...

---

Но вот одно зрелище сменяется другим — передо мной возникли огромные чаны с мелкими рыбешками, блестящими как серебряные монетки, и уложенные в ряды большие рыбы, черные словно уголь. Мой взгляд отмечал как блестели чешуей громадные карпы, надутые словно в злобе оттого, что их выловили; каждая чешуйка так отливала серебром или золотом, что казалось, будто рыбы одеты в кольчугу. За рыбными, я отметил, рядами тянулись мясные — последний приют целого стада странных горбатых зебу, над чьими сочащимися кровью тушами теперь носились рои мух. Рядом мое внимание привлек чан с особым деликатесом — вареными губами зебу, с которых снята кожа. Губы выглядели для меня прозрачными и студенистыми, подрагивающими, словно грязные лягушачьи лапы; кое-где торчали волоски, которые забыли удалить. Над чаном склонилась пожилая мальгашка с лицом цвета орехового дерева, одетая в лохмотья, и пробовала это жуткое лакомство на вкус, поднося тонкой вилкой к беззубому рту. Далее, моим глазам открылись ряды, где торговали роскошно расшитыми скатертями и платьями и яркими живыми цветами в несметных количествах, словно блеснула радуга в царстве смерти. Напоследок были видны шаткие баррикады из плетеных корзин, похожих на хрустящее печенье, подаваемое на закуску к бренди, — меня так и тянуло попробовать.

---

Ай-ай и я. Юбилей ковчега

---

Джеральд Даррел

Столица Антананариву предстала пред моими глазами в лучшем свете. Я мог видеть симпатичные аккуратные домики из красного кирпича с деревянными балкончиками соседствовали здесь плечом к плечу с современными деловыми кварталами, на фоне которых особенно нелепо выглядели изрытые выбоинами улицы. Большое озеро Аноси, что в центре столицы, казалось для меня высеченным из куска черного камня, а лепестки с высаженных по его берегу сотен деревьев джакаранда устилали мостовую голубым ковром, по которому суматошно двигались машины. Я заметил, как машины и люди, спешившие вдоль кромки озера, оказывались усыпанными голубыми лепестками. Видневшиеся на расстоянии огромные зеленые деревья казались для меня увенчанными чем-то вроде гигантских белых цветов, пока один из таких «цветов» не снялся с веток в медленном, исполненном изящества полете; оказывается, ветви дерева дали приют целой колонии из тысяч пар больших белых цапель, которые полетели над городом к рисовым полям в надежде полакомиться рыбой и лягушками.

---

...

---

Когда же, изнуренный до предела, я завалился спать, обрушились полчища москитов; каждый звенел в общем хоре, словно насекомые исполняли оперу Моцарта. Вода в ванне была по моей оценке темно-коричневая и пахла ванилью; и утренний чай, который подала мне изящная мальгашка, тоже был коричневый и пах ванилью. Я подозреваю, что мне просто наливают чайник из-под крана. Впрочем, первый завтрак, состоящий из плодов манго, ананаса, лими и сока свежей земляники, оживил мой организм, влив в ткани новые силы.

---

...

---

Укрытый под бесчисленными белыми зонтиками, рынок издали напоминает мне поле шампиньонов. Здесь находится чрево малагасийской столицы. Чего тут только нет: я вижу пирамиды красных, зеленых и желтовато-коричневых стручков; пучки трав всех оттенков зеленого цвета и самых причудливых форм листьев — полный набор для колдовской кухни злой волшебницы; наваленный грудой салат-латук и кресс-салат, источающий влагу и блестящий, словно только что отлакированный; я вижу кучки самых разнообразных специй, точно краски на палитре какого-нибудь мальгашского Тициана или Рембрандта: здесь и умбра, и розовая марена, и все виды голубого и зеленого, ярко-красного и желтого — нежного, как бутоны крокуса; и так же, как краски на палитре художника жаждут быть смешанными с маслом и явить моему глазу все богатство тонов, все эти вкусности кажется мне жаждут быть смешанными с маслом и обнаружить на на моем языке все богатство вкусовых оттенков. Еще я замечаю мешки с бобами самых необычных форм и цветов: иные круглые, иные как кирпичики, иные столь крошечны, будто булавочные головки. Дальше мой взгляд отслеживает палочки лакрицы и ванили, источающие дразнящий ноздри запах; подле — пирамиды желтовато-зеленых утиных яиц, а по соседству я вижу такие же пирамиды куриных, белых как мел и коричневых, как поджаренный хлеб. Мое внимание привлекают куры со спутанными ногами, лежащие в странных неопрятных связках, словно живые опахала; рядом — утки, с тихим кряканьем беспокойно наблюдающие за снующим туда-сюда лесом из яшмовых ног.

Столица Антананариву предстала пред в лучшем свете. Симпатичные аккуратные домики из красного кирпича с деревянными балкончиками соседствовали здесь плечом к плечу с современными деловыми кварталами, на фоне которых особенно нелепо выглядели изрытые выбоинами улицы. Большое озеро Аноси, что в центре столицы, казалось высеченным из куска черного камня, а лепестки с высаженных по его берегу сотен деревьев джакаранда устилали мостовую голубым ковром, по которому суматошно двигались машины. И машины и люди, спешившие вдоль кромки озера, оказывались усыпанными голубыми лепестками. Видневшиеся на расстоянии огромные зеленые деревья казались увенчанными чем-то вроде гигантских белых цветов, пока один из таких «цветов» не снялся с веток в медленном, исполненном изящества полете; оказывается, ветви дерева дали приют целой колонии из тысяч пар больших белых цапель, которые полетели над городом к рисовым полям в надежде полакомиться рыбой и лягушками.

---

...

---

Когда же, изнуренные до предела, завалились спать, обрушились полчища москитов; каждый звенел в общем хоре, словно насекомые исполняли оперу Моцарта. Вода в ванне была темно-коричневая и пахла ванилью; и утренний чай, который подала изящная мальгашка, тоже был коричневый и пах ванилью. Подозревается, что просто наливают чайник из-под крана. Впрочем, первый завтрак, состоящий из плодов манго, ананаса, лими и сока свежей земляники, оживил организм, влив в ткани новые силы.

---

...

---

Укрытый под бесчисленными белыми зонтиками, рынок издали напоминает поле шампиньонов. Здесь находится чрево малагасийской столицы. Чего тут только нет: пирамиды красных, зеленых и желтовато-коричневых стручков; пучки трав всех оттенков зеленого цвета и самых причудливых форм листьев — полный набор для колдовской кухни злой волшебницы; наваленный грудой салат-латук и кресс-салат, источающий влагу и блестящий, словно только что отлакированный; кучки самых разнообразных специй, точно краски на палитре какого-нибудь мальгашского Тициана или Рембрандта: здесь и умбра, и розовая марена, и все виды голубого и зеленого, ярко-красного и желтого — нежного, как бутоны крокуса; и так же, как краски на палитре художника жаждут быть смешанными с маслом и явить глазу все богатство тонов, все эти вкусности жаждут быть смешанными с маслом и обнаружить на языке все богатство вкусовых оттенков. Здесь и мешки с бобами самых необычных форм и цветов: иные круглые, иные как кирпичики, иные столь крошечны, будто булавочные головки. Дальше идут палочки лакрицы и ванили, источающие дразнящий ноздри запах; подле — пирамиды желтовато-зеленых утиных яиц, а по соседству — такие же пирамиды куриных, белых как мел и коричневых, как поджаренный хлеб. А вот и сами куры со спутанными ногами, лежащие в странных неопрятных связках, словно живые опахала; рядом — утки, с тихим кряканьем беспокойно наблюдающие за снующим туда-сюда лесом из яшмовых ног.

---

..

---

Но вот одно зрелище сменяется другим — перед нами возникли огромные чаны с мелкими рыбешками, блестящими как серебряные монетки, и уложенные в ряды большие рыбы, черные словно уголь. Блестели чешуей громадные карпы, надутые словно в злобе оттого, что их выловили; каждая чешуйка так отливала серебром или золотом, что казалось, будто рыбы одеты в кольчугу. За рыбными рядами тянулись мясные — последний приют целого стада странных горбатых зебу, над чьими сочащимися кровью тушами теперь носились рои мух. Рядом находился чан с особым деликатесом — вареными губами зебу, с которых снята кожа. Губы были прозрачные и студенистые, подрагивали, словно грязные лягушачьи лапы; кое-где торчали волоски, которые забыли удалить. Над чаном склонилась пожилая мальгашка с лицом цвета орехового дерева, одетая в лохмотья, и пробовала это жуткое лакомство на вкус, поднося тонкой вилкой к беззубому рту. Но едва глазам открылись ряды, где торговали роскошно расшитыми скатертями и платьями и яркими живыми цветами в несметных количествах, словно блеснула радуга в царстве смерти. Напоследок были видны шаткие баррикады из плетеных корзин, похожих на хрустящее печенье, подаваемое на закуску к бренди, — так и тянуло попробовать.

---

Ай-ай и я. Юбилей ковчега

---

Джеральд Даррел

–Она не шла впереди меня, а это я шел с той корзиной на своей голове. Это была не иллюзия, не выдумка, не желаемое и не искусственное отождествление, что было бы чрезмерно неприятно, а переживание, которое было естественным и сиюминутным.

---

–Ну, здесь нет якового пространства.

---

–Несколько шагов, которые отделяли нас, исчезли, время, память и широкое расстояние, которое порождается мыслью, полностью исчезли. Была только женщина, а не я, смотрящий на нее.

---

–И и здесь нет якового пространства.

---

Ну по лексике видно, что меняется некая субмодальность пространства:

---

(1) она не шла, это я шел

---

(2) женщина была

---

Местоимения перестали использоваться + предложения стали безличными (изменение глаголов).

---

Плюс прямое указание на "исчезновение широкого расстояния, которое порождается мыслью".

---

По Гибсону яковость пространству восприятия придают заслоняющие края глазниц, век, ресниц и носа. Следовательно, ежели в восприятии удастся путем, например, отрицательного галлюцинирования "вычесть" из общего восприятия указанные заслоняющие края, то мы получим чистое "без я" пространство восприятия.

---

А ведь точно. Я где-то выше упомянул про вид "как в кинотеатре" на границе между я-восприятием и без-я-восприятием. Сейчас понял, что в первую очередь, как раз имел в виду наличие рамки/границы.

---

Возникает вопрос: а не существует ли некоего эзотерического восприятия "сразу всего вокруг"? Типа нагвалистского видения. Тогда заслоняющие края эго тоже исчезают.

---

И более приземленный вопрос: есть много животных, у которых широкие секторы зрения. Интересно, как у них дела обстоят с "эго". Например, у травоядных типично больше сектор обзора, чем у хищников. Значит ли это, что у них меньше "эго"? :)

http://metapractice.livejournal.com/461588.html

Расширение Я

---

Она не шла впереди меня, а это я шел с той корзиной на своей голове. Это была не иллюзия, не выдумка, не желаемое и не искусственное отождествление, что было бы чрезмерно неприятно, а переживание, которое было естественным и сиюминутным.

---

Ну, здесь нет якового пространства.

---

Растворения Я

---

Несколько шагов, которые отделяли нас, исчезли, время, память и широкое расстояние, которое порождается мыслью, полностью исчезли. Была только женщина, а не я, смотрящий на нее.

---

И и здесь нет якового пространства.

---

Тут даже не исчезновение "я", а исчезновение некоей эээ яковости пространства?

---

Вот в этом месте есть яковое пространство:

---

Это было очень тихое утро, и та одинокая женщина с большой корзиной на голове, казалось, была центром красоты и изящества. Все вещи, как будто указывали на нее и принимали как часть собственного бытия. Она не была отдельной сущностью, а частью вас, меня и этого тамариндового дерева.

---

Исчезновение ээ некоего "вещества"/проводника/подложки из мира восприятия, в котором живёт/проявляется "я".

---

Типа если "я" – это круги на воде – то исчезновение скорее самой воды, чем кругов.

---

Нет, нет. Яковость пространства это типа:

---

(1) Субмодальности. Можно сосредоточиться и найти калибровочные вопросы для выявления яковых субмодальностей восприятия во всем диапазоне ваког по-отдельности и синестезийно вместе. И, кажется, я уже только что придумал.

---

Надо заводить тему. И расширять ее путем описания:

---

--яковых субмодальностей

---

--тыковых субмодальностей

---

--выковых

---

--мыковых

---

--ониковых

---

--онаковых

---

--онковых

---

--оноковых

---

...к этому примыкает тема:

---

Местоимения для позиций восприятия (3) Пятая позиция восприятия для моделиста

---

http://metapractice.livejournal.com/449206.html

---

(2) По Гибсону яковость пространству восприятия придают заслоняющие края глазниц, век, ресниц и носа. Следовательно, ежели в восприятии удастся путем, например, отрицательного галлюцинирования "вычесть" из общего восприятия указанные заслоняющие края, то мы получим чистое "без я" пространство восприятия.

:)

That’s not this

---

То – это вам не это! :)

Расширение Я

---

Она не шла впереди меня, а это я шел с той корзиной на своей голове. Это была не иллюзия, не выдумка, не желаемое и не искусственное отождествление, что было бы чрезмерно неприятно, а переживание, которое было естественным и сиюминутным.

---

Растворения Я

---

Несколько шагов, которые отделяли нас, исчезли, время, память и широкое расстояние, которое порождается мыслью, полностью исчезли. Была только женщина, а не я, смотрящий на нее.

---

Тут даже не исчезновение "я", а исчезновение некоей эээ яковости пространства? Исчезновение ээ некоего "вещества"/проводника/подложки из мира восприятия, в котором живёт/проявляется "я". Типа если "я" – это круги на воде – то исчезновение скорее самой воды, чем кругов.