Показаны записи 12071 - 12080 из 56266
</>
Re: Расклад частей для субъекта и оператора противополо
metanymous в посте Metapractice (оригинал в ЖЖ)
Точно понял?
А то я хотел и дальше подробно разбирать твою основную реплику. Надо - не надо?
Разобрать её всё же для других?
А то я хотел и дальше подробно разбирать твою основную реплику. Надо - не надо?
Разобрать её всё же для других?
</>
Предусмотрено два уровня редактирования возражений
metanymous в посте Metapractice (оригинал в ЖЖ)
(примечание: все рассуждения ниже сделаны с точки зрения оператора, проводящего рефрейминг)
Если мы начинаем стандартную модель шестишагового с ЧастьюВоз, то на каком шаге мы апеллируем к намерению Части1 для согласования новых вариантов поведения для ЧастиВоз и с намерением Части1?
Если в рефрейминге не будет возражений на шестом шаге проверки экологии, то мы вообще так и не обратимся к намерению части1 !
Я исхожу из того, задавая этот вопрос, что новые варианты поведения для ЧастиВоз конфликтуют с намерением Части1. Т.е новое поведение для ЧастиВоз будет более эффективное, чем она использует сейчас, Но оно не обязательно перестанет мешать Части1 хотеть своего.
То что новые варианты для частиВоз не будут сразу же притёрты к части1 нет ничего страшного. Такие непритёртые варианты не пройдут - произойдет цикл их редакции и постепенно всё встанет на место.
Почёркиваю, что коррекция может произойти ещё на стадии повторной редакции вариантов поведения для частиВоз.
Далее, если дело дойдёт до полноразвёрнутого рефрейминга с частью1, то выработанные в нём уже специально для неё новые варианты поведения устранят все препятствия для реализации жизнедеятельности части1.
Т.е. в этом процессе реализуется два уровня редактирования:
--редактируются варианты поведения частиВоз под возражения частиВоз и косвенно под возражения части1, но без учёта точного содержания её намерения
--редактируются варианты поведения самой части1, с учётом её собственного намерения и с учётом взаимодействия между частьюВоз и частью1.
Если мы начинаем стандартную модель шестишагового с ЧастьюВоз, то на каком шаге мы апеллируем к намерению Части1 для согласования новых вариантов поведения для ЧастиВоз и с намерением Части1?
Если в рефрейминге не будет возражений на шестом шаге проверки экологии, то мы вообще так и не обратимся к намерению части1 !
Я исхожу из того, задавая этот вопрос, что новые варианты поведения для ЧастиВоз конфликтуют с намерением Части1. Т.е новое поведение для ЧастиВоз будет более эффективное, чем она использует сейчас, Но оно не обязательно перестанет мешать Части1 хотеть своего.
То что новые варианты для частиВоз не будут сразу же притёрты к части1 нет ничего страшного. Такие непритёртые варианты не пройдут - произойдет цикл их редакции и постепенно всё встанет на место.
Почёркиваю, что коррекция может произойти ещё на стадии повторной редакции вариантов поведения для частиВоз.
Далее, если дело дойдёт до полноразвёрнутого рефрейминга с частью1, то выработанные в нём уже специально для неё новые варианты поведения устранят все препятствия для реализации жизнедеятельности части1.
Т.е. в этом процессе реализуется два уровня редактирования:
--редактируются варианты поведения частиВоз под возражения частиВоз и косвенно под возражения части1, но без учёта точного содержания её намерения
--редактируются варианты поведения самой части1, с учётом её собственного намерения и с учётом взаимодействия между частьюВоз и частью1.
</>
![[pic]](http://localhost:4000/images/none.gif)
Re: Расклад частей для субъекта и оператора противополо
bavi в посте Metapractice (оригинал в ЖЖ)
До нет же!
ВСЕ, Я ПОНЯЛ! До меня наконец-то дошло, в какой ловушке я был (я надеюсь)! СПАСИБО.
ВСЕ, Я ПОНЯЛ! До меня наконец-то дошло, в какой ловушке я был (я надеюсь)! СПАСИБО.
--Часть 1 имеет достаточно ресурсов. Часть Воз. некая типовая часть, требующая к себе стандартного шестишагового рефрейминга для увеличения ее ресурсов.
--Я и говорю, что в этом случае идет выбор поведения удовлетворяющего и намерение Части1 и Части(Воз).
До нет же! В разбираемом подварианте основной рефрейминг делается сразу с частьюВоз. А часть1 в основном процессе будет скорее наблюдателем и в основной рефрейминг она вмешается только на уровне возражений к нему.
Т.е. надо различать упрощенную картинуС расклада по частям, которая формируется с точки зрения субъекта и картинуОп, которую для себя следует сформировать оператору.
И такие картины радикально отличаются.
С точки зрения субъекта возражающая часть м.б. появиться только в конце процедуры рефрейминга. А с точки зрения оператора основной рефрейминг проводится с возражающей частью.
В итоге:
--опер_Часть1 = суб_частьВоз.
--опер_частьВоз. = суб_часть1
...несколько запутано. Но, благодарить за это надо великих теоретиков - БиГов. Особенно Джона Гриндера, который не удосужился сделать необходимых уточнений к центральной для него модели-технике - шестишаговому рефреймингу.
Для того, чтобы не делать такой работы Гриндер обкоцал шестишаговый р. до четырех шагового, который он представил в новом коде. Но этот четырехшаговый недорефрейминг уже не работает в силу чрезмерного примитивизма.
Мы знаем, что в реальности приходится делать больше чем шесть шагов. А это значит, что сам шестишаговый р. уже является предельным упрощением.
--Я и говорю, что в этом случае идет выбор поведения удовлетворяющего и намерение Части1 и Части(Воз).
До нет же! В разбираемом подварианте основной рефрейминг делается сразу с частьюВоз. А часть1 в основном процессе будет скорее наблюдателем и в основной рефрейминг она вмешается только на уровне возражений к нему.
Т.е. надо различать упрощенную картинуС расклада по частям, которая формируется с точки зрения субъекта и картинуОп, которую для себя следует сформировать оператору.
И такие картины радикально отличаются.
С точки зрения субъекта возражающая часть м.б. появиться только в конце процедуры рефрейминга. А с точки зрения оператора основной рефрейминг проводится с возражающей частью.
В итоге:
--опер_Часть1 = суб_частьВоз.
--опер_частьВоз. = суб_часть1
...несколько запутано. Но, благодарить за это надо великих теоретиков - БиГов. Особенно Джона Гриндера, который не удосужился сделать необходимых уточнений к центральной для него модели-технике - шестишаговому рефреймингу.
Для того, чтобы не делать такой работы Гриндер обкоцал шестишаговый р. до четырех шагового, который он представил в новом коде. Но этот четырехшаговый недорефрейминг уже не работает в силу чрезмерного примитивизма.
Мы знаем, что в реальности приходится делать больше чем шесть шагов. А это значит, что сам шестишаговый р. уже является предельным упрощением.
--Часть 1 имеет достаточно ресурсов. Часть Воз. некая типовая часть, требующая к себе стандартного шестишагового рефрейминга для увеличения ее ресурсов.
Я и говорю, что в этом случает идет выбор поведения удовлетворяющего и намерение Части1 и Части(Воз). Если мы начинаем стандартную модель шестишагового с ЧастьюВоз, то на каком шаге мы аппелируем к намерению Части1 для согласования новых вариантов поведения для ЧастиВоз и с намерением Части1?
Я исхожу из того, задавая этот вопрос, что новые варианты поведения для ЧастиВоз конфликтуют с намерением Части1. Т.е новое поведение для ЧастиВоз будет более эффективное, чем она использует сейчас, Но оно не обязательно перестанет мешать Части1 хотеть своего.
Я и говорю, что в этом случает идет выбор поведения удовлетворяющего и намерение Части1 и Части(Воз). Если мы начинаем стандартную модель шестишагового с ЧастьюВоз, то на каком шаге мы аппелируем к намерению Части1 для согласования новых вариантов поведения для ЧастиВоз и с намерением Части1?
Я исхожу из того, задавая этот вопрос, что новые варианты поведения для ЧастиВоз конфликтуют с намерением Части1. Т.е новое поведение для ЧастиВоз будет более эффективное, чем она использует сейчас, Но оно не обязательно перестанет мешать Части1 хотеть своего.
Рефрейминг начинается тогда когда есть поведение, которое на сознательном уровне человеку не нравиться - он хочет от него избавиться. Есть часть, которая это поведение продуцирует. Но сознанию оно не нравится.
(б) Напомню, что вариант (б) означает: не хочет в конкретном или расширительном смысле нечто «делать-», но оно делается-. Сознанию в этом случае не нравится непроизвольное воспроизведение некоего антиресурсного «делается-».
(б1) Есть часть2 с некими скорее неоформленными/реже оформленными позитивными намерениями, которые прямо в фокусе сознательного внимания не занимают первого места/безразличны. Часть2 подсовывает сознанию/вовлекает его против сознательной воли в воспроизведение антиресурсного делания-. Подсовывает в силу ограниченности своего репертуара - чаще у части2 единственный вариант достижения ее намерений. В силу такой ограниченности репертуара часть2 чаще основательно диссоциирована от контроля сознания.
(б2) Намерение части2 не оформлено.
(б3) Намерение части2 оформлено и в первой производной антиресурсно.
(б4) Доступный части2 способ достижения её намерения может быть даже совершенно антиресурсным.
(б5) В пределе, у части2 её способ исполнения её намерения может быть совершенно мортидным. Как в случае с явными суицидентами.
Во всех вышеприведенных вариантах показан стандартный рефрейминг.
(б) Напомню, что вариант (б) означает: не хочет в конкретном или расширительном смысле нечто «делать-», но оно делается-. Сознанию в этом случае не нравится непроизвольное воспроизведение некоего антиресурсного «делается-».
(б1) Есть часть2 с некими скорее неоформленными/реже оформленными позитивными намерениями, которые прямо в фокусе сознательного внимания не занимают первого места/безразличны. Часть2 подсовывает сознанию/вовлекает его против сознательной воли в воспроизведение антиресурсного делания-. Подсовывает в силу ограниченности своего репертуара - чаще у части2 единственный вариант достижения ее намерений. В силу такой ограниченности репертуара часть2 чаще основательно диссоциирована от контроля сознания.
(б2) Намерение части2 не оформлено.
(б3) Намерение части2 оформлено и в первой производной антиресурсно.
(б4) Доступный части2 способ достижения её намерения может быть даже совершенно антиресурсным.
(б5) В пределе, у части2 её способ исполнения её намерения может быть совершенно мортидным. Как в случае с явными суицидентами.
Во всех вышеприведенных вариантах показан стандартный рефрейминг.
Рефрейминг начинается тогда когда есть поведение, которое на сознательном уровне человеку не нравиться - он хочет от него избавиться. Есть часть, которая это поведение продуцирует. Но сознанию оно не нравится.
(2) Теперь, насчёт наличия/отсутствия некоей «части»:
(а) В случае это варианта в отношении наличия/отсутствия частей и их свойств мы имеем такую картину:
(а0) У субъекта нет вообще надлежащей части, для исполнения его ресурсного желания/делания его «делания+» ! Сознание есть. Подсознание в целом/бессознательное есть. А вот, надлежащей части для исполнения желаемого сознанием нет. Понятно, что в этом случае надо делать рефрейминг создания новой части для делания+/исполнения ресурсного желания.
(а1) Часть для делания+/исполнения ресурсного желания есть, но, у нее не хватает надлежащего разнообразия вариантов ресурсного поведения для исполнения «требуемого». В данном случае интересы части1 (её собственные намерения/желания) могут буквально не совпадать с интересами/желаниями сознания, но они являются синонимичными/ изоморфными/ взаимодополнительными одно другому. В этом варианте рефрейминг будет прямолинейно наращивать репертуарное разнообразие части1 до преодоления ею порога возможности сделать+ желаемое и сознанием, и частью1.
(а2) Есть часть1 [см. развёрнуто в пп (а1)]. Ресурсов у части1 хватает. Но, есть некая другая часть(Воз). (возражающая), которая мешает части1 делать+ ресурсное желание. Какие могут быть варианты взаимоотношений между частю1 и частьюВоз.:
--обе эти части (часть1 и частьВоз.) высокоразвиты. Между ними реализуется процесс взаимопрерывания. Интересы частиВоз. чаще вполне экологичны и могут не встречать возражений со стороны сознания субъекта, но просто интересами частиВоз. сознание не слишком озабочено, по сравнению с тем, как относится сознание к интересам части1, с которой у сознания интересы синонимически совпадают. Требуется рефрейминг договора между частями.
--Часть 1 имеет достаточно ресурсов. Часть Воз. некая типовая часть, требующая к себе стандартного шестишагового рефрейминга для увеличения ее ресурсов.
(а3) Есть часть1 с надлежащими ресурсами. И есть группа частей, вовлекающая часть1 в сложную запутанную систему прерываний/отношений. Требуется распутывание такого клубка по модели шестишагового рефрейминга с множественными спонтанными невербальными сигналами (см. кн. Рефрейминг).
(2) Теперь, насчёт наличия/отсутствия некоей «части»:
(а) В случае это варианта в отношении наличия/отсутствия частей и их свойств мы имеем такую картину:
(а0) У субъекта нет вообще надлежащей части, для исполнения его ресурсного желания/делания его «делания+» ! Сознание есть. Подсознание в целом/бессознательное есть. А вот, надлежащей части для исполнения желаемого сознанием нет. Понятно, что в этом случае надо делать рефрейминг создания новой части для делания+/исполнения ресурсного желания.
(а1) Часть для делания+/исполнения ресурсного желания есть, но, у нее не хватает надлежащего разнообразия вариантов ресурсного поведения для исполнения «требуемого». В данном случае интересы части1 (её собственные намерения/желания) могут буквально не совпадать с интересами/желаниями сознания, но они являются синонимичными/ изоморфными/ взаимодополнительными одно другому. В этом варианте рефрейминг будет прямолинейно наращивать репертуарное разнообразие части1 до преодоления ею порога возможности сделать+ желаемое и сознанием, и частью1.
(а2) Есть часть1 [см. развёрнуто в пп (а1)]. Ресурсов у части1 хватает. Но, есть некая другая часть(Воз). (возражающая), которая мешает части1 делать+ ресурсное желание. Какие могут быть варианты взаимоотношений между частю1 и частьюВоз.:
--обе эти части (часть1 и частьВоз.) высокоразвиты. Между ними реализуется процесс взаимопрерывания. Интересы частиВоз. чаще вполне экологичны и могут не встречать возражений со стороны сознания субъекта, но просто интересами частиВоз. сознание не слишком озабочено, по сравнению с тем, как относится сознание к интересам части1, с которой у сознания интересы синонимически совпадают. Требуется рефрейминг договора между частями.
--Часть 1 имеет достаточно ресурсов. Часть Воз. некая типовая часть, требующая к себе стандартного шестишагового рефрейминга для увеличения ее ресурсов.
(а3) Есть часть1 с надлежащими ресурсами. И есть группа частей, вовлекающая часть1 в сложную запутанную систему прерываний/отношений. Требуется распутывание такого клубка по модели шестишагового рефрейминга с множественными спонтанными невербальными сигналами (см. кн. Рефрейминг).
Рефрейминг начинается тогда когда есть поведение, которое на сознательном уровне человеку не нравиться - он хочет от него избавиться. Есть часть, которая это поведение продуцирует. Но сознанию оно не нравится.
(1) Рефрейминг начинается тогда, когда пациент:
(а) хочет нечто «делать» в конкретном или расширительном смысле (например, хочет быть здоровым), но не может. Сознанию в этом случае нравится то, что субъекту хочется «делать+» и не нравится сам факт невозможности этого.
(б) не хочет в конкретном или расширительном смысле нечто «делать-», но оно делается-. Сознанию в этом случае не нравится непроизвольное воспроизведение некоего антиресурсного «делается-».
При этом, стоит отметить, что одна и та же проблема может переживаться субъектом как вариант (а) или как вариант (б). Отчего зависит по какому варианту? Зависит от некоей ориентации/философии субъекта, которое мы можем определить через метафору полуполного/полупустого стакана. Вариант (а) «стакан на половину полон». Вариант (б) «наполовину пуст».
А можно привлечь ок-концепцию Эрика Берна:
--Вариант (а) хочу некоего ресурса, но не могу его иметь – стакан наполовину полон – я ок.
--Вариант (б) не хочу некоего антиресурса, но не могу от него избавиться – стакан наполовину пуст – я не ок.
(1) Рефрейминг начинается тогда, когда пациент:
(а) хочет нечто «делать» в конкретном или расширительном смысле (например, хочет быть здоровым), но не может. Сознанию в этом случае нравится то, что субъекту хочется «делать+» и не нравится сам факт невозможности этого.
(б) не хочет в конкретном или расширительном смысле нечто «делать-», но оно делается-. Сознанию в этом случае не нравится непроизвольное воспроизведение некоего антиресурсного «делается-».
При этом, стоит отметить, что одна и та же проблема может переживаться субъектом как вариант (а) или как вариант (б). Отчего зависит по какому варианту? Зависит от некоей ориентации/философии субъекта, которое мы можем определить через метафору полуполного/полупустого стакана. Вариант (а) «стакан на половину полон». Вариант (б) «наполовину пуст».
А можно привлечь ок-концепцию Эрика Берна:
--Вариант (а) хочу некоего ресурса, но не могу его иметь – стакан наполовину полон – я ок.
--Вариант (б) не хочу некоего антиресурса, но не могу от него избавиться – стакан наполовину пуст – я не ок.
В свое время здесь я поднимал эту тему. И вот опять я вернулся к ней. Что-то не дает она мне покоя - вероятно не разобрался. И теперь каждый раз немного замедляюсь на ней, чтобы в очередной раз разобраться. Это место, которое требует некой структуризации, по крайней мере, для меня.
Ну, для того чтобы разобраться с этим вопросом следует обратиться к эриксонианству. К двум вопросам в нем:
--как структурирована ментальность и
--как ориентирована терапия по отношению к вышеуказанным структурам ментальности
…В связи с этим следует сразу обратиться у метафоре «сбежавшей лошади»:
Ну, для того чтобы разобраться с этим вопросом следует обратиться к эриксонианству. К двум вопросам в нем:
--как структурирована ментальность и
--как ориентирована терапия по отношению к вышеуказанным структурам ментальности
…В связи с этим следует сразу обратиться у метафоре «сбежавшей лошади»:
Как пишет Джей Хейли в своей «Нестандартной терапии», у Эриксона был четкий и ясный взгляд на нормальное развитие. Это не значит, что он стремился подогнать всех людей под один образец, скорее он считал, что у каждого человека есть нормальное, здоровое ядро, нечто подобное тому, что Хорни называла реальным я. Он знал, что рост и развитие могут быть искажены и направлены по ложному пути множеством способов, но он чувствовал, что задача терапевта в том и состоит, чтобы вернуть человека на его собственный истинный путь.
1 Лошадь фермера
В этой связи он рассказал историю о лошади, которая забрела во двор его дома, когда он был молодым человеком. У лошади не было характерных примет, по которым ее можно было бы опознать. Эриксон предложил вернуть лошадь хозяевам. Чтобы сделать это, он просто сел на нее верхом, выехал на дорогу и предоставил лошади самой выбирать путь. Он вмешивался только тогда, когда лошадь сходила с дороги, чтобы попастись или побро-дить по полям. Когда лошадь, наконец, пришла во двор соседа, жившего в нескольких ми-лях пути, сосед спросил Эриксона: «Как вы узнали, что лошадь пришла отсюда и что она наша?» Эриксон ответил: «Я не знал, а вот лошадь знала. Все, что мне нужно было сделать, так это не дать ей сойти с дороги».
Милтон Эриксон
Мой голос останется с вами
«Сбежавшая Лошадь»
https://blogs.yandex.ru/search.xml?text=%D0%BB%D0%BE%D1%88%D0%B0%D0%B4%D1%8C&holdres=mark&ft=blog%2Ccomments%2Cmicro&server=livejournal.com&author=metanymous
http://metapractice.livejournal.com/429106.html
Лингвист Анатолий Баранов о типах фразеологизмов, задачах фразеографии и ментальном лексиконе человека
http://postnauka.ru/video/45958?utm_source=%D0%9F%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%9D%D0%B0%D1%83%D0%BA%D0%B0&utm_campaign=81c9dce5cc-_17_20154_17_2015&utm_medium=email&utm_term=0_11bdb48d45-81c9dce5cc-72646709
Почему фразеологизмы относятся и к лексике, и к грамматике? Чем идиомы отличаются от коллокаций? В чем состоит основная трудность при создании фразеологического словаря? На эти и другие вопросы отвечает доктор филологических наук Анатолий Баранов.
Фразеология — это одна из стандартных дисциплин, которая обычно изучается в курсе лексикографии русского языка. Но, конечно, это более широкая дисциплина, которая требует отдельного изучения. Фразеология интересна для отечественной науки тем, что это действительно то, что возникло именно на российской почве, а точнее, на советской почве. Иногда говорят, что Россия — это «родина слонов», но оказывается, что в случае фразеологии это действительно так.
Фразеология впервые возникла как отдельная научная дисциплина в СССР в начале 60-х годов XX века. Основателем этой дисциплины, и не без оснований, считается Виктор Владимирович Виноградов. У него было несколько работ, в которых он обосновал в явном виде понятие фразеологизма, дал первую классификацию фразеологизмов и на долгие годы вперед определил основные направления исследования фразеологии. После этого аналогичные дисциплины появились в Европе, в частности в Германии, где влияние советской фразеологии было очень сильно.
В последующем аналогичные дисциплины возникли во Франции, отчасти в Италии. Единственное направление лингвистической мысли, которое более-менее сопротивляется фразеологии, — это англосаксонская лингвистика. Есть, конечно, английский термин phraseology, но используется крайне редко, и в основном в англосаксонской традиции исследуются коллокации — это один из типов фразеологизмов, слабоидиоматичные фразеологизмы.
Фразеология — это промежуточная область между лексикой и грамматикой. Как известно, язык вообще — это соединение лексики и грамматики. Мы используем лексику, какой-то ментальный лексикон, который присутствует в сознании человека, который представлен в виде словарей, потому что именно словари описывают лексикон. С другой стороны, есть правила использования слов, которые есть у нас в ментальном лексиконе, для того чтобы в речи получались правильные высказывания, чтобы мы друг друга понимали. Именно это обеспечивает грамматика. Поэтому грубо можно сказать, что язык — это лексикон плюс грамматика.
Все единицы более-менее распределены по этим двум сферам, но фразеологизмы оказываются в промежутке. С одной стороны, фразеологизмы — это принадлежность лексикона. Потому что какие-нибудь выражения типа «бежать сломя голову», «цыплят по осени считают», «бить баклуши», «поезд ушел» и тому подобные воспроизводятся каждый раз в речи как единые единицы, то есть они хранятся, скорее всего, в сознании человека в сфере лексикона. Но в то же время это не отдельные слова, это словосочетания. То есть по многим своим свойствам эти формы должны изучаться в сфере грамматики, в синтаксисе. И поэтому оказывается, что это сфера динамичная и сфера пограничная между грамматикой и лексикой.
Это важно при исследовании фразеологии, потому что мы обнаруживаем в фразеологизмах разные особенности синтаксического характера. У слова нет внутреннего синтаксиса. Есть, конечно, морфемы, которые соединяются друг с другом, но все-таки синтаксиса у слова нет. А у фразеологизма синтаксис есть, потому что это априори словосочетание.
Собственно говоря, три компонента, которые выделяют фразеологизм среди свободных словосочетаний и отличают фразеологизм от обычных слов русского языка и других языков.
Получается, что это пограничная сфера. Она очень и очень динамична, потому что фразеологизмы очень быстро меняются. Но некоторые остаются практически навсегда. Скажем, выражение «сойти с ума» — это, конечно, фразеологизм, и он фиксирован, и его аналога нет, потому что какие-нибудь выражения типа «рехнуться», «подвинуться» — они все скорее жаргонные, а в литературной норме это именно «сойти с ума».
В зависимости от степени нестандарта, степени спаянности слов, которые входят в фразеологизм, выделяют различные типы фразеологизмов. Во-первых, это идиомы. Это центральная часть фразеологической системы. Это высокоидиоматизированные выражения, которые априори образуются по нерегулярным правилам. К числу таких форм относятся как раз «бежать сломя голову», «работать засучив рукава» и так далее.
Кроме того, есть и другие типы фразеологизмов, в которых слова менее идиоматичные, то есть более регулярные, чем в идиомах, которые являются центром фразеологической системы. К ним относятся, например, коллокации — слова, в которых одно слово употреблено в прямом значении, а второе слово переосмыслено, в отличие от идиом, где первое, второе, третье слово переосмыслено — в фразеологизме может быть и больше двух слов. Например, «поставить вопрос»: слово «вопрос» употреблено в прямом значении, а «поставить» — в несколько переосмысленном, потому что выбор именно этого глагола идиоматичен, нестандартен.
Например, «принять решение»: «решение» — это прямое значение, а «принять» — это глагол, который использован идиоматично. И это видно по другим языкам, потому что в других языках для этого используется другой глагол. Скажем, по-немецки говорят eine Entscheidung treffen, то есть «встретить решение», или eine Entscheidung ergreifen, то есть «схватить решение», а по-английски to make a decision, то есть «сделать решение». В разных языках выбираются разные глаголы. В этом проявляется идиоматичность и словарность этой формы. Мы должны все коллокации запоминать.
Есть не только глагольные коллокации, но и именные. Например, «зерно истины», и здесь слово «истина» употреблено в прямом значении, а «зерно» — в переносном. Коллокаций в языке очень много, огромное количество, и они описаны много хуже, чем идиомы.
К числу фразеологизмов относятся и другие типы, которые даже не изучаются фразеологами, — такой парадокс. Например, пословицы и поговорки — это, безусловно, часть фразеологической системы, но при этом они изучаются в отдельной науке, которая называется паремиология. И ученые, которые исследуют пословицы, не являются фразеологами, они себя не считают фразеологами, хотя, безусловно, все считают, что пословицы — это часть фразеологической системы. Это парадокс, очень характерный для науки. Например, лингвистика — это часть семиотики, но специалисты по семиотике не относят себя к лингвистам, а лингвисты не относят себя к специалистам в области семиотики. Это связано, конечно, с историей развития науки.
Фразеография — это дисциплина внутри фразеологии, которая занимается созданием фразеологических словарей. Создать фразеологический словарь очень трудно, потому что, в отличие от обычной лексики, которую можно легко набрать, достаточно представительный состав лексики можно набрать на весьма ограниченном объеме текста — скажем, на миллионе словоупотреблений можно набрать весь активный словарь языка, — для фразеологизмов это в полной мере не выполняется. Это сделать очень трудно, потому что кроме фразеологизмов типа «сойти с ума», которые свойственны всем говорящим, есть специфические фразеологизмы, которые используются только отдельными людьми.
Некоторые очень активно используют фразеологизмы, а некоторые их чураются, редко используют, хотя при этом они могут быть очень хорошими, стилистически образованными демиургами языка. Например, Улицкая — прекрасный автор с очень хорошей стилистикой, но при этом она весьма редко использует фразеологизмы, в отличие, например, от Искандера, или братьев Стругацких, или Пелевина, который использует фразеологизмы очень широко.
Найти все фразеологизмы, которые актуальны для данного состояния языка, очень трудно, потому что надо исследовать огромное количество текстов. Одна из базовых проблем создания фразеологического словаря — это сбор словника. Сейчас есть достаточно полные словари, которые действительно представляют русский язык, фразеологию русского языка. Это словарь-тезаурус русской фразеологии, одним из редакторов которого был я и который создавался в Институте русского языка Академии наук. Это словарь Лубенской. Он, правда, русско-английский, но он очень большой, очень полный по словнику, и туда вошли современные фразеологизмы.
Возвращаясь к проблемам фразеологии, которые еще не решены, в первую очередь нужно отметить проблемы, связанные с исследованием коллокаций. Идиомы — это центральная часть фразеологической системы, но если идиом в русском языке около 6–7 тысяч, то коллокаций порядка 100–120 тысяч. Огромный массив лексики, который очень плохо описан, который трудно описывать и который пока плохо представлен в имеющихся словарях. Между тем знание коллокаций абсолютно необходимо для носителей языка и для тех, кто изучает русский язык, потому что надо знать соответствующие формы, что нужно «ставить вопрос», а не «кидать вопрос», например. Это очень существенная проблема.
Есть ряд проблем научного характера. В частности, до сих пор не ясно, как все-таки хранятся фразеологизмы в ментальном лексиконе человека. Есть разные психолингвистические эксперименты, некоторые показывают, что действительно хранятся как отдельные слова, а некоторые показывают, что нет, порождаются каждый раз в речевой деятельности человека. И тогда это ставит под сомнение выделение класса фразеологизмов как такового для научного исследования. Нужно искать какие-то еще параметры, признаки, которые выделяют этот класс, потому что признак, что хранится как отдельная лексическая единица, пока что является одним из самых важных при выделении фразеологизмов.
Еще одна сфера, плохо пока изученная, — это сфера фразеологии в отношении синтаксиса. Разные фразеологизмы по-разному ведут себя при синтаксических преобразованиях. Некоторые, например, свободно пропускают отрицания, а некоторые нет. Скажем, выражение «не бери в голову» без отрицания вообще не используется: нельзя сказать «возьми в голову» или «я возьму в голову», обычно говорят «не бери в голову». А какие-то формы типа «бежать сломя голову» — вполне можно сказать «не беги сломя голову». Это абсолютно нормальное пропускание отрицания.
Эта область живая, очень интересная, заниматься ею, конечно, очень приятно и весьма перспективно.
Анатолий Баранов
доктор филологических наук, заведующий отделом экспериментальной лексикографии Института русского языка им. Виноградова РАН
Лингвист Анатолий Баранов о типах фразеологизмов, задачах фразеографии и ментальном лексиконе человека
http://postnauka.ru/video/45958?utm_source=%D0%9F%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%9D%D0%B0%D1%83%D0%BA%D0%B0&utm_campaign=81c9dce5cc-_17_20154_17_2015&utm_medium=email&utm_term=0_11bdb48d45-81c9dce5cc-72646709
Почему фразеологизмы относятся и к лексике, и к грамматике? Чем идиомы отличаются от коллокаций? В чем состоит основная трудность при создании фразеологического словаря? На эти и другие вопросы отвечает доктор филологических наук Анатолий Баранов.
Фразеология — это одна из стандартных дисциплин, которая обычно изучается в курсе лексикографии русского языка. Но, конечно, это более широкая дисциплина, которая требует отдельного изучения. Фразеология интересна для отечественной науки тем, что это действительно то, что возникло именно на российской почве, а точнее, на советской почве. Иногда говорят, что Россия — это «родина слонов», но оказывается, что в случае фразеологии это действительно так.
Фразеология впервые возникла как отдельная научная дисциплина в СССР в начале 60-х годов XX века. Основателем этой дисциплины, и не без оснований, считается Виктор Владимирович Виноградов. У него было несколько работ, в которых он обосновал в явном виде понятие фразеологизма, дал первую классификацию фразеологизмов и на долгие годы вперед определил основные направления исследования фразеологии. После этого аналогичные дисциплины появились в Европе, в частности в Германии, где влияние советской фразеологии было очень сильно.
В последующем аналогичные дисциплины возникли во Франции, отчасти в Италии. Единственное направление лингвистической мысли, которое более-менее сопротивляется фразеологии, — это англосаксонская лингвистика. Есть, конечно, английский термин phraseology, но используется крайне редко, и в основном в англосаксонской традиции исследуются коллокации — это один из типов фразеологизмов, слабоидиоматичные фразеологизмы.
Фразеология — это промежуточная область между лексикой и грамматикой. Как известно, язык вообще — это соединение лексики и грамматики. Мы используем лексику, какой-то ментальный лексикон, который присутствует в сознании человека, который представлен в виде словарей, потому что именно словари описывают лексикон. С другой стороны, есть правила использования слов, которые есть у нас в ментальном лексиконе, для того чтобы в речи получались правильные высказывания, чтобы мы друг друга понимали. Именно это обеспечивает грамматика. Поэтому грубо можно сказать, что язык — это лексикон плюс грамматика.
Все единицы более-менее распределены по этим двум сферам, но фразеологизмы оказываются в промежутке. С одной стороны, фразеологизмы — это принадлежность лексикона. Потому что какие-нибудь выражения типа «бежать сломя голову», «цыплят по осени считают», «бить баклуши», «поезд ушел» и тому подобные воспроизводятся каждый раз в речи как единые единицы, то есть они хранятся, скорее всего, в сознании человека в сфере лексикона. Но в то же время это не отдельные слова, это словосочетания. То есть по многим своим свойствам эти формы должны изучаться в сфере грамматики, в синтаксисе. И поэтому оказывается, что это сфера динамичная и сфера пограничная между грамматикой и лексикой.
Это важно при исследовании фразеологии, потому что мы обнаруживаем в фразеологизмах разные особенности синтаксического характера. У слова нет внутреннего синтаксиса. Есть, конечно, морфемы, которые соединяются друг с другом, но все-таки синтаксиса у слова нет. А у фразеологизма синтаксис есть, потому что это априори словосочетание.
К фразеологизмам относят сочетания слов, в которых есть какая-то нерегулярность значения и которые воспроизводятся в речи как единая единица.
Собственно говоря, три компонента, которые выделяют фразеологизм среди свободных словосочетаний и отличают фразеологизм от обычных слов русского языка и других языков.
Получается, что это пограничная сфера. Она очень и очень динамична, потому что фразеологизмы очень быстро меняются. Но некоторые остаются практически навсегда. Скажем, выражение «сойти с ума» — это, конечно, фразеологизм, и он фиксирован, и его аналога нет, потому что какие-нибудь выражения типа «рехнуться», «подвинуться» — они все скорее жаргонные, а в литературной норме это именно «сойти с ума».
В зависимости от степени нестандарта, степени спаянности слов, которые входят в фразеологизм, выделяют различные типы фразеологизмов. Во-первых, это идиомы. Это центральная часть фразеологической системы. Это высокоидиоматизированные выражения, которые априори образуются по нерегулярным правилам. К числу таких форм относятся как раз «бежать сломя голову», «работать засучив рукава» и так далее.
Кроме того, есть и другие типы фразеологизмов, в которых слова менее идиоматичные, то есть более регулярные, чем в идиомах, которые являются центром фразеологической системы. К ним относятся, например, коллокации — слова, в которых одно слово употреблено в прямом значении, а второе слово переосмыслено, в отличие от идиом, где первое, второе, третье слово переосмыслено — в фразеологизме может быть и больше двух слов. Например, «поставить вопрос»: слово «вопрос» употреблено в прямом значении, а «поставить» — в несколько переосмысленном, потому что выбор именно этого глагола идиоматичен, нестандартен.
Например, «принять решение»: «решение» — это прямое значение, а «принять» — это глагол, который использован идиоматично. И это видно по другим языкам, потому что в других языках для этого используется другой глагол. Скажем, по-немецки говорят eine Entscheidung treffen, то есть «встретить решение», или eine Entscheidung ergreifen, то есть «схватить решение», а по-английски to make a decision, то есть «сделать решение». В разных языках выбираются разные глаголы. В этом проявляется идиоматичность и словарность этой формы. Мы должны все коллокации запоминать.
Есть не только глагольные коллокации, но и именные. Например, «зерно истины», и здесь слово «истина» употреблено в прямом значении, а «зерно» — в переносном. Коллокаций в языке очень много, огромное количество, и они описаны много хуже, чем идиомы.
К числу фразеологизмов относятся и другие типы, которые даже не изучаются фразеологами, — такой парадокс. Например, пословицы и поговорки — это, безусловно, часть фразеологической системы, но при этом они изучаются в отдельной науке, которая называется паремиология. И ученые, которые исследуют пословицы, не являются фразеологами, они себя не считают фразеологами, хотя, безусловно, все считают, что пословицы — это часть фразеологической системы. Это парадокс, очень характерный для науки. Например, лингвистика — это часть семиотики, но специалисты по семиотике не относят себя к лингвистам, а лингвисты не относят себя к специалистам в области семиотики. Это связано, конечно, с историей развития науки.
Фразеография — это дисциплина внутри фразеологии, которая занимается созданием фразеологических словарей. Создать фразеологический словарь очень трудно, потому что, в отличие от обычной лексики, которую можно легко набрать, достаточно представительный состав лексики можно набрать на весьма ограниченном объеме текста — скажем, на миллионе словоупотреблений можно набрать весь активный словарь языка, — для фразеологизмов это в полной мере не выполняется. Это сделать очень трудно, потому что кроме фразеологизмов типа «сойти с ума», которые свойственны всем говорящим, есть специфические фразеологизмы, которые используются только отдельными людьми.
Исследования показывают, что разные люди фразеологичны в разной степени.
Некоторые очень активно используют фразеологизмы, а некоторые их чураются, редко используют, хотя при этом они могут быть очень хорошими, стилистически образованными демиургами языка. Например, Улицкая — прекрасный автор с очень хорошей стилистикой, но при этом она весьма редко использует фразеологизмы, в отличие, например, от Искандера, или братьев Стругацких, или Пелевина, который использует фразеологизмы очень широко.
Найти все фразеологизмы, которые актуальны для данного состояния языка, очень трудно, потому что надо исследовать огромное количество текстов. Одна из базовых проблем создания фразеологического словаря — это сбор словника. Сейчас есть достаточно полные словари, которые действительно представляют русский язык, фразеологию русского языка. Это словарь-тезаурус русской фразеологии, одним из редакторов которого был я и который создавался в Институте русского языка Академии наук. Это словарь Лубенской. Он, правда, русско-английский, но он очень большой, очень полный по словнику, и туда вошли современные фразеологизмы.
Возвращаясь к проблемам фразеологии, которые еще не решены, в первую очередь нужно отметить проблемы, связанные с исследованием коллокаций. Идиомы — это центральная часть фразеологической системы, но если идиом в русском языке около 6–7 тысяч, то коллокаций порядка 100–120 тысяч. Огромный массив лексики, который очень плохо описан, который трудно описывать и который пока плохо представлен в имеющихся словарях. Между тем знание коллокаций абсолютно необходимо для носителей языка и для тех, кто изучает русский язык, потому что надо знать соответствующие формы, что нужно «ставить вопрос», а не «кидать вопрос», например. Это очень существенная проблема.
Есть ряд проблем научного характера. В частности, до сих пор не ясно, как все-таки хранятся фразеологизмы в ментальном лексиконе человека. Есть разные психолингвистические эксперименты, некоторые показывают, что действительно хранятся как отдельные слова, а некоторые показывают, что нет, порождаются каждый раз в речевой деятельности человека. И тогда это ставит под сомнение выделение класса фразеологизмов как такового для научного исследования. Нужно искать какие-то еще параметры, признаки, которые выделяют этот класс, потому что признак, что хранится как отдельная лексическая единица, пока что является одним из самых важных при выделении фразеологизмов.
Еще одна сфера, плохо пока изученная, — это сфера фразеологии в отношении синтаксиса. Разные фразеологизмы по-разному ведут себя при синтаксических преобразованиях. Некоторые, например, свободно пропускают отрицания, а некоторые нет. Скажем, выражение «не бери в голову» без отрицания вообще не используется: нельзя сказать «возьми в голову» или «я возьму в голову», обычно говорят «не бери в голову». А какие-то формы типа «бежать сломя голову» — вполне можно сказать «не беги сломя голову». Это абсолютно нормальное пропускание отрицания.
Эта область живая, очень интересная, заниматься ею, конечно, очень приятно и весьма перспективно.
Анатолий Баранов
доктор филологических наук, заведующий отделом экспериментальной лексикографии Института русского языка им. Виноградова РАН
Дочитали до конца.