Феномен переноса иллюстрирует ТО, что компьютер был прав в своем мнении, что мы мыслим рассказами. Аналитик будет растянут или втиснут в прокрустово ложе рассказов пациента о своем детстве. Однако, упомянув психоанализ, я сузил понятие «рассказа». Я предположил, что оно как-то связано с контекстом, ключевой концепцией, которая определена не до конца и потому нуждается в исследовании.что такое контекст (из уже существующих понятий)? это ничто иное как механизм который имея некий рассказ будет знать какие эээ новые объекты воспринимать как какие соотвественно объекты рассказа.При этом «контекст» сцеплен с другим не получившим определения понятием, называемым «смысл». Без контекста слова и действия вообще не имеют смысла. Это верно не только для человеческой словесной коммуникации, но также для любой коммуникации вообще, для всех ментальных процессов, всех разумов, включая те, которые учат актинию расти, а амебу ползать.вот этот механизм нахождения позиций в рассказе для новых объетов и есть то, что мы называем смыслом. Т.е. если рассмотреть обще некоторую систему ментальных процессов то она должна состоять из рассказа (некоторые законы и отношения) контекста (развертки текущих объектов на рассказ) и эта развертка (контекс) имеет характеристику смысл, т.е. то насколько эээ осмысленно определен текущий контекст с точки зрения участвующих объектов, м.б. то какой рассказ использован (если сознание живого рассматривать как множество рассказов (м.б. как-то связанных друг с другом)) т.е. тогда можно сказать, что смысл связан с понятием и рассказ (часть рассказа) т.е. некоторые рассказы более осмысленны другие менее, какие-то веселые другие печальные.
Однако я прихожу с рассказами: не только с запасом рассказов для вываливания на аналитика, но и рассказами, встроенными в самое мое существо. Паттерны и последовательности детских переживаний встроены в меня. Отец сделал то-то и то-то, моя тетка поступила так-то и так-то, но все это было снаружи моей кожи. Однако чему бы я ни обучился, мое обучение имело место внутри последовательностей моих субъективных переживаний действий, совершенных важными другими - моей теткой, моим отцом.Т.е. есть некие релеватности между эээ объектами, которые мы называем объектами и эта релевантность рассказ. Это и рассказы других, которые стали моими.Ок, что тогда в терминах рассказов перенос? По описанию это возможность встраивать рассказы в новый контекст, т.е. нахождение новых объектов для старого рассказа. Т.е. по сути объекты могут быть разными общий рассказ.
Чуть выше я предупреждал, что мы столкнемся с пустотой и бессодержательностью, и вот это и случилось. Разум пуст, ничего не содержит, он невеществен. Он существует только в своих идеях, а они также невещественны(прим 2). При этом эти идеи имманентны, они воплощены в своих образцах. А образцы также не являются вещами. Клешня, взятая как образец, не является кантовской Ding аn sich, «вещью в себе». Она как раз и не есть «вещь в себе»(прим 1). Скорее, это то, что из вещи сделал разум, а именно образец того или иного рода.(1) -- различные цепичные у каузуальные цепи информации создают эту клешню и ее нет без водоемов без погоды в заданные периоды времени, без межвидовой борьбы, без зарождения когда-то жизни именно в такой форме в какой она появилась, без днк, без много еще. поэтому она не вещь в себе.(2) -- скорее в дальнейшем Бейтсон сделает это предложение более понятным когда будет рассматривать логические уровни информации. в частности для сознания нужно использование энергии другие принципы организации течения энергии, и разные подходы к существованию.
как видно из примера разбора предложения "Идти -- это глагол", очень часто это образование это создание искусственных паттернов, без описания связующего паттрена. скорее всего в школе это связанно с эээ приницпами образования -- сложилось за долгие годы, что человека учат чему-то, что он приобретает знания, а не открывает знания в себе ведь выше приведенное предложение может быть разобрано правильно, человек правильно его строит (не "это глаголить "идти"") т.е. по этому пункту знания человека есть в человеке в языке, но создаются правила, которые эээ создают новый искусственный паттерн знания.
Кантовские Tatsachen я бы заменил различиями и заметил, что число потенциальных различий в этом куске мела бесконечно, однако очень немногие из них становятся действенными различиями (т. е. единицами информации) в ментальном процессе какой-либо большей сущности. Информация состоит из небезразличных различий(прим. 1) (differences that take а difference).Так и хочется сказать, что реципиент создает информацию, которую он получает. Это и так и не так. Внешний мир создает условия для выделения именно той информации, которую необходимо выделить реципиенту. Т.е. оказавшись в ситуации и положении, когда его эээ создание необходимой информации неадекватно миру он будет действительно создавать информацию, создавать мир вокруг себя в своем сознание. Другое дело, что должны быть механизмы, которые бы эээ проверяли адекватность информации эээ создаваемой реципиентом. Или же эээ адекватность нового восприятия определяется теми же способами, что и научение.
Глазное яблоко пребывает в постоянном дрожании, которое называется микронистагм. Глазное яблоко вибрирует с углом в несколько секунд, что заставляет оптическое изображение на сетчатке двигаться по отношению к палочкам и колбочкам, служащих чувствительными концевыми органами. Тем самым концевые органы непрерывно извещаются о событиях, соответствующих контурному рисунку видимого мира. Когда мы различаем, мы в буквальном смысле слова делаем различие, мы извлекаем его на свет из сферы непроявленного. Различия, которых мы не извлекли, для нас не существуют. Они теряются навеки вместе со звуком упавшего дерева, которого не услышал епископ Беркли . Они остаются частью «вещественного мира»(прим 1) Уильяма Блейка, о котором он писал: «Никто не знает его обиталища: его внешность обманчива, а его существование - ложь» .(1) -- вот это скорее и есть действительная территория, тогда как карта это процессы восприятия. В этом смысле карта никогда не равна территории.