Показаны записи 22351 - 22360 из 56300
Лингвисты, не формулируя отчетливо понятие «ситуативного К.», также постепенно приходили к пониманию его необходимости, поскольку «текст» перестал быть ограничен письменным языком и уже не относился преимущественно к результатам работы умерших авторов; лингвисты обратились к речи, к диалектологии.
«Ситуативный контекст» - вполне нам полезное понятие. Осталось только утвердить значение «ситуации» определенно за пределами языка и можно было бы использовать это понятие для целей уточнения что такое есть краткий разговорный «рефрейминг».
И здесь им пришлось принять во внимание такие факторы, как отнесение к личности, объектам и событиям, находящимся в поле внимания говорящего (экзофорический деиксис — как лингвистическое определение неязыковой ситуации).
«Лингвистическое определение неязыковой ситуации», - очень хорошо.
Так, говоря словами М. Холлидея, известного британского лингвиста, «ситуация была уподоблена тексту, окружающему отрезок проговариваемого дискурса» (Halliday M.A.K. The Notion of «Context» in Language Education // Text and Context in Functional Linguistics. Amsterdam/Philadelphia, 1999. P. 4).
Ну и значит, что можно наоборот – текст можно уподобить внеязыковой ситуации.
В этой цитате содержится важное аналитическое разграничение текста и К., живой речи (непосредственно и наглядно связанной с К. и процессом ее производства независимо от наблюдателя) и текста (существующего только в своих носителях, оторванного от внеязыковых К. и процесса производства). (О различии терминов «дискурс» и «текст» см. также: Касавин И.Т. Проблема и контекст: О природе философской рефлексии // Вопросы философии. 2004. № 11.)
«Рефрейминг дискурса» - что-то слишком заморочено.
Понятие культурного К. языка как системы было, вместе с тем, значительно полнее артикулировано у Сепира и Уорфа. Сепир не использовал выражение «context of culture», но он на деле интерпретировал язык как выражение ментальной жизни говорящего, и, исходя из этого, он и Уорф разработали свою концепцию взаимодействия языка и культуры («Сепира—Уорфа гипотеза»). Согласно ей, поскольку язык развивался как часть всякой человеческой культуры, он функционировал как первичное средство, с помощью которого подтверждались и транслировались в социальную реальность базисные восприятия и интерсубъективный опыт индивидов.
«Базисные восприятия» и «интерсубъективый опыт» (= субъективный опыт), - в целом могут быть полезными понятиями.
В этом смысле культура предлагает К. языка, в котором интерпретируются слова и грамматические системы. Системы значений, которые скрываются глубоко под поверхностью грамматических конструкций и могут быть обнаружены лишь при основательном грамматическом анализе, Уорф называл «криптотипами».
«Криптотипы», - это нам не пригодится.
Эти две главные традиции изучения языка в К. — британская и американская — существенно дополняют друг друга. Первая фокусируется на ситуации как К. языка в качестве текста, причем язык рассматривается как форма деятельности, как осуществление социальных отношений и процессов. Вторая фокусируется на культуре как К. языка в качестве системы; язык здесь понимается как форма отражения, как встраивание опыта в теорию или в модель реальности.
«Язык как встраивание опыта в теорию или модель реальности», - подходит.
На этой основе современные лингвисты нередко объявляют понятие К. тривиальным и даже пустым, поскольку-де нет ни одной фразы, которой можно придать смысл вне К. Остается лишь строить модели процесса интерпретации, в которой К. играет значимую роль, и выводить из этого следствия для теории речевых актов.
Необходимо строить модели процесса интерпретаций, в который контекст играет центральную роль.
Именно к такому скептическому выводу приходят критически настроенные лингвисты, сознающие пределы теоретизации в своей дисциплине. Баланс между наукой и искусством остается, поэтому, неизбежной стратегией контекстуальной реконструкции. Ее методология далека от алгоритмичности, она, скорее, ситуативна.
Ситуативная контекстуальная реконструкция.
Vc – К – Ad
Vc – К – Ac
Я так понимаю, ваша рекомендация однозначна - из этого ресурсы не извлекать, обратной связи от реальности нет. Верно?
(1) Стратегию Vc – К – Ad используем с особенной осторожностью, ибо при правильном контроле каждого шага этой стратегии она может порождать значительные ресурсы:
--Vc - должен быть двойным Vc1/Vc2. Vc1 - может быть действительно неосознаваемым поиском/ведением. Или, еще лучше, чтобы он был полуосознаваемым СУБМОДАЛЬНЫМ ИНТЕРФЕЙСОМ. Vc2 - должен быть полностью контролируемой сознательной/творческой эээ "палитрой", на которой создаются те или иные потенциально ресурсные визуализации.
--K - должен быть шагом, который содержит только продуктивную кинестетику, отражающую содержание задействованных на первом шаге процессов. Это шаг рабочей кинестетической интуиции. Ни в коем случае не мета-кинестетика, не полярная кинестетика и не кинестетика эмоций.
--Ad - должен быть шагом, настроенным на а) мета вопросы б) управляющие процессуальные инструкции в) или же этот шаг в более общей его форме должен отражать работу части внутреннего мета-моделиста
(2) Стратегия Vc – К – Ac годится узко для создания музыки и частных звуковых эффектов.
Vc – К – Ac
Я так понимаю, ваша рекомендация однозначна - из этого ресурсы не извлекать, обратной связи от реальности нет. Верно?
(1) Стратегию Vc – К – Ad используем с особенной осторожностью, ибо при правильном контроле каждого шага этой стратегии она может порождать значительные ресурсы:
--Vc - должен быть двойным Vc1/Vc2. Vc1 - может быть действительно неосознаваемым поиском/ведением. Или, еще лучше, чтобы он был полуосознаваемым СУБМОДАЛЬНЫМ ИНТЕРФЕЙСОМ. Vc2 - должен быть полностью контролируемой сознательной/творческой эээ "палитрой", на которой создаются те или иные потенциально ресурсные визуализации.
--K - должен быть шагом, который содержит только продуктивную кинестетику, отражающую содержание задействованных на первом шаге процессов. Это шаг рабочей кинестетической интуиции. Ни в коем случае не мета-кинестетика, не полярная кинестетика и не кинестетика эмоций.
--Ad - должен быть шагом, настроенным на а) мета вопросы б) управляющие процессуальные инструкции в) или же этот шаг в более общей его форме должен отражать работу части внутреннего мета-моделиста
(2) Стратегия Vc – К – Ac годится узко для создания музыки и частных звуковых эффектов.
Слуховые каналы, которые соединяют нас с внешним миром, являются куда менее утонченными и эффективными, чем визуальные. Глаз – это не просто «сенсорный орган». Эмбриология показывает, что глаз является частью самого мозга, и то, что именуется «оптическим нервом», должно рассматриваться не как нерв, а как настоящий нервный тракт.
Слуховые каналы, которые нас соединяют с внешним миром не менее изощренные, нежели чем зрительные каналы.
Сенсорный орган уха – улитка, это не просто сенсорный орган слуха, это еще и орган без которого невозможна даже самая элементарная ориентация в пространстве.
При повреждении самих глаз и зрительных нервов/трактов человек выживает. При повреждении улитки и ее нервов человек немедленно умирает.
Чем хорош транс - в нем можно включить как амнезию, так и гипермнезию, то есть или заставить забыть все, что угодно, или заставить вспомнить все, что угодно… Сначала я заставил его забыть свое имя. В таком состоянии у человека идет сильное изменение самосознания, это понятно: когда ты не знаешь, кто ты, что ты… В состоянии амнезии я ему сказал, что он сейчас вспомнит свое имя, но после этого забудет все, что связано с аллергией. Так и случилось. Он просто забыл свою аллергию.
Субъект прожил с аллергией определенный срок своей жизни. Его заставляют забыть начисто аллергию. И заставляют забыть существенную информацию из своей жизни. Но, субъект затем вспомнит нечто важное из этих забытых фрагментов своей жизни. И он ВСПОМНИТ, ПО НЕВОЛЕ, СВОЮ АЛЛЕРГИЮ.
И таким путем аллергия приобретает ужасную функцию вторичной выгоды: ОНА СТАНОВИТСЯ ДРАЙВЕРОМ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПАМЯТИ!!!!!
И ВОТ, ПОСЛЕ ТОГО КАК АЛЛЕРГИЯ ПРИОБРЕТЕТ ФУНКЦИЮ ДРАЙВЕРА НЕКОЕГО ВАЖНОГО МЕНТАЛЬНОГО ПРОЦЕССА, - ПОСЛЕ ЭТОГО ЕЕ ВЫЛЕЧИТЬ НИКАК НЕ УДАСТСЯ. И БОЛЕЕ ТОГО, ЭТА ДРАЙВЕР-АЛЛЕРГИЯ ПРИКОНЧИТ В ФИНАЛЕ ЭТОГО БЕДНОГО СУБЪЕКТА, КОТОРЫЙ БЫЛ ПОДОПЫТНЫМ В РУКАХ ЕБАНУТЫХ РУКОПОЖАТЫХ ГИПНОТИЗЕРОВ! Скорее всего, данного субъекта прикончит некое аутоимунное заболевание.
И спустя год - в самый разгар цветения аллергенных трав - он пришел ко мне с чистой кожей. А в прошлом году в это время ему делали по сорок уколов, чтобы снять зуд! Увидев такой прогресс, я обрадовано спросил: "Ну, как твоя аллергия?"
Я бы организовал госслужбу, которая бы отлавливала таких гипнологов типа как бешеных собак. С последующей их био-утилизацией.
Он посмотрел на меня в полном недоумении: "Какая аллергия?" Я рассказал ему, как мы провели сеанс, как я убрал ему эту аллергию. Он ушел очень озадаченный. А на следующий день вернулся ко мне весь красный, глаза текут… Мне пришлось еще раз проводить сеанс, снова выключать функциональную систему в мозгу. И еще предохранитель поставил - чтобы впредь никакие слова об аллергии уже не могли включить порождающую аллергию функциональную систему.
Несколько ранее этот сраный гипнолог сам признавал, что в функциональных системах по Анохину реализуется БОЛЕЕ ОДНОЙ ФУНКЦИИ одним и тем же набором составляющих ее элементов!
Задумайтесь, как организована память и мышление у этого гребанного гипнолога!
«Внутренние карты», приобретаемые через самостоятельное исследование (Э. Торндайк) и через наблюдение за другими (А. Бандура)
Когнитивный подход в целом и в частности не имеет никакого отношения к разбираемой модели Иерархии ценностей. Она вся целиком принадлежит царству классического бихевиоризма.
Иерархия ценностей не является «внутренней картой».
Поведение организуется иерархией целей
Поведение демонстрирует характерные феномены, которые позволяют отнести их к ряду наличия в поведении неких «иерархий целей», но не более того.
Роль «внутреннего настроя» (М. Зелигман)
Иерархии ценностей ни в коей мере не выражают своей принадлежности к неким «внутренним настроям».
Иерархии ценностей проявляются в поведении характерным многократным переключением поведения/некоей активности в рамках определенной фиксированной поведенческой и иной «альтернатив».
Vc – К – Ad
Vc – К – Ac
Я так понимаю, ваша рекомендация однозначна - из этого ресурсы не извлекать, обратной связи от реальности нет. Верно?
Vc – К – Ac
Я так понимаю, ваша рекомендация однозначна - из этого ресурсы не извлекать, обратной связи от реальности нет. Верно?
Потом я перевел взгляд вниз, на ее ноги, и сказал: "Онемевшие ноги, я знаю, вы можете рассказать нам нечто важное". Психотерапевт стала смотреть на ноги своей пациентки, и сама пациентка тоже уставилась на свои ноги.
Я сказал: "Итак, я знаю, что... биологически... правая нога говорит "да"... а левая нога говорит "нет"... Хотят ли ноги что-нибудь мне сказать?" Правая нога зашевелилась - и пациентка, и психотерапевт замерли от изумления. Я сказал: "Все правильно. Итак, существует нечто, что вы пытались рассказать этой женщине в течение многих лет, но она так и не поняла этого?" Правая нога снова подтвердила мое предположение, пошевелилась. Я спросил: "Не хотели бы вы объяснить ей это как-нибудь по-другому?" - "Нет", - зашевелилась левая нога. Я спросил еще: "Разве вы не заметили, что ваш способ объяснять действует не так, как вы хотите, и что приходится платить за это слишком высокую цену?" "Нет", - опять зашевелилась левая нога. Ноги этой женщины считали, что все, что они делают, они делают совершенно правильно.
Тогда я спросил: "Не хотели бы вы испробовать какой-нибудь другой подход, если бы такой подход действовал заведомо лучше?" "Да", - согласилась правая нога. Я говорю: "Все правильно, очень сообразительные ноги. Если вам понравилась эта мысль, то мне остается только пожелать, чтобы вы избавились от онемения, избавились полностью. Полностью восстановите подвижность и обеспечивайте надежное и прочное равновесие. Я хочу, чтобы вы немели _т_о_л_ь_к_о_ в те моменты, когда вам нужно будет нечто сообщить. Но я хочу, чтобы вы делали это еще активнее. Я хочу, чтобы вы немели по крайней мере от кончиков пальцев до самого колена. И после того, как необходимость в сообщении отпадет, возвращайте телу полное равновесие. Потому что когда вы делаете это теперь, ваша хозяйка не знает, в какой момент вы ей что-то сообщаете, а в какой момент - нет, и поэтому она не может понять, что именно вы хотите ей сообщить. Хотя она слушается вас, она слушается не тогда, когда это ей нужно. Ведь ее послушание может быть более полезным и точным, не правда ли?" - "Да", - зашевелилась правая нога. Тогда я сказал: "Начинайте".
Женщина воскликнула: "Я чувствую свои ноги!" Она подняла ногу, посмотрела на нее и пошевелила пальцами. Потом она встала и сохранила равновесие. Ее консультант сказала: "Я не хотела бы, чтобы вы предавались по этому поводу особому оптимизму - такие вещи иногда действуют недолго", - и ноги женщины сразу же онемели от пяток до колена, и она упала. С трудом вскарабкавшись на кресло, она сказала психотерапевту: "Больше никогда не говорите мне этого!" - и онемение в ногах снова прошло.
Как видите, ее симптом стал ее учителем. Выходя из моего кабинета и по дороге домой она пребывала в радужном настроении. Она прибрала в доме и сделала еще множество вещей, которых не делала уже очень давно. Когда ее муж вернулся домой, она сообщила ему хорошие новости и спросила: "Почему бы нам с тобой не пойти в ресторан и не отпраздновать мое исцеление?" "Я слишком устал", - ответил он, - "Приготовила бы ты лучше что-нибудь поесть". Она сказала: "Ладно", - и тут онемение начало взбираться к ее коленям. Она сказала: "Нет, я думаю, нам все-таки лучше проветриться", - и онемение прошло.
Онемение стало ее лучшим другом - в одну минуту. Оно стало ее учителем. Когда симптом становится вашим учителем, он вступает с вами в союз - в мире нет ничего, что не могло бы быть полезным в каком-нибудь смысле.
Если вы представляете себе психотерапию, гипноз или медицину вообще главным образом как средство борьбы с симптомами, ваши возможности в этих дисциплинах будут весьма ограниченными. Бороться со своим подсознанием, успешно противодействовать ему пациенту не под силу, и ваше сознание так же неспособно чем-нибудь помочь в этой борьбе.
Я сказал: "Итак, я знаю, что... биологически... правая нога говорит "да"... а левая нога говорит "нет"... Хотят ли ноги что-нибудь мне сказать?" Правая нога зашевелилась - и пациентка, и психотерапевт замерли от изумления. Я сказал: "Все правильно. Итак, существует нечто, что вы пытались рассказать этой женщине в течение многих лет, но она так и не поняла этого?" Правая нога снова подтвердила мое предположение, пошевелилась. Я спросил: "Не хотели бы вы объяснить ей это как-нибудь по-другому?" - "Нет", - зашевелилась левая нога. Я спросил еще: "Разве вы не заметили, что ваш способ объяснять действует не так, как вы хотите, и что приходится платить за это слишком высокую цену?" "Нет", - опять зашевелилась левая нога. Ноги этой женщины считали, что все, что они делают, они делают совершенно правильно.
Тогда я спросил: "Не хотели бы вы испробовать какой-нибудь другой подход, если бы такой подход действовал заведомо лучше?" "Да", - согласилась правая нога. Я говорю: "Все правильно, очень сообразительные ноги. Если вам понравилась эта мысль, то мне остается только пожелать, чтобы вы избавились от онемения, избавились полностью. Полностью восстановите подвижность и обеспечивайте надежное и прочное равновесие. Я хочу, чтобы вы немели _т_о_л_ь_к_о_ в те моменты, когда вам нужно будет нечто сообщить. Но я хочу, чтобы вы делали это еще активнее. Я хочу, чтобы вы немели по крайней мере от кончиков пальцев до самого колена. И после того, как необходимость в сообщении отпадет, возвращайте телу полное равновесие. Потому что когда вы делаете это теперь, ваша хозяйка не знает, в какой момент вы ей что-то сообщаете, а в какой момент - нет, и поэтому она не может понять, что именно вы хотите ей сообщить. Хотя она слушается вас, она слушается не тогда, когда это ей нужно. Ведь ее послушание может быть более полезным и точным, не правда ли?" - "Да", - зашевелилась правая нога. Тогда я сказал: "Начинайте".
Женщина воскликнула: "Я чувствую свои ноги!" Она подняла ногу, посмотрела на нее и пошевелила пальцами. Потом она встала и сохранила равновесие. Ее консультант сказала: "Я не хотела бы, чтобы вы предавались по этому поводу особому оптимизму - такие вещи иногда действуют недолго", - и ноги женщины сразу же онемели от пяток до колена, и она упала. С трудом вскарабкавшись на кресло, она сказала психотерапевту: "Больше никогда не говорите мне этого!" - и онемение в ногах снова прошло.
Как видите, ее симптом стал ее учителем. Выходя из моего кабинета и по дороге домой она пребывала в радужном настроении. Она прибрала в доме и сделала еще множество вещей, которых не делала уже очень давно. Когда ее муж вернулся домой, она сообщила ему хорошие новости и спросила: "Почему бы нам с тобой не пойти в ресторан и не отпраздновать мое исцеление?" "Я слишком устал", - ответил он, - "Приготовила бы ты лучше что-нибудь поесть". Она сказала: "Ладно", - и тут онемение начало взбираться к ее коленям. Она сказала: "Нет, я думаю, нам все-таки лучше проветриться", - и онемение прошло.
Онемение стало ее лучшим другом - в одну минуту. Оно стало ее учителем. Когда симптом становится вашим учителем, он вступает с вами в союз - в мире нет ничего, что не могло бы быть полезным в каком-нибудь смысле.
Если вы представляете себе психотерапию, гипноз или медицину вообще главным образом как средство борьбы с симптомами, ваши возможности в этих дисциплинах будут весьма ограниченными. Бороться со своим подсознанием, успешно противодействовать ему пациенту не под силу, и ваше сознание так же неспособно чем-нибудь помочь в этой борьбе.
Однажды - тогда я как раз занимался изучением замещения симптомов - ко мне пришла женщина с онемевшими ногами. Онемение ног было постоянным и достигло такой степени, что без посторонней помощи эта женщина не могла передвигаться. Она уже лечилась у психотерапевта. До того, как она начала лечение, нога у нее немела только изредка, но по окончании курса лечения ноги стали неметь все чаще и сильнее. Она считала, что ее состояние все время постепенно ухудшалось, и лечение просто не помогало, но я догадывался, что именно психотерапевт сделал так, что ее ноги онемели полностью.
Я всегда считал, что симптомы - друзья моих пациентов, а не их недостатки; я думаю, что симптомы представляют собой коммуникационные каналы. Однако предназначение и конечный результат этих коммуникаций, как и большинства коммуникаций между людьми вообще, часто оказываются забытыми. Симптомы, как и сами люди, не всегда ясно различают между собой _п_о_б_у_ж_д_е_н_и_е_ к коммуникации и _о_с_у_щ_е_с_т_в_л_е_н_и_е_ коммуникации.
Эту женщину привела ко мне весьма консервативно мыслящая консультант-психотерапевт, причем жила пациентка в таком районе Калифорнии, где могут позволить себе жить только очень обеспеченные семьи. Консультант объяснила мне, как она лечила эту женщину и ее семью, и как в результате этого лечения семья эта зажила вполне счастливо. Но, - продолжила она, - так как ей удалось преодолеть все трудности, возникавшие в этой семье, а симптом онемения ног продолжает существовать, значит, происходит что-то еще, чего она не может понять. Поэтому она решила попробовать гипноз, как последний шанс.
Бедная пациентка сидела у меня в кабинете, одетая в хлопчатобумажный спортивный свитер и велосипедные брюки. От природы она была привлекательной женщиной, но по всему было видно, что она прилежно трудилась, чтобы иметь непривлекательную внешность. Рядом с ней сидела ее консультант, очень хорошо одетая сорокалетняя женщина-психотерапевт, и говорила мне: "Ее семейные проблемы решены". Всякий раз, когда консультант говорила такие вещи, пациентка молчала, но ее несловесная реакция была весьма драматической. Лицо ее становилось асимметричным, дыхание - частым и неглубоким. Я подумал: "Гм... в этом что-то есть".
Тогда я посмотрел на пациентку и сказал: "Вы пришли ко мне потому, что у вас онемели ноги... и ваша психотерапевт говорит, что вам ничего не нужно делать со своими семейными проблемами... Ваша психотерапевт уверена, что семейные проблемы у вас уже решены... но ваши симптомы остались... Ваша врач говорит вам... что это не неврологическое явление... Она говорит, что это не физиологическая проблема... что проблема у вас в голове... Но ведь я знаю... и вы знаете... что проблема вовсе не у вас в голове... - проблема у вас в ногах... потому что вы не можете стоять на них... Если вы встанете на ноги... и не почувствуете онемения... у вас не будет необходимости прибегать к помощи этого психотерапевта... или какого-нибудь другого врача... потому что вы пришли сюда, чтобы вылечиться... Но теперь я не хочу говорить с _в_а_м_и_... потому что вам так и не удалось справиться с этой проблемой... Вы так и не научились вставать на ноги... сами, не чувствуя при этом... онемения... я хочу поговорить непосредственно с вашими ногами".
Если вы работаете с человеком, принадлежащим к среднему слою американского общества, и говорите ему что-нибудь подобное, это действует на него, как _з_а_к_л_и_н_а_н_и_е_. Разница между гипнотической коммуникацией и обыкновенной словесной коммуникацией заключается в том, что когда вы используете гипнотическую коммуникацию, вы не беспокоитесь о содержании. Вы обращаете внимание только на реакции. Я уже говорил и еще раз повторяю: "Не обращайте внимания на содержание, обращайте внимание только на _р_е_а_к_ц_и_и_". Если вы поступаете так, как я говорю, вы сможете говорить человеку _в_с_е_, _ч_т_о_ _у_г_о_д_н_о_, и при этом налаживать с ним такое тесное общение, какого не сможет добиться никто другой.
Я всегда считал, что симптомы - друзья моих пациентов, а не их недостатки; я думаю, что симптомы представляют собой коммуникационные каналы. Однако предназначение и конечный результат этих коммуникаций, как и большинства коммуникаций между людьми вообще, часто оказываются забытыми. Симптомы, как и сами люди, не всегда ясно различают между собой _п_о_б_у_ж_д_е_н_и_е_ к коммуникации и _о_с_у_щ_е_с_т_в_л_е_н_и_е_ коммуникации.
Эту женщину привела ко мне весьма консервативно мыслящая консультант-психотерапевт, причем жила пациентка в таком районе Калифорнии, где могут позволить себе жить только очень обеспеченные семьи. Консультант объяснила мне, как она лечила эту женщину и ее семью, и как в результате этого лечения семья эта зажила вполне счастливо. Но, - продолжила она, - так как ей удалось преодолеть все трудности, возникавшие в этой семье, а симптом онемения ног продолжает существовать, значит, происходит что-то еще, чего она не может понять. Поэтому она решила попробовать гипноз, как последний шанс.
Бедная пациентка сидела у меня в кабинете, одетая в хлопчатобумажный спортивный свитер и велосипедные брюки. От природы она была привлекательной женщиной, но по всему было видно, что она прилежно трудилась, чтобы иметь непривлекательную внешность. Рядом с ней сидела ее консультант, очень хорошо одетая сорокалетняя женщина-психотерапевт, и говорила мне: "Ее семейные проблемы решены". Всякий раз, когда консультант говорила такие вещи, пациентка молчала, но ее несловесная реакция была весьма драматической. Лицо ее становилось асимметричным, дыхание - частым и неглубоким. Я подумал: "Гм... в этом что-то есть".
Тогда я посмотрел на пациентку и сказал: "Вы пришли ко мне потому, что у вас онемели ноги... и ваша психотерапевт говорит, что вам ничего не нужно делать со своими семейными проблемами... Ваша психотерапевт уверена, что семейные проблемы у вас уже решены... но ваши симптомы остались... Ваша врач говорит вам... что это не неврологическое явление... Она говорит, что это не физиологическая проблема... что проблема у вас в голове... Но ведь я знаю... и вы знаете... что проблема вовсе не у вас в голове... - проблема у вас в ногах... потому что вы не можете стоять на них... Если вы встанете на ноги... и не почувствуете онемения... у вас не будет необходимости прибегать к помощи этого психотерапевта... или какого-нибудь другого врача... потому что вы пришли сюда, чтобы вылечиться... Но теперь я не хочу говорить с _в_а_м_и_... потому что вам так и не удалось справиться с этой проблемой... Вы так и не научились вставать на ноги... сами, не чувствуя при этом... онемения... я хочу поговорить непосредственно с вашими ногами".
Если вы работаете с человеком, принадлежащим к среднему слою американского общества, и говорите ему что-нибудь подобное, это действует на него, как _з_а_к_л_и_н_а_н_и_е_. Разница между гипнотической коммуникацией и обыкновенной словесной коммуникацией заключается в том, что когда вы используете гипнотическую коммуникацию, вы не беспокоитесь о содержании. Вы обращаете внимание только на реакции. Я уже говорил и еще раз повторяю: "Не обращайте внимания на содержание, обращайте внимание только на _р_е_а_к_ц_и_и_". Если вы поступаете так, как я говорю, вы сможете говорить человеку _в_с_е_, _ч_т_о_ _у_г_о_д_н_о_, и при этом налаживать с ним такое тесное общение, какого не сможет добиться никто другой.
Другой пациент решил прийти ко мне, потому что испытывал постоянную боль в ухе, сопровождающуюся непрерывным звоном. Все это началось у него не так уж давно, с небольшого покалывания в ухе. Потом он стал все хуже слышать этим ухом, у него начались хронические боли. Он перенес пять операций, в ходе которых были удалены все нервные окончания в области больного уха. Врачи сделали все, что смогли, удалили из уха все нервы - но в ухе продолжало звенеть, и оно болело так же сильно, как болело до всех этих операций. Врачи знали, что в ухе не осталось ничего, что могло бы испытывать боль или производить шум, и поэтому решили, что это явление психологического характера. Не сказал бы, что все, что врачи проделали с этим пациентом, очень уж меня обрадовало, но, по крайней мере, они перестали его оперировать. Следует поблагодарить их за это. Ведь они могли бы сказать и что-нибудь в таком роде: "Хорошо, значит, дело в другом ухе!" - или: "Ага, давайте перейдем к левому полушарию мозга!"
Когда этот человек пришел ко мне, он сказал: "Я уже умею справляться с болью в ухе. Все, что я хочу - это обучиться самогипнозу, чтобы уметь легко контролировать эту боль. Сейчас это отнимает у меня столько внимания и усилий, что я не могу больше ничего делать. Я не могу выполнять домашнюю работу. Я не могу работать вообще. Боль проходит, если я принимаю много таблеток, но если не принимать эти таблетки, боль становится такой ужасной, что я просто не могу ничего делать. Это заколдованный круг. Я начинаю разрушаться. Я скоро потеряю свой дом, свою семью. Это кошмар!"
Он хотел, чтобы я попробовал гипноз, и я использовал гипноз, но только так, как сам считал нужным. Я применил особую модель гипнотического внушения - модель эта называется "переработкой", или повторным вложением содержания, и предназначена для того, чтобы заранее запрограммировать замещение симптома. При переработке один симптом превращается в другой. Все, что рассказал этот пациент, навело меня на мысль, что трудности с ухом освобождают его от необходимости делать работу и выполнять другие обязанности. Такое "освобождение", конечно же, не было очень приятным для него, но это всего лишь показывает, какую цену он готов был уплатить за то, чтобы не работать, насколько ему не хотелось работать. По специальности он был архитектором, но архитектура, видимо, не доставляла ему удовольствия - и в конце концов он стал выполнять обязанности бухгалтера в своем учреждении и другую неприятную, скучную работу. Итак, я превратил симптом звона и боли в ухе - причем сначала я устранил звон - в истерический паралич. Я проинструктировал его подсознание таким образом, чтобы обе его руки становились парализованными _т_о_л_ь_к_о_ тогда, когда появление этого симптома будет целесообразно - я хотел проверить, правильны ли мои предположения относительно этого пациента.
Боли исчезли, он пришел в нормальное состояние. Но потом, когда его жена говорила ему что-нибудь вроде: "Послушай, вынеси мусор и подстриги газон, у меня еще столько всяких дел!" - его руки внезапно отказывались слушаться, становились парализованными. Когда его коллеги по работе просили выполнить какую-нибудь неприятнейшую обязанность - например, вести бухгалтерские счета или что-нибудь еще в этом роде - опять возникал этот необъяснимый, таинственный паралич.
Когда этот человек пришел ко мне, он сказал: "Я уже умею справляться с болью в ухе. Все, что я хочу - это обучиться самогипнозу, чтобы уметь легко контролировать эту боль. Сейчас это отнимает у меня столько внимания и усилий, что я не могу больше ничего делать. Я не могу выполнять домашнюю работу. Я не могу работать вообще. Боль проходит, если я принимаю много таблеток, но если не принимать эти таблетки, боль становится такой ужасной, что я просто не могу ничего делать. Это заколдованный круг. Я начинаю разрушаться. Я скоро потеряю свой дом, свою семью. Это кошмар!"
Он хотел, чтобы я попробовал гипноз, и я использовал гипноз, но только так, как сам считал нужным. Я применил особую модель гипнотического внушения - модель эта называется "переработкой", или повторным вложением содержания, и предназначена для того, чтобы заранее запрограммировать замещение симптома. При переработке один симптом превращается в другой. Все, что рассказал этот пациент, навело меня на мысль, что трудности с ухом освобождают его от необходимости делать работу и выполнять другие обязанности. Такое "освобождение", конечно же, не было очень приятным для него, но это всего лишь показывает, какую цену он готов был уплатить за то, чтобы не работать, насколько ему не хотелось работать. По специальности он был архитектором, но архитектура, видимо, не доставляла ему удовольствия - и в конце концов он стал выполнять обязанности бухгалтера в своем учреждении и другую неприятную, скучную работу. Итак, я превратил симптом звона и боли в ухе - причем сначала я устранил звон - в истерический паралич. Я проинструктировал его подсознание таким образом, чтобы обе его руки становились парализованными _т_о_л_ь_к_о_ тогда, когда появление этого симптома будет целесообразно - я хотел проверить, правильны ли мои предположения относительно этого пациента.
Боли исчезли, он пришел в нормальное состояние. Но потом, когда его жена говорила ему что-нибудь вроде: "Послушай, вынеси мусор и подстриги газон, у меня еще столько всяких дел!" - его руки внезапно отказывались слушаться, становились парализованными. Когда его коллеги по работе просили выполнить какую-нибудь неприятнейшую обязанность - например, вести бухгалтерские счета или что-нибудь еще в этом роде - опять возникал этот необъяснимый, таинственный паралич.
Трансформейшн. БиГи:
Когда я обучился гипнозу, я решил, что устранение симптома без каких-либо последствий вполне возможно. Я загипнотизировал восемь курильщиков и избавил их всех от привычки к курению. У четырех из них это не вызвало никаких заметных последствий. Если последствия невозможно обнаружить, мне этого вполне достаточно. Если при этом остается некое подспудное "подавленное желание", "скрытая нужда", никогда не появляющаяся на поверхности, ничем не выдающая своего существования - мне нет до этого дела. Если психоаналитик фрейдистского толка скажет, что это "подавленное желание" останется у человека навсегда, я отвечу - и прекрасно, пусть остается! Если мой метод работает, меня нисколько не беспокоит, останется ли какая-то "скрытая нужда", никогда и никак не влияющая на жизнь пациента.
Однако у других четырех курильщиков, которых я избавил от их привычки, конверсия (замещение симптома) имела место. Я периодически наблюдал за состоянием этих четырех пациентов, пытаясь обнаружить, не произошло ли что-нибудь необычное, странное в их жизни, нет ли какого-нибудь нарушения в их поведении, или, может быть, произойдет неожиданно удачное изменение личности. Кроме того, я приглашал их приходить вместе и беседовать между собой у меня в кабинете - я хотел пронаблюдать, не появилось ли в их поведении каких-либо радикальных изменений, в которых они не отдают себе отчета.
У одного из курильщиков мне удалось наблюдать чрезвычайно интересную и необычную реакцию. Встретившись со мной, чтобы проинформировать меня о своем состоянии, он сказал следующее: "Все идет прекрасно. Я совершенно не нуждаюсь в сигаретах. Я чувствую себя совершенно спокойно. Никаких других проблем у меня не возникает. Кстати, доктор, вы не дадите консультаций по поводу супружеских отношений?"
Между тем, я заметил некоторое несоответствие в его коммуникациях. Поэтому я сказал ему, чтобы он сходил за своей женой и вместе с ней сразу же вернулся ко мне. Когда они пришли, я попросил их подождать в приемой и вышел из комнаты. Тогда в моей приемной была установлена скрытая телекамера, с помощью которой я мог незаметно наблюдать за пациентами. Я обнаружил, что могу узнать о пациентах гораздо больше за те пять минут, пока они сидят в приемной, чем за целый час разговора в своем кабинете. Таким образом, я немножко шпионил за пациентами. Я установил телекамеру так, что где бы ни находился пациент и куда бы он ни пошел в пределах приемной, я мог слышать и видеть все, что он делает.
Супруги сидели в приемной и ждали, и ждали - и я ждал и ждал. Я продолжал наблюдать за ними, пока не заметил нечто интересное. Оба они были вовлечены в такие сознательные действия, как чтение журналов и наблюдение происходящего за окном. Больше там нечем было заняться. Муж прохаживался по комнате, а жена смотрела на него и пыталась завязать разговор. В какой-то момент он присел рядом с ней, она открыла сумочку и достала сигарету. Она зажгла сигарету, остановилась и посмотрела на мужа. Потом затянулась и взглянула на него опять. Он заметил, что она курит, встал и отошел от нее. Она постоянно пыталась вовлечь его в разговор, но он ограничивался краткими ответами и снова погружался в чтение журнала.
Тогда я зашел в приемную, зажег сигарету, вручил ее мужчине и сказал, чтобы он закурил ее. Затем я вышел. Он взял сигарету и, хотя ему не хотелось курить, продолжал держать ее в руке. Он не стал курить сигарету, но начал разговаривать с женой. Мне стало ясно, что, скорее всего, за годы совместной жизни супруги разработали сигнальную систему, в которой сигареты играли важную роль. Позднее я произвел гипнотическое исследование этого вопроса и подтвердил, что мое предположение верно. Супруги выполняли свои ежедневные привычные обязанности независимо друг от друга до тех пор, пока кто-нибудь из них не садился перекурить. Тогда другой делал то же самое, и они обращали внимание друг на друга. После того, как я избавил мужа от привычки к курению, они не делали этого уже в течение двух недель. Они стали полностью игнорировать друг друга, потому что исчезла привычная сигнальная система. Вот хороший пример того, что само по себе не имеет смысла, но имеет вполне определенное предназначение.
Когда я обучился гипнозу, я решил, что устранение симптома без каких-либо последствий вполне возможно. Я загипнотизировал восемь курильщиков и избавил их всех от привычки к курению. У четырех из них это не вызвало никаких заметных последствий. Если последствия невозможно обнаружить, мне этого вполне достаточно. Если при этом остается некое подспудное "подавленное желание", "скрытая нужда", никогда не появляющаяся на поверхности, ничем не выдающая своего существования - мне нет до этого дела. Если психоаналитик фрейдистского толка скажет, что это "подавленное желание" останется у человека навсегда, я отвечу - и прекрасно, пусть остается! Если мой метод работает, меня нисколько не беспокоит, останется ли какая-то "скрытая нужда", никогда и никак не влияющая на жизнь пациента.
Однако у других четырех курильщиков, которых я избавил от их привычки, конверсия (замещение симптома) имела место. Я периодически наблюдал за состоянием этих четырех пациентов, пытаясь обнаружить, не произошло ли что-нибудь необычное, странное в их жизни, нет ли какого-нибудь нарушения в их поведении, или, может быть, произойдет неожиданно удачное изменение личности. Кроме того, я приглашал их приходить вместе и беседовать между собой у меня в кабинете - я хотел пронаблюдать, не появилось ли в их поведении каких-либо радикальных изменений, в которых они не отдают себе отчета.
У одного из курильщиков мне удалось наблюдать чрезвычайно интересную и необычную реакцию. Встретившись со мной, чтобы проинформировать меня о своем состоянии, он сказал следующее: "Все идет прекрасно. Я совершенно не нуждаюсь в сигаретах. Я чувствую себя совершенно спокойно. Никаких других проблем у меня не возникает. Кстати, доктор, вы не дадите консультаций по поводу супружеских отношений?"
Между тем, я заметил некоторое несоответствие в его коммуникациях. Поэтому я сказал ему, чтобы он сходил за своей женой и вместе с ней сразу же вернулся ко мне. Когда они пришли, я попросил их подождать в приемой и вышел из комнаты. Тогда в моей приемной была установлена скрытая телекамера, с помощью которой я мог незаметно наблюдать за пациентами. Я обнаружил, что могу узнать о пациентах гораздо больше за те пять минут, пока они сидят в приемной, чем за целый час разговора в своем кабинете. Таким образом, я немножко шпионил за пациентами. Я установил телекамеру так, что где бы ни находился пациент и куда бы он ни пошел в пределах приемной, я мог слышать и видеть все, что он делает.
Супруги сидели в приемной и ждали, и ждали - и я ждал и ждал. Я продолжал наблюдать за ними, пока не заметил нечто интересное. Оба они были вовлечены в такие сознательные действия, как чтение журналов и наблюдение происходящего за окном. Больше там нечем было заняться. Муж прохаживался по комнате, а жена смотрела на него и пыталась завязать разговор. В какой-то момент он присел рядом с ней, она открыла сумочку и достала сигарету. Она зажгла сигарету, остановилась и посмотрела на мужа. Потом затянулась и взглянула на него опять. Он заметил, что она курит, встал и отошел от нее. Она постоянно пыталась вовлечь его в разговор, но он ограничивался краткими ответами и снова погружался в чтение журнала.
Тогда я зашел в приемную, зажег сигарету, вручил ее мужчине и сказал, чтобы он закурил ее. Затем я вышел. Он взял сигарету и, хотя ему не хотелось курить, продолжал держать ее в руке. Он не стал курить сигарету, но начал разговаривать с женой. Мне стало ясно, что, скорее всего, за годы совместной жизни супруги разработали сигнальную систему, в которой сигареты играли важную роль. Позднее я произвел гипнотическое исследование этого вопроса и подтвердил, что мое предположение верно. Супруги выполняли свои ежедневные привычные обязанности независимо друг от друга до тех пор, пока кто-нибудь из них не садился перекурить. Тогда другой делал то же самое, и они обращали внимание друг на друга. После того, как я избавил мужа от привычки к курению, они не делали этого уже в течение двух недель. Они стали полностью игнорировать друг друга, потому что исчезла привычная сигнальная система. Вот хороший пример того, что само по себе не имеет смысла, но имеет вполне определенное предназначение.
Дочитали до конца.