от процесса к типологии процессов. Я обозначил процессы общим термином схизмогенез (schismogenesis). После обозначения процессов, я перешел к их классификации. Стала видна возможность фундаментальной дихотомии.
Процессы взаимодействия, схожие общей потенциальной способностью к активизации схизмогенеза (т. е. сначала определяя индивидуальный характер, а сверх этого создавая невыносимый стресс), фактически поддавались классифицированию на два обширных рода: симметричные и комплементарные. Я применил термин симметричный для всех форм взаимодействия, которые можно описать в терминах соревнования, соперничества, взаимной конкуренции и т. д., т. е. таких, при которых действие данного вида со стороны индивидуума А будет стимулировать индивидуума В на действие того же вида, что в свою очередь будет стимулировать А на дальнейшие подобные действия и т. д. Например, если А предается хвастовству, это будет стимулировать В на дальнейшее хвастовство, и наоборот.
Далее, я применил термин комплементарный (дополнительный) к последовательностям взаимодействий, в которых действия А и В различны, однако взаимно согласуются (например, доминирование- подчинение, демонстрирование-разглядывание, зависимость-оберегание). Я заметил, что эти парные отношения могут быть в равной степени схизмогенными (например, зависимость может активизировать оберегание и наоборот).
На этой стадии я получил классификацию или типологию не индивидуумов, а процессов, и было естественно перейти от этой классификации к вопросу, к каким последствиям может приводить взаимодействие между поименованными процессами, что происходит, если симметричное соперничество (которое само по себе породило бы симметричный схизмогенез чрезмерного соревнования) смешивается с комплементарной зависимостью - обереганием?
Стало ясно, что между поименованными процессами существуют поразительные взаимодействия. Получалось так, что симметричный и комплементарный мотивы взаимодействия взаимно отрицаются (т. е. имеют взаимно противоположное влияние на отношения). Когда комплементарный схизмогенез (например, доминирование-подчинение) заходит тревожаще далеко, небольшое соревнование снимает напряжение; напротив, когда слишком далеко заходит соревнование, небольшой элемент зависимости позволяет расслабиться.
Однако следующий шаг вел от процесса к типологии процессов. Я обозначил процессы общим термином схизмогенез (schismogenesis). После обозначения процессов, я перешел к их классификации. Стала видна возможность фундаментальной дихотомии.
Процессы взаимодействия, схожие общей потенциальной способностью к активизации схизмогенеза (т. е. сначала определяя индивидуальный характер, а сверх этого создавая невыносимый стресс), фактически поддавались классифицированию на два обширных рода: симметричные и комплементарные. Я применил термин симметричный для всех форм взаимодействия, которые можно описать в терминах соревнования, соперничества, взаимной конкуренции и т. д., т. е. таких, при которых действие данного вида со стороны индивидуума А будет стимулировать индивидуума В на действие того же вида, что в свою очередь будет стимулировать А на дальнейшие подобные действия и т. д. Например, если А предается хвастовству, это будет стимулировать В на дальнейшее хвастовство, и наоборот.
Далее, я применил термин комплементарный (дополнительный) к последовательностям взаимодействий, в которых действия А и В различны, однако взаимно согласуются (например, доминирование- подчинение, демонстрирование-разглядывание, зависимость-оберегание). Я заметил, что эти парные отношения могут быть в равной степени схизмогенными (например, зависимость может активизировать оберегание и наоборот).
На этой стадии я получил классификацию или типологию не индивидуумов, а процессов, и было естественно перейти от этой классификации к вопросу, к каким последствиям может приводить взаимодействие между поименованными процессами, что происходит, если симметричное соперничество (которое само по себе породило бы симметричный схизмогенез чрезмерного соревнования) смешивается с комплементарной зависимостью - обереганием?
Стало ясно, что между поименованными процессами существуют поразительные взаимодействия. Получалось так, что симметричный и комплементарный мотивы взаимодействия взаимно отрицаются (т. е. имеют взаимно противоположное влияние на отношения). Когда комплементарный схизмогенез (например, доминирование-подчинение) заходит тревожаще далеко, небольшое соревнование снимает напряжение; напротив, когда слишком далеко заходит соревнование, небольшой элемент зависимости позволяет расслабиться.
Далее под рубрикой «концевых сцепок» (еnd-linkаgе) я исследовал некоторые возможные перестановки составных комплементарных мотивов. Выяснилось, что различие культурных предпосылок и стиля жизни у английского и американского среднего класса связано с тем фактом, что в Англии рассматривание - это преимущественно сыновно-дочерняя (филиальная) функция (т. е. сцеплено с зависимостью и подчинением), тогда как в Америке оно является преимущественно родительской функцией (т. е. сцеплено с опекой и доминированием).
Все эти вопросы обсуждались в другой публикации. В данном контексте важно отметить, что мои исследовательские процедуры пунктуировались чередованием классифицирования и описания процесса.
Не планируя этого сознательно, я поднимался по чередующейся лестнице от описания к типологическим формулировкам. Типология индивидуумов привела к изучению процессов, посредством которых индивидуумы приобрели такие типы. Эти процессы были затем классифицированы по типам процессов. Типы, в свою очередь, получили имена. Следующий шаг вел от типизации процессов к изучению взаимодействий между классифицированными процессами. Эта зигзагообразная лестница между типолоrией с одной стороны и изучением процессов с другой показана на рис. 10.
Теперь я хочу привести доводы в пользу того, что отношения, скрыто присутствовавшие в моих изысканиях (т. е. зигзагообразная последовательность шагов от формы к процессу и обратно к форме), предоставляют собой мощную парадигму для отображения множества феноменов, некоторые из которых уже упоминались.
Я хочу привести доводы в пользу того, что эта парадигма не ограничивается историей построения частного раздела теории, но встречается вновь и вновь всегда, когда в организации феномена превалирует ментальный процесс в том виде, как он был определен в Главе 4.
Другими словами, если мы заимствуем понятие логических типов из сферы абстрактной логики и начинаем отображать на иерархии этой парадигмы реальные биологические события, мы немедленно сталкиваемся с фактом, что в мире ментальных и биологических систем иерархия не есть только список классов, классов классов и классов классов классов, но также является зигзагообразной диалектической лестницей между формой и процессом.
Я также полагаю, что этой парадигме следует сама природа восприятия и что обучение следует моделировать тем же видом зигзагообразной парадигмы. В мире социума аналогичной парадигме с необходимостью следуют отношения между любовью и браком или образованием и общественным статусом.
При эволюции эту зигзагообразную форму имеют отношения между соматическим и филогенетическим изменением, а также отношения между случайным событием и результатом отбора. Я также полагаю, что подобные отношения на более абстрактном уровне существуют между видообразованием и генетической изменчивостью, между непрерывностью и разрывностью, между числом и количеством.
Все эти вопросы обсуждались в другой публикации. В данном контексте важно отметить, что мои исследовательские процедуры пунктуировались чередованием классифицирования и описания процесса.
Не планируя этого сознательно, я поднимался по чередующейся лестнице от описания к типологическим формулировкам. Типология индивидуумов привела к изучению процессов, посредством которых индивидуумы приобрели такие типы. Эти процессы были затем классифицированы по типам процессов. Типы, в свою очередь, получили имена. Следующий шаг вел от типизации процессов к изучению взаимодействий между классифицированными процессами. Эта зигзагообразная лестница между типолоrией с одной стороны и изучением процессов с другой показана на рис. 10.
Теперь я хочу привести доводы в пользу того, что отношения, скрыто присутствовавшие в моих изысканиях (т. е. зигзагообразная последовательность шагов от формы к процессу и обратно к форме), предоставляют собой мощную парадигму для отображения множества феноменов, некоторые из которых уже упоминались.
Я хочу привести доводы в пользу того, что эта парадигма не ограничивается историей построения частного раздела теории, но встречается вновь и вновь всегда, когда в организации феномена превалирует ментальный процесс в том виде, как он был определен в Главе 4.
Другими словами, если мы заимствуем понятие логических типов из сферы абстрактной логики и начинаем отображать на иерархии этой парадигмы реальные биологические события, мы немедленно сталкиваемся с фактом, что в мире ментальных и биологических систем иерархия не есть только список классов, классов классов и классов классов классов, но также является зигзагообразной диалектической лестницей между формой и процессом.
Я также полагаю, что этой парадигме следует сама природа восприятия и что обучение следует моделировать тем же видом зигзагообразной парадигмы. В мире социума аналогичной парадигме с необходимостью следуют отношения между любовью и браком или образованием и общественным статусом.
При эволюции эту зигзагообразную форму имеют отношения между соматическим и филогенетическим изменением, а также отношения между случайным событием и результатом отбора. Я также полагаю, что подобные отношения на более абстрактном уровне существуют между видообразованием и генетической изменчивостью, между непрерывностью и разрывностью, между числом и количеством.
Официальное образование.../i>
Общепринятое (синоним) общепринятого образования, т.е. тех действий на которые направлены общепринятые нормы образования. Т.е. опыт образования предполагает избегать некоторых моментов. Почему? Если это связанно с понимание образования, как процесса научения неким навыкам, то можно предположить, что не преподаваемый опыт -- это то что не считается нужным для обучения и буквально из-за своего характера. Это может быть то что есть мышление, а не то, что продуцирует мышление.
Общепринятое (синоним) общепринятого образования, т.е. тех действий на которые направлены общепринятые нормы образования. Т.е. опыт образования предполагает избегать некоторых моментов. Почему? Если это связанно с понимание образования, как процесса научения неким навыкам, то можно предположить, что не преподаваемый опыт -- это то что не считается нужным для обучения и буквально из-за своего характера. Это может быть то что есть мышление, а не то, что продуцирует мышление.
Недавно я высказывался о недостатках западного образования. Было это в письме к моим коллегам по Попечительскому совету Университета штата Калифорния, где имелась следующая фраза: «Разрушая паттерн, связывающий(1) предметы обучения, вы неизбежно разрушаете качество образования». Я предлагаю вам выражение связующий паттерн в качестве синонима и другого возможного названия этой книги.
препозиция: (1) -- что-то что предполагается человек поймет сам. что-то не формализованное из-за м.б. невозможности формализовать. т.е. что-то что более область неких невозможных для изучения структур человеческого познания.
Связующий паттерн. Почему в школе почти ничего не говорят о связующем паттерне? Может, учителя знают, что от них исходит дыхание смерти, делающее пресным все(1), к чему они прикасаются, и потому они благоразумно избегают учить чему либо, имеющему важность для реальной жизни? Или же дыхание смерти от них исходит именно потому, что они не осмеливаются прикасаться к чему-либо, имеющему важность для реальной жизни? Чем они больны?
препозиция: связующий паттерн необходим т.к. (1). почему формальный подход не работает, не работал.
препозиция: (1) -- что-то что предполагается человек поймет сам. что-то не формализованное из-за м.б. невозможности формализовать. т.е. что-то что более область неких невозможных для изучения структур человеческого познания.
Связующий паттерн. Почему в школе почти ничего не говорят о связующем паттерне? Может, учителя знают, что от них исходит дыхание смерти, делающее пресным все(1), к чему они прикасаются, и потому они благоразумно избегают учить чему либо, имеющему важность для реальной жизни? Или же дыхание смерти от них исходит именно потому, что они не осмеливаются прикасаться к чему-либо, имеющему важность для реальной жизни? Чем они больны?
препозиция: связующий паттерн необходим т.к. (1). почему формальный подход не работает, не работал.
Под эстетическим чувством я имею в виду чувствительность к связующему паттерну.
Т.е. некоторое эээ противоположное формализму эстетическое чувство, которое подавляется формализмом научности.
Т.е. некоторое эээ противоположное формализму эстетическое чувство, которое подавляется формализмом научности.
Он отверг асимметрию размера в пользу более глубокой симметрии формальных отношений
В тоже время это эстетическое чувство, которое считается что разрушается при встрече с формализмом можно формализовать.
И так выловлена стратегия что эстетическое чувство уничтожается при встрече с формальным. Откуда эта стратегия? Да полоролевые игры и право власти, частый источник этой стратегии.
В тоже время это эстетическое чувство, которое считается что разрушается при встрече с формализмом можно формализовать.
И так выловлена стратегия что эстетическое чувство уничтожается при встрече с формальным. Откуда эта стратегия? Да полоролевые игры и право власти, частый источник этой стратегии.
Чуть выше я предупреждал, что мы столкнемся с пустотой и бессодержательностью, и вот это и случилось. Разум пуст, ничего не содержит, он невеществен. Он существует только в своих идеях, а они также невещественны. При этом эти идеи имманентны, они воплощены в своих образцах. А образцы также не являются вещами. Клешня, взятая как образец, не является кантовской Ding аn sich, «вещью в себе». Она как раз и не есть «вещь в себе». Скорее, это то, что из вещи сделал разум, а именно образец того или иного рода.
И еще раз об эстетическом чувстве. Почему стратегия формирования метапаттерна вышла за рамки формального? Не попало в рамки формального(научного) подхода (общепринятого преподавания)? Или это то, что каждый человек делает по своему, хотя результаты получаются почти похожими. Или это то, что каждый человек должен делать по своему, просто важно для вида человеков это делать не формально. Какая это опять же стратегия? Что такое делать по своему? Что такое формально? Бейтсон формулирует формально как потерявшее жизнь. Что-то иное же должно иметь жизнь. Какие свойства формального делают знания мертвыми? Повторение, не открытие самому. Большое количество знаний, не возможность сделать что-то самому. Т.е. живое это то, что человек получает непосредственно в опыте жизни, а не эээ натягивая теоретические одежды на реальность. И именно эстетическое чувство для человека важно чтобы оставалось не формальным. Т.е. эволюция не отрицает формальных знаний, но не дает вторгнуться на некоторые пространства, которые должны быть "живыми" для восприятия человека.
И еще раз об эстетическом чувстве. Почему стратегия формирования метапаттерна вышла за рамки формального? Не попало в рамки формального(научного) подхода (общепринятого преподавания)? Или это то, что каждый человек делает по своему, хотя результаты получаются почти похожими. Или это то, что каждый человек должен делать по своему, просто важно для вида человеков это делать не формально. Какая это опять же стратегия? Что такое делать по своему? Что такое формально? Бейтсон формулирует формально как потерявшее жизнь. Что-то иное же должно иметь жизнь. Какие свойства формального делают знания мертвыми? Повторение, не открытие самому. Большое количество знаний, не возможность сделать что-то самому. Т.е. живое это то, что человек получает непосредственно в опыте жизни, а не эээ натягивая теоретические одежды на реальность. И именно эстетическое чувство для человека важно чтобы оставалось не формальным. Т.е. эволюция не отрицает формальных знаний, но не дает вторгнуться на некоторые пространства, которые должны быть "живыми" для восприятия человека.
Официальное образование...
--Общепринятое (синоним) общепринятого образования, т.е. тех действий на которые направлены общепринятые нормы образования. Т.е. опыт образования предполагает избегать некоторых моментов.
И опыт, и идеология, и практика официального образования активно избегает "некоторых моментов".
Почему? Если это связанно с понимание образования, как процесса научения неким навыкам, то можно предположить, что не преподаваемый опыт -- это то что не считается нужным для обучения и буквально из-за своего характера. Это может быть то что есть мышление, а не то, что продуцирует мышление.
Совершенно верно. Официальное образование вслед за официальной наукой, особенно в области знаний о человеке так активно избегает:
--и определенного типа мышления
--и рассмотрения конкретных объектов/процессов, - открывающихся в результате такого мышления
... так активно избегает, что, фактически, их в себе не содержит. Ни особенного мышления, ни его продуктов.
--Общепринятое (синоним) общепринятого образования, т.е. тех действий на которые направлены общепринятые нормы образования. Т.е. опыт образования предполагает избегать некоторых моментов.
И опыт, и идеология, и практика официального образования активно избегает "некоторых моментов".
Почему? Если это связанно с понимание образования, как процесса научения неким навыкам, то можно предположить, что не преподаваемый опыт -- это то что не считается нужным для обучения и буквально из-за своего характера. Это может быть то что есть мышление, а не то, что продуцирует мышление.
Совершенно верно. Официальное образование вслед за официальной наукой, особенно в области знаний о человеке так активно избегает:
--и определенного типа мышления
--и рассмотрения конкретных объектов/процессов, - открывающихся в результате такого мышления
... так активно избегает, что, фактически, их в себе не содержит. Ни особенного мышления, ни его продуктов.
Недавно я высказывался о недостатках западного образования. Было это в письме к моим коллегам по Попечительскому совету Университета штата Калифорния, где имелась следующая фраза: «Разрушая паттерн, связывающий(1) предметы обучения, вы неизбежно разрушаете качество образования». Я предлагаю вам выражение связующий паттерн в качестве синонима и другого возможного названия этой книги.
--препозиция: (1) -- что-то что предполагается человек поймет сам. что-то не формализованное из-за м.б. невозможности формализовать. т.е. что-то что более область неких невозможных для изучения структур человеческого познания.
Да, все гораздо проще. В тех типах мышления, которые закладываются в официальном образовании, нет того, о чем говорит Бейтсон. Он настаивает ввести в оборот/вернуть к активному рассмотрению паттерны эпистемологического мышления. Последние только что и делают, что содержат "связующие паттерны". Неродившаяся наука эпистемология является "наукой о связующих паттернах".
Связующий паттерн. Почему в школе почти ничего не говорят о связующем паттерне? Может, учителя знают, что от них исходит дыхание смерти, делающее пресным все(1), к чему они прикасаются, и потому они благоразумно избегают учить чему либо, имеющему важность для реальной жизни? Или же дыхание смерти от них исходит именно потому, что они не осмеливаются прикасаться к чему-либо, имеющему важность для реальной жизни? Чем они больны?
--препозиция: связующий паттерн необходим т.к. (1). почему формальный подход не работает, не работал
Без эпистемологии все становится, не только пресным - все становится вначале кривым, а потом разрушается и умирает. Мы наблюдаем активные процессы социального глобального разрушения. Потому что большая часть социума обучена в антиэпистемологическом ключе. По причине господства такового в науке.
--препозиция: (1) -- что-то что предполагается человек поймет сам. что-то не формализованное из-за м.б. невозможности формализовать. т.е. что-то что более область неких невозможных для изучения структур человеческого познания.
Да, все гораздо проще. В тех типах мышления, которые закладываются в официальном образовании, нет того, о чем говорит Бейтсон. Он настаивает ввести в оборот/вернуть к активному рассмотрению паттерны эпистемологического мышления. Последние только что и делают, что содержат "связующие паттерны". Неродившаяся наука эпистемология является "наукой о связующих паттернах".
Связующий паттерн. Почему в школе почти ничего не говорят о связующем паттерне? Может, учителя знают, что от них исходит дыхание смерти, делающее пресным все(1), к чему они прикасаются, и потому они благоразумно избегают учить чему либо, имеющему важность для реальной жизни? Или же дыхание смерти от них исходит именно потому, что они не осмеливаются прикасаться к чему-либо, имеющему важность для реальной жизни? Чем они больны?
--препозиция: связующий паттерн необходим т.к. (1). почему формальный подход не работает, не работал
Без эпистемологии все становится, не только пресным - все становится вначале кривым, а потом разрушается и умирает. Мы наблюдаем активные процессы социального глобального разрушения. Потому что большая часть социума обучена в антиэпистемологическом ключе. По причине господства такового в науке.
Под эстетическим чувством я имею в виду чувствительность к связующему паттерну.
--Т.е. некоторое эээ противоположное формализму эстетическое чувство, которое подавляется формализмом научности.
Да, подавляется. Сравните, Бейтсон описывает интереснейшие занятия по эпистемологии в противовес скучнейшим нуднейшим всем известным урокам в школе и лекциям/семинарам в вузе.
--Т.е. некоторое эээ противоположное формализму эстетическое чувство, которое подавляется формализмом научности.
Да, подавляется. Сравните, Бейтсон описывает интереснейшие занятия по эпистемологии в противовес скучнейшим нуднейшим всем известным урокам в школе и лекциям/семинарам в вузе.
Он отверг асимметрию размера в пользу более глубокой симметрии формальных отношений
--В тоже время это эстетическое чувство, которое считается что разрушается при встрече с формализмом можно формализовать. И так выловлена стратегия что эстетическое чувство уничтожается при встрече с формальным. Откуда эта стратегия? Да полоролевые игры и право власти, частый источник этой стратегии.
А почему - нельзя? Эпистемология нормальная наука. Далее - нет, формальное формальному рознь. Есть формальное1 знание из эпистемологии. С ним все в порядке. И есть формальное2 знание из формального образования и наук - вот это мертвичина.
--В тоже время это эстетическое чувство, которое считается что разрушается при встрече с формализмом можно формализовать. И так выловлена стратегия что эстетическое чувство уничтожается при встрече с формальным. Откуда эта стратегия? Да полоролевые игры и право власти, частый источник этой стратегии.
А почему - нельзя? Эпистемология нормальная наука. Далее - нет, формальное формальному рознь. Есть формальное1 знание из эпистемологии. С ним все в порядке. И есть формальное2 знание из формального образования и наук - вот это мертвичина.
Чуть выше я предупреждал, что мы столкнемся с пустотой и бессодержательностью, и вот это и случилось. Разум пуст, ничего не содержит, он невеществен. Он существует только в своих идеях, а они также невещественны. При этом эти идеи имманентны, они воплощены в своих образцах. А образцы также не являются вещами. Клешня, взятая как образец, не является кантовской Ding аn sich, «вещью в себе». Она как раз и не есть «вещь в себе». Скорее, это то, что из вещи сделал разум, а именно образец того или иного рода.
--И еще раз об эстетическом чувстве. Почему стратегия формирования метапаттерна вышла за рамки формального? Не попало в рамки формального(научного) подхода (общепринятого преподавания)?
Да, потому что формальная наука и обучение настроены АНТИЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКИ ! Как лысенковщина была настроена против генетики. В области наук о человеке все нынешние формальные науки и обучение им есть сорт лысенковщины. А эпистемология подобна выходу на просторы генетики.
Или это то, что каждый человек делает по своему, хотя результаты получаются почти похожими. Или это то, что каждый человек должен делать по своему, просто важно для вида человеков это делать не формально. Какая это опять же стратегия? Что такое делать по своему? Что такое формально? Бейтсон формулирует формально как потерявшее жизнь. Что-то иное же должно иметь жизнь.
Эпистемология имеет жизнь.
Какие свойства формального делают знания мертвыми?
Формальные2 научные знания игнорируют связующие паттерны.
Повторение, не открытие самому. Большое количество знаний, не возможность сделать что-то самому. Т.е. живое это то, что человек получает непосредственно в опыте жизни, а не эээ натягивая теоретические одежды на реальность. И именно эстетическое чувство для человека важно чтобы оставалось не формальным.
Эстетическое чувство в рамках занятия эпистемологией.
Т.е. эволюция не отрицает формальных знаний, но не дает вторгнуться на некоторые пространства, которые должны быть "живыми" для восприятия человека.
Не эволюция, - а эпистемология.
--И еще раз об эстетическом чувстве. Почему стратегия формирования метапаттерна вышла за рамки формального? Не попало в рамки формального(научного) подхода (общепринятого преподавания)?
Да, потому что формальная наука и обучение настроены АНТИЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКИ ! Как лысенковщина была настроена против генетики. В области наук о человеке все нынешние формальные науки и обучение им есть сорт лысенковщины. А эпистемология подобна выходу на просторы генетики.
Или это то, что каждый человек делает по своему, хотя результаты получаются почти похожими. Или это то, что каждый человек должен делать по своему, просто важно для вида человеков это делать не формально. Какая это опять же стратегия? Что такое делать по своему? Что такое формально? Бейтсон формулирует формально как потерявшее жизнь. Что-то иное же должно иметь жизнь.
Эпистемология имеет жизнь.
Какие свойства формального делают знания мертвыми?
Формальные2 научные знания игнорируют связующие паттерны.
Повторение, не открытие самому. Большое количество знаний, не возможность сделать что-то самому. Т.е. живое это то, что человек получает непосредственно в опыте жизни, а не эээ натягивая теоретические одежды на реальность. И именно эстетическое чувство для человека важно чтобы оставалось не формальным.
Эстетическое чувство в рамках занятия эпистемологией.
Т.е. эволюция не отрицает формальных знаний, но не дает вторгнуться на некоторые пространства, которые должны быть "живыми" для восприятия человека.
Не эволюция, - а эпистемология.
Таким образом, раковина несет прохронизм улитки (см. Глоcсарий), запись того, каким образом в своем собственном прошлом улитка успешно решила формальную проблему образования паттерна. Форма раковины также свидетельствует о ее членстве в связующем паттерне паттернов.
Таким образом и связующий паттерн участвует в формировании качественных и количественных признаков организма. Далее и связующий паттерн участвует в задании неких параметров. Т.е. контуры обратной связи как базовые принципы организации информационного взаимодействия могут быть обобщающие более локальные контуры. В конце концов множество паттернов также может образовывать некий паттерн.
Таким образом и связующий паттерн участвует в формировании качественных и количественных признаков организма. Далее и связующий паттерн участвует в задании неких параметров. Т.е. контуры обратной связи как базовые принципы организации информационного взаимодействия могут быть обобщающие более локальные контуры. В конце концов множество паттернов также может образовывать некий паттерн.
Что же такое рассказ, раз он способен связать через А и В свои части? И верно ли, что общий факт подобной связи частей лежит у самых корней того, что значит быть живым? Я предлагаю вам понятие контекста, паттерна, протяженного во времени.
Формальная2 -- неживая наука -- ищет не те признаки, на которых можно было бы делать существенные/более глубокие классификации. Т.е. берется то, что важно получить результатом и ведется систематизация фактов с точки зрения того, что нужно получить, и с большим трудом возможно эээ отрываться от эээ важного при построении моделей. В то же время формальное1 идет от процессов более общих чем эээ то что на поверхности. И кажется требуются огромные усилия для того чтобы в общем найти отражение конкретных признаков, конкретных классификаций.
И так как над цепями обратной связи информационных процессов в природе есть некие мета цепи обратной связи, то вводиться понятие контекста, которое определяет паттерн паттернов.
Формальная2 -- неживая наука -- ищет не те признаки, на которых можно было бы делать существенные/более глубокие классификации. Т.е. берется то, что важно получить результатом и ведется систематизация фактов с точки зрения того, что нужно получить, и с большим трудом возможно эээ отрываться от эээ важного при построении моделей. В то же время формальное1 идет от процессов более общих чем эээ то что на поверхности. И кажется требуются огромные усилия для того чтобы в общем найти отражение конкретных признаков, конкретных классификаций.
И так как над цепями обратной связи информационных процессов в природе есть некие мета цепи обратной связи, то вводиться понятие контекста, которое определяет паттерн паттернов.
Есть люди, которые предпочитают определять носы через их «функцию», т. е. обоняние. Но если вы разберетесь в этих определениях, вы придете к тому же, но только с использованием временного контекста вместо пространственного. Вы устанавливаете значение органа благодаря тому, что знаете его роль в последовательностях взаимодействий между существом и окружающей средой. Я называю это временным контекстом(1).
(1) -- т.е. один из возможных, контекстов. Определяется тем как существо взаимодействует с окружающей средой. В бытовой психологии можно привести пример что-то вроде "грубый","коммуникабельный","мягкий" -- что-то, что раскрывает свойства коммуникации с точки зрения эээ конкретных признаков (наиболее важных) для коммуникации, в то же время такими атрибутами не раскрывается не причинные не процессуальные элементы, того что есть человек, который "грубый","коммуникабельный" или же "мягкий".
В тоже время если если рассматривать человека как не набор атрибутов, то он может иметь отношение к той работе которую он выполнил или же он будет определяться через то, с чем он себя отождествляет или что-то еще. Но и это суть лишь временной паттерн.
Скорее можно сказать так, что живя мы забываем о самой жизни, когда используемое для определения некоторых понятий/сущностей не есть наш опыт жизни, не есть те контексты, которые определяют нашу жизнь, а скорее наше описание важных для нас моментов жизни, но не жизнь как таковую.
(1) -- т.е. один из возможных, контекстов. Определяется тем как существо взаимодействует с окружающей средой. В бытовой психологии можно привести пример что-то вроде "грубый","коммуникабельный","мягкий" -- что-то, что раскрывает свойства коммуникации с точки зрения эээ конкретных признаков (наиболее важных) для коммуникации, в то же время такими атрибутами не раскрывается не причинные не процессуальные элементы, того что есть человек, который "грубый","коммуникабельный" или же "мягкий".
В тоже время если если рассматривать человека как не набор атрибутов, то он может иметь отношение к той работе которую он выполнил или же он будет определяться через то, с чем он себя отождествляет или что-то еще. Но и это суть лишь временной паттерн.
Скорее можно сказать так, что живя мы забываем о самой жизни, когда используемое для определения некоторых понятий/сущностей не есть наш опыт жизни, не есть те контексты, которые определяют нашу жизнь, а скорее наше описание важных для нас моментов жизни, но не жизнь как таковую.
А ведь нам могли бы что-то рассказать о связующем паттерне, о том, что любая коммуникация требует контекста, что без контекста смысла не существует, что контексты даруют Смысл(1), поскольку существует классификация контекстов.(2)
(1) -- т.е. можно сказать, что распознавание паттернов и есть суть коммуникации, как того, что выбирается из множества контекстов для данной единицы информации.
(2) -- и единица информации это некое множество, которое для нас может приобретать некое значение в зависимости от других единиц информации (контекстов), других паттернов. Т.е. по сути мы не принимаем 1 бит информации, а принимаем комплекс информации, которая в некотром контексте нас (мира) будет иметь 1 бит информации. Т.е. если так можно сказать, то человек по своей природе это механизм определения значимой части паттерна. Вот от сюда может быть то, что называется временным паттерном, когда классификация дается посредством этого самого 1 бита информации отобранного из всего распознанного паттерна.
(1) -- т.е. можно сказать, что распознавание паттернов и есть суть коммуникации, как того, что выбирается из множества контекстов для данной единицы информации.
(2) -- и единица информации это некое множество, которое для нас может приобретать некое значение в зависимости от других единиц информации (контекстов), других паттернов. Т.е. по сути мы не принимаем 1 бит информации, а принимаем комплекс информации, которая в некотром контексте нас (мира) будет иметь 1 бит информации. Т.е. если так можно сказать, то человек по своей природе это механизм определения значимой части паттерна. Вот от сюда может быть то, что называется временным паттерном, когда классификация дается посредством этого самого 1 бита информации отобранного из всего распознанного паттерна.
Сам язык - это форма коммуникации. Структура входящих сообщений должна каким-то образом отражаться в структуре выходящих. Анатомия должна содержать разновидность грамматики, поскольку вся анатомия есть трансформанта материала сообщений, которому должна быть придана контекстно-зависимая форма. И наконец, придание контекстно- зависимой формы (contextual shaping) есть только другое название грамматики.
В тоже время человек не только может распознавать паттерны, но и строить их. Т.е. грамматика по своей сути это именно способ построения паттерна, для коммуникации. Таким образом человек как разумное существо научился не только принимать информации (распознавать ее), но и формировать информационный поток, который конечно в разной степени влияет на окружающий эээ материальный мир, но тем не менее это информационный поток. Также такие же потоки можно обнаружить и у других видов.
В тоже время человек не только может распознавать паттерны, но и строить их. Т.е. грамматика по своей сути это именно способ построения паттерна, для коммуникации. Таким образом человек как разумное существо научился не только принимать информации (распознавать ее), но и формировать информационный поток, который конечно в разной степени влияет на окружающий эээ материальный мир, но тем не менее это информационный поток. Также такие же потоки можно обнаружить и у других видов.
Эта книга построена на той точке зрения, что мы - части живого мира. В начале этой главы в качестве эпиграфа я поместил абзац из бл. Августина, в котором ясно формулируются его эпистемологические предпосылки. Сегодня подобная формулировка вызывает ностальгию. Большинство из нас потеряло то чувство единства биосферы и человечества, которое бы укрепляло и утешало нас утверждением красоты. Большинство из нас сегодня не верит, что несмотря на разнобой на уровне фрагментов нашего ограниченного опыта, большее целое изначально красиво.
1. Построенные модели по частям распознанных паттернов, не смогли удовлетворительно описать мир. Что приводит к искажению реальных паттернов и реальных процессов в моделях, а большей частью к множеству "НЕРЕШАЕМЫХ" вопросов, т.к. только по распознанным частям паттерна достаточно сложно построить адекватную модель, а следовательно и как-то адекватно существовать в информационном море мира.
2. Механизмы от которых отказывается формальная2 наука отказываются и от естественного механизма человека построения адекватных моделей, большей частью потому, что они претендуют на восприятие всего паттерна, а не только на восприятие некоторой части паттерна, что весьма сложно с точки зрения формальной2 науки, т.к. определяется слишком много численными распознанными элементами паттернов.
1. Построенные модели по частям распознанных паттернов, не смогли удовлетворительно описать мир. Что приводит к искажению реальных паттернов и реальных процессов в моделях, а большей частью к множеству "НЕРЕШАЕМЫХ" вопросов, т.к. только по распознанным частям паттерна достаточно сложно построить адекватную модель, а следовательно и как-то адекватно существовать в информационном море мира.
2. Механизмы от которых отказывается формальная2 наука отказываются и от естественного механизма человека построения адекватных моделей, большей частью потому, что они претендуют на восприятие всего паттерна, а не только на восприятие некоторой части паттерна, что весьма сложно с точки зрения формальной2 науки, т.к. определяется слишком много численными распознанными элементами паттернов.
Т.к. сознание человека реализует функцию распознавания паттерна, то именно распознанная часть паттерна наиболее влиятельной оказывается для определения реальности, да построения опыта.
возможно колличество выступает в роли элемента распознанного паттерна, конечно очень хотелось бы иметь некие обозначения (единицы -- намекаю на числа) для определения паттернов, но здесь числа скорее выступают в указанной выше роли.
т.е. если рассматривать некие закономерности, то монотонная величина не может являться паттерном . т.е. паттерн это некая закономерность, некая информация, которая определяет оптимальное состояние системы. скорее всего монотонных величин, просто не может существовать в природе, в природе, которая организована с неким дефицитом чего-то, который(дефицит) является важной составляющей информации. либо же мы рассматриваем природу не на финитных уровнях, где бы монотонная величина действительно достигала своего максимума(минимума) при максимуме(минимуме) состояния эээ природы. т.е. находясь/рассматривая межуровневую иерархию мы всегда при достижении неких чисел будет наблюдать качественный скачок.
Здесь мы снова видим эволюционирующие последовательности, и нужно ясно понимать, что именно эволюционирует. Описать межвидовую игру собаки-и-гиббона или человека-и-дельфина как эволюционирование единиц поведения было бы неправильно, поскольку никаких новых единиц поведения не создается.
С другой стороны можно рассматривать эту ситуацию как наличие более или менее общих паттернов игры и связующего паттерна игры.
С другой стороны можно рассматривать эту ситуацию как наличие более или менее общих паттернов игры и связующего паттерна игры.
Таким образом, раковина несет прохронизм улитки (см. Глоcсарий), запись того, каким образом в своем собственном прошлом улитка успешно решила формальную проблему образования паттерна. Форма раковины также свидетельствует о ее членстве в связующем паттерне паттернов.
Таким образом и связующий паттерн участвует в формировании качественных и количественных признаков организма. Далее и связующий паттерн участвует в задании неких параметров. Т.е. контуры обратной связи как базовые принципы организации информационного взаимодействия могут быть обобщающие более локальные контуры. В конце концов множество паттернов также может образовывать некий паттерн.
Ну, да. Связующий паттерн может быть паттерном, который буквально включает в себя другие паттерны.
Таким образом и связующий паттерн участвует в формировании качественных и количественных признаков организма. Далее и связующий паттерн участвует в задании неких параметров. Т.е. контуры обратной связи как базовые принципы организации информационного взаимодействия могут быть обобщающие более локальные контуры. В конце концов множество паттернов также может образовывать некий паттерн.
Ну, да. Связующий паттерн может быть паттерном, который буквально включает в себя другие паттерны.
Что же такое рассказ, раз он способен связать через А и В свои части? И верно ли, что общий факт подобной связи частей лежит у самых корней того, что значит быть живым? Я предлагаю вам понятие контекста, паттерна, протяженного во времени.
Формальная2 -- неживая наука -- ищет не те признаки, на которых можно было бы делать существенные/более глубокие классификации. Т.е. берется то, что важно получить результатом и ведется систематизация фактов с точки зрения того, что нужно получить, и с большим трудом возможно эээ отрываться от эээ важного при построении моделей. В то же время формальное1 идет от процессов более общих чем эээ то что на поверхности. И кажется требуются огромные усилия для того чтобы в общем найти отражение конкретных признаков, конкретных классификаций.
Трудна ли эпистемология? Она трудна без привычки на нее/на такое мышление.
И так как над цепями обратной связи информационных процессов в природе есть некие мета цепи обратной связи, то вводиться понятие контекста, которое определяет паттерн паттернов.
Понятия вводятся в первую очередь, когда идет теоретический разговор об эпистемологии. Но, вот когда Б. предлагает студентам задачи на классификацию и демонстрирует клешни ракообразных - это от эмпирики.
Формальная2 -- неживая наука -- ищет не те признаки, на которых можно было бы делать существенные/более глубокие классификации. Т.е. берется то, что важно получить результатом и ведется систематизация фактов с точки зрения того, что нужно получить, и с большим трудом возможно эээ отрываться от эээ важного при построении моделей. В то же время формальное1 идет от процессов более общих чем эээ то что на поверхности. И кажется требуются огромные усилия для того чтобы в общем найти отражение конкретных признаков, конкретных классификаций.
Трудна ли эпистемология? Она трудна без привычки на нее/на такое мышление.
И так как над цепями обратной связи информационных процессов в природе есть некие мета цепи обратной связи, то вводиться понятие контекста, которое определяет паттерн паттернов.
Понятия вводятся в первую очередь, когда идет теоретический разговор об эпистемологии. Но, вот когда Б. предлагает студентам задачи на классификацию и демонстрирует клешни ракообразных - это от эмпирики.
Есть люди, которые предпочитают определять носы через их «функцию», т. е. обоняние. Но если вы разберетесь в этих определениях, вы придете к тому же, но только с использованием временного контекста вместо пространственного. Вы устанавливаете значение органа благодаря тому, что знаете его роль в последовательностях взаимодействий между существом и окружающей средой. Я называю это временным контекстом(1 - прим. наше).
(1) -- т.е. один из возможных, контекстов. Определяется тем как существо взаимодействует с окружающей средой.
Состояние среды меняются динамически во времени - поэтому и динамический.
В бытовой психологии можно привести пример что-то вроде "грубый", "коммуникабельный", "мягкий" -- что-то, что раскрывает свойства коммуникации с точки зрения эээ конкретных признаков (наиболее важных) для коммуникации,
Хочу напомнит, что общая/теоретическая психология так и не может решить задачу описания/определения таких вещей как "грубый", "коммуникабельный" или "мягкий".
в то же время такими атрибутами не раскрывается не причинные не процессуальные элементы, того что есть человек, который "грубый","коммуникабельный" или же "мягкий".
Модель/моделирование раскрывает свободно. Но моделирование есть воплощение/производное от общей эпистемологии.
В тоже время если если рассматривать человека как не набор атрибутов, то он может иметь отношение к той работе которую он выполнил или же он будет определяться через то, с чем он себя отождествляет или что-то еще. Но и это суть лишь временной паттерн.
Да, это временной паттерн.
Скорее можно сказать так, что живя мы забываем о самой жизни, когда используемое для определения некоторых понятий/сущностей не есть наш опыт жизни, не есть те контексты, которые определяют нашу жизнь, а скорее наше описание важных для нас моментов жизни, но не жизнь как таковую.
Да, очень похоже на факты, с которых развита теория экологии восприятия Гибсона. Мы живя, умудряемся описывать и привыкать осознавать самый из осознаваемых процессов в терминах физики, - вопреки очевидному/наблюдаемому.
(1) -- т.е. один из возможных, контекстов. Определяется тем как существо взаимодействует с окружающей средой.
Состояние среды меняются динамически во времени - поэтому и динамический.
В бытовой психологии можно привести пример что-то вроде "грубый", "коммуникабельный", "мягкий" -- что-то, что раскрывает свойства коммуникации с точки зрения эээ конкретных признаков (наиболее важных) для коммуникации,
Хочу напомнит, что общая/теоретическая психология так и не может решить задачу описания/определения таких вещей как "грубый", "коммуникабельный" или "мягкий".
в то же время такими атрибутами не раскрывается не причинные не процессуальные элементы, того что есть человек, который "грубый","коммуникабельный" или же "мягкий".
Модель/моделирование раскрывает свободно. Но моделирование есть воплощение/производное от общей эпистемологии.
В тоже время если если рассматривать человека как не набор атрибутов, то он может иметь отношение к той работе которую он выполнил или же он будет определяться через то, с чем он себя отождествляет или что-то еще. Но и это суть лишь временной паттерн.
Да, это временной паттерн.
Скорее можно сказать так, что живя мы забываем о самой жизни, когда используемое для определения некоторых понятий/сущностей не есть наш опыт жизни, не есть те контексты, которые определяют нашу жизнь, а скорее наше описание важных для нас моментов жизни, но не жизнь как таковую.
Да, очень похоже на факты, с которых развита теория экологии восприятия Гибсона. Мы живя, умудряемся описывать и привыкать осознавать самый из осознаваемых процессов в терминах физики, - вопреки очевидному/наблюдаемому.
А ведь нам могли бы что-то рассказать о связующем паттерне, о том, что любая коммуникация требует контекста, что без контекста смысла не существует, что контексты даруют Смысл(1 - прим), поскольку существует классификация контекстов.(2 - прим)
(1) -- т.е. можно сказать, что распознавание паттернов и есть суть коммуникации, как того, что выбирается из множества контекстов для данной единицы информации.
(2) -- и единица информации это некое множество, которое для нас может приобретать некое значение в зависимости от других единиц информации (контекстов), других паттернов. Т.е. по сути мы не принимаем 1 бит информации, а принимаем комплекс информации, которая в некотром контексте нас (мира) будет иметь 1 бит информации. Т.е. если так можно сказать, то человек по своей природе это механизм определения значимой части паттерна.
Человек по своей природе это механизм определения значимой части паттерна.
(1) -- т.е. можно сказать, что распознавание паттернов и есть суть коммуникации, как того, что выбирается из множества контекстов для данной единицы информации.
(2) -- и единица информации это некое множество, которое для нас может приобретать некое значение в зависимости от других единиц информации (контекстов), других паттернов. Т.е. по сути мы не принимаем 1 бит информации, а принимаем комплекс информации, которая в некотром контексте нас (мира) будет иметь 1 бит информации. Т.е. если так можно сказать, то человек по своей природе это механизм определения значимой части паттерна.
Человек по своей природе это механизм определения значимой части паттерна.
Сам язык - это форма коммуникации. Структура входящих сообщений должна каким-то образом отражаться в структуре выходящих. Анатомия должна содержать разновидность грамматики, поскольку вся анатомия есть трансформанта материала сообщений, которому должна быть придана контекстно-зависимая форма. И наконец, придание контекстно- зависимой формы (contextual shaping) есть только другое название грамматики.
В тоже время человек не только может распознавать паттерны, но и строить их. Т.е. грамматика по своей сути это именно способ построения паттерна, для коммуникации.
Грамматика, лексика и т.п.
Таким образом человек как разумное существо научился не только принимать информации (распознавать ее), но и формировать информационный поток, который конечно в разной степени влияет на окружающий эээ материальный мир, но тем не менее это информационный поток. Также такие же потоки можно обнаружить и у других видов.
Ну, вроде, даже примитивные обезьяны генерируют кодовое языкоподобное общение.
В тоже время человек не только может распознавать паттерны, но и строить их. Т.е. грамматика по своей сути это именно способ построения паттерна, для коммуникации.
Грамматика, лексика и т.п.
Таким образом человек как разумное существо научился не только принимать информации (распознавать ее), но и формировать информационный поток, который конечно в разной степени влияет на окружающий эээ материальный мир, но тем не менее это информационный поток. Также такие же потоки можно обнаружить и у других видов.
Ну, вроде, даже примитивные обезьяны генерируют кодовое языкоподобное общение.
Эта книга построена на той точке зрения, что мы - части живого мира. В начале этой главы в качестве эпиграфа я поместил абзац из бл. Августина, в котором ясно формулируются его эпистемологические предпосылки. Сегодня подобная формулировка вызывает ностальгию. Большинство из нас потеряло то чувство единства биосферы и человечества, которое бы укрепляло и утешало нас утверждением красоты. Большинство из нас сегодня не верит, что несмотря на разнобой на уровне фрагментов нашего ограниченного опыта, большее целое изначально красиво.
1. Построенные модели по частям распознанных паттернов, не смогли удовлетворительно описать мир. Что приводит к искажению реальных паттернов и реальных процессов в моделях, а большей частью к множеству "НЕРЕШАЕМЫХ" вопросов, т.к. только по распознанным частям паттерна достаточно сложно построить адекватную модель, а следовательно и как-то адекватно существовать в информационном море мира.
Вот, как раз адекватные модели дают гораздо более экономную/объемную картину. Более того, начав в одном месте - уловив один связующий паттерн мы уже запускаем типа лавинного процесса нахождения все новых и новых паттернов.
2. Механизмы от которых отказывается формальная2 наука отказываются и от естественного механизма человека построения адекватных моделей, большей частью потому, что они претендуют на восприятие всего паттерна, а не только на восприятие некоторой части паттерна, что весьма сложно с точки зрения формальной2 науки, т.к. определяется слишком много численными распознанными элементами паттернов.
Чтобы искать связующие паттерны лучше построения формальной2 науки просто отвергать.
1. Построенные модели по частям распознанных паттернов, не смогли удовлетворительно описать мир. Что приводит к искажению реальных паттернов и реальных процессов в моделях, а большей частью к множеству "НЕРЕШАЕМЫХ" вопросов, т.к. только по распознанным частям паттерна достаточно сложно построить адекватную модель, а следовательно и как-то адекватно существовать в информационном море мира.
Вот, как раз адекватные модели дают гораздо более экономную/объемную картину. Более того, начав в одном месте - уловив один связующий паттерн мы уже запускаем типа лавинного процесса нахождения все новых и новых паттернов.
2. Механизмы от которых отказывается формальная2 наука отказываются и от естественного механизма человека построения адекватных моделей, большей частью потому, что они претендуют на восприятие всего паттерна, а не только на восприятие некоторой части паттерна, что весьма сложно с точки зрения формальной2 науки, т.к. определяется слишком много численными распознанными элементами паттернов.
Чтобы искать связующие паттерны лучше построения формальной2 науки просто отвергать.
Типа как кристаллизация вокруг первичного центра.
возможно колличество выступает в роли элемента распознанного паттерна, конечно очень хотелось бы иметь некие обозначения (единицы -- намекаю на числа) для определения паттернов, но здесь числа скорее выступают в указанной выше роли.
Увы, истинный паттерн он внеколичественный.
Увы, истинный паттерн он внеколичественный.
т.е. если рассматривать некие закономерности, то монотонная величина не может являться паттерном . т.е. паттерн это некая закономерность, некая информация, которая определяет оптимальное состояние системы. скорее всего монотонных величин, просто не может существовать в природе, в природе, которая организована с неким дефицитом чего-то, который(дефицит) является важной составляющей информации. либо же мы рассматриваем природу не на финитных уровнях, где бы монотонная величина действительно достигала своего максимума(минимума) при максимуме(минимуме) состояния эээ природы. т.е. находясь/рассматривая межуровневую иерархию мы всегда при достижении неких чисел будет наблюдать качественный скачок.
В нашей теме хороший аналог этого - субмодальности. Так вот нет и не может быть "монотонных" субмодальностей.
В нашей теме хороший аналог этого - субмодальности. Так вот нет и не может быть "монотонных" субмодальностей.
Здесь мы снова видим эволюционирующие последовательности, и нужно ясно понимать, что именно эволюционирует. Описать межвидовую игру собаки-и-гиббона или человека-и-дельфина как эволюционирование единиц поведения было бы неправильно, поскольку никаких новых единиц поведения не создается.
С другой стороны можно рассматривать эту ситуацию как наличие более или менее общих паттернов игры и связующего паттерна игры.
А с третьей стороны, мне хочется прибегнуть к "снотворному"/"инстиктивному" объяснению - собаки, гиббоны, дельфины и человек не так уж и далеки меж собой на эволюционной лестнице. Игра может быть паттерном, присущим их общему предку.
С другой стороны можно рассматривать эту ситуацию как наличие более или менее общих паттернов игры и связующего паттерна игры.
А с третьей стороны, мне хочется прибегнуть к "снотворному"/"инстиктивному" объяснению - собаки, гиббоны, дельфины и человек не так уж и далеки меж собой на эволюционной лестнице. Игра может быть паттерном, присущим их общему предку.