Показаны записи 8391 - 8400 из 56260
Теория «языкового мышления» Г.П. Щедровицкого
Как было показано выше, в теории «вербального бессознательного» мышление предстает как высокоуровневый процесс динамического взаимодействия ментальной модели (образного компонента) и имплицитных вербализаций. То развернутое и рефлексивное мышление, с которым мы имеем дело в случае взрослого человека, является результатом усвоения языка, притом структура языка влияет на когнитивный стиль. Важное следствие этой идеи состоит в том, что невозможно говорить о «мышлении» как о чем-то самостоятельном в сравнении с «языком», и в то же время нельзя говорить о «языке» как о формальной системе символов, не зависящей от образного содержания (ср. с базовой идеей когнитивной лингвистики). Старый тезис «лингвистической относительности» о влиянии языка на мышление, таким образом, не должен пониматься буквально.
Сходную идею высказывал Г.П. Щедровицкий в 1950-60-е гг. в рамках теории «языкового мышления», являющейся развитием представления Л.С. Выготского о «речевом мышлении». Согласно Щедровицкому, попытки объяснить взаимоотношение языка и мышление, исходя либо из тождества языка и мышления, либо из их радикального различия, принципиально неудовлетворительны. Логически правильная модель должна строиться по совсем иной схеме: «Нужно исходить из того, что существует один целостный объект, назовем его условно “языковым мышлением”, а “язык” и “мышление” выделены в нем как абстракции, взятые в разных ракурсах или в разных “поворотах” объекта в связи с решением различных задач» . Языковое мышление, согласно Щедровицкому, является интегральным механизмом, к которому у нас отсутствует непосредственный доступ: исследовать его можно только на основе внешних проявлений, связанных с поведением людей. Ключевым способом доступа к мышлению является речь и ее продукт – язык.
Как было показано выше, в теории «вербального бессознательного» мышление предстает как высокоуровневый процесс динамического взаимодействия ментальной модели (образного компонента) и имплицитных вербализаций. То развернутое и рефлексивное мышление, с которым мы имеем дело в случае взрослого человека, является результатом усвоения языка, притом структура языка влияет на когнитивный стиль. Важное следствие этой идеи состоит в том, что невозможно говорить о «мышлении» как о чем-то самостоятельном в сравнении с «языком», и в то же время нельзя говорить о «языке» как о формальной системе символов, не зависящей от образного содержания (ср. с базовой идеей когнитивной лингвистики). Старый тезис «лингвистической относительности» о влиянии языка на мышление, таким образом, не должен пониматься буквально.
Сходную идею высказывал Г.П. Щедровицкий в 1950-60-е гг. в рамках теории «языкового мышления», являющейся развитием представления Л.С. Выготского о «речевом мышлении». Согласно Щедровицкому, попытки объяснить взаимоотношение языка и мышление, исходя либо из тождества языка и мышления, либо из их радикального различия, принципиально неудовлетворительны. Логически правильная модель должна строиться по совсем иной схеме: «Нужно исходить из того, что существует один целостный объект, назовем его условно “языковым мышлением”, а “язык” и “мышление” выделены в нем как абстракции, взятые в разных ракурсах или в разных “поворотах” объекта в связи с решением различных задач» . Языковое мышление, согласно Щедровицкому, является интегральным механизмом, к которому у нас отсутствует непосредственный доступ: исследовать его можно только на основе внешних проявлений, связанных с поведением людей. Ключевым способом доступа к мышлению является речь и ее продукт – язык.
1. При рождении ребенок имеет когнитивность, работающую на основе базовых систем. Язык на этой стадии является для ребенка чем-то внешним, поэтому его можно представить в социальном измерении как набор конвенциональных символов для передачи культурного знания. В процессе онтогенеза происходит усвоение языка, что сопровождается трансформацией когниции. Новая когнитивная архитектура, формируемая с полной интериоризацией эгоцентрической речи, то есть примерно к 7 годам, содержит как вербальный, так и невербальный компонент. Вербальный компонент предполагает активацию языковых репрезентаций. Он получает наиболее адекватное выражение в процессе общения, то есть во время порождения речи или обработки языка, однако он также существует в форме внутренней речи, выступающей посредствующим звеном для эксплицитной вербальности. На всех этих уровнях вербализации имеют вид – полный или редуцированный – данного конкретного языка, поэтому они несут на себе печать оригинальной организации значимых элементов. Их активация ведет к лингвоспецифичной модуляции перцепции, моторики и других систем невербальной когнитивности.
2. Мыслительный процесс – это динамическое взаимодействие ментальной модели (образного компонента) и имплицитных вербализаций. Ментальная модель и имплицитные вербализации реализуются на основе общего механизма: имагинативной субституции реального восприятия. Имплицитные вербализации как бы перманентно модулируют, искажают ментальную модель. Поскольку ментальная модель – как и вся область симуляционного – разделяет нейронный субстрат с реальным восприятием, то образы, активированные в ментальной модели, посредством обратной связи воздействуют на сенсомоторные системы.
3. Многие фоновые процессы содержат вербальный компонент: арифметический счет, чтение, перевод иностранных текстов, запоминание слов, рисунков и ассоциаций, решение логических задач, воспроизведение материала и даже просто распознавание объектов предполагает внутреннюю вербализацию, и это, в частности, отражается в повышении мускульной активности. Предположительно, это достигается на основе редуцированной формы внутренней речи, которая активируется автоматически и мгновенно.
4. Имплицитные вербализации связаны с языком данного сообщества, и они наследуют семантическую организацию языка. Именно по этой причине для выяснения роли языка в когниции важно исследовать конкретный риторический стиль, или конвенциональный способ говорения (fashion of speaking), а не абстрактную грамматическую структуру; воздействие определенного семантического или формального компонента будет тем выше, чем чаще он встречается в реальной речи, а значит – и во внутренней речи. И напротив, наличие некой экзотичной граммемы, почти не использующейся в реальной речи, будет предполагать ее низкую релевантность для когнитивности.
2. Мыслительный процесс – это динамическое взаимодействие ментальной модели (образного компонента) и имплицитных вербализаций. Ментальная модель и имплицитные вербализации реализуются на основе общего механизма: имагинативной субституции реального восприятия. Имплицитные вербализации как бы перманентно модулируют, искажают ментальную модель. Поскольку ментальная модель – как и вся область симуляционного – разделяет нейронный субстрат с реальным восприятием, то образы, активированные в ментальной модели, посредством обратной связи воздействуют на сенсомоторные системы.
3. Многие фоновые процессы содержат вербальный компонент: арифметический счет, чтение, перевод иностранных текстов, запоминание слов, рисунков и ассоциаций, решение логических задач, воспроизведение материала и даже просто распознавание объектов предполагает внутреннюю вербализацию, и это, в частности, отражается в повышении мускульной активности. Предположительно, это достигается на основе редуцированной формы внутренней речи, которая активируется автоматически и мгновенно.
4. Имплицитные вербализации связаны с языком данного сообщества, и они наследуют семантическую организацию языка. Именно по этой причине для выяснения роли языка в когниции важно исследовать конкретный риторический стиль, или конвенциональный способ говорения (fashion of speaking), а не абстрактную грамматическую структуру; воздействие определенного семантического или формального компонента будет тем выше, чем чаще он встречается в реальной речи, а значит – и во внутренней речи. И напротив, наличие некой экзотичной граммемы, почти не использующейся в реальной речи, будет предполагать ее низкую релевантность для когнитивности.
Суммировано в Lupyan G. Linguistically modulated perception and cognition: the label-feedback hypothesis // Frontiers in Psychology 3(54).
Особенно см. Соколов А.Н. Внутренняя речь и мышление. М., 2007.
Новейшие материалы по теме собраны у Everett C. Linguistic Relativity: Evidence across Languages and Cognitive Domains. Walter De Gruyter, 2013.
Особенно см. Соколов А.Н. Внутренняя речь и мышление. М., 2007.
Новейшие материалы по теме собраны у Everett C. Linguistic Relativity: Evidence across Languages and Cognitive Domains. Walter De Gruyter, 2013.
Теория вербального бессознательного: основная идея
Согласно интегральной теории вербального бессознательного, во всех приведенных выше теориях описывается один и тот же механизм имплицитных вербализаций, который можно представить как многоуровневый поток неявно артикулируемых речесмыслов. Тем не менее, каждый из проектов делает акцент лишь на интересующих его аспектах этого механизма, не давая интегрального описания (ближе всего к интегральному взгляду – современный проект Г. Лупиана). Суммируя материалы из разных областей, можно представить примерно следующую картину:
Согласно интегральной теории вербального бессознательного, во всех приведенных выше теориях описывается один и тот же механизм имплицитных вербализаций, который можно представить как многоуровневый поток неявно артикулируемых речесмыслов. Тем не менее, каждый из проектов делает акцент лишь на интересующих его аспектах этого механизма, не давая интегрального описания (ближе всего к интегральному взгляду – современный проект Г. Лупиана). Суммируя материалы из разных областей, можно представить примерно следующую картину:
2. «Гипотеза об обратной связи сигнификата» (label-feedback hypothesis) Г. Лупиана утверждает, что язык производит кратковременную модуляцию процесса восприятия (а также высокоуровневых процессов), находящегося в активной фазе. Это происходит в течение первых 100 миллисекунд, когда осуществляется переработка перцептивного материала. Важным следствием модуляции является категоризации перцептивного материала в соответствии со структурой, заданной языком: сближение элементов внутри категории, четкое противопоставление данной категории другим категориям, акцентирование «лучшего представителя» категории, акцентирование типичных для категории признаков и др.
3. Исследования представителей школы Выготского выявили важность когнитивной механизма внутренней речи . Внутренняя речь является скрытой вербализацией, которая формируется в процессе интериоризации языка и других знаковых систем. Результатом интериоризации становится образование качественно новой когнитивной архитектуры, в которой большинство процессов протекает при непосредственном участии внутренней речи. Основная глобальная функция внутренней речи состоит в реализации волевого контроля. Функции, связанные с ментальными операциями, касаются анализа, синтеза, рассуждения, запоминания, извлечения информации и др. Скрытая артикуляция часто сопровождается речедвигательной импульсацией. Важным достижением советской психолингвистики является утверждение о том, что, в зависимости от сложности и характера задания, внутренняя речь может иметь как редуцированную, так и развернутую форму. По всей видимости, элементы внутренней речи фиксируются в редуцированной форме даже при восприятии и наглядно-образном мышлении; иначе говоря, в отсутствие эксплицитной вербальности все равно имеет место как бы перманентная речевая переработка сенсорного материала.
4. Исследования в рамках проекта «лингвистической относительности» (linguistic relativity), предложенного Э. Сепиром и Б. Уорфом , свидетельствуют о том, что структура языка оказывает влияние на мыслительные процессы, притом данный эффект нивелируется в условиях вербальной интерференции. Это заставляет предположить, что мы имеем дело с влиянием языка на мышление в реальном времени. Наиболее убедительно этот факт был выявлен в исследованиях по цветообозначениям и точному счету.
3. Исследования представителей школы Выготского выявили важность когнитивной механизма внутренней речи . Внутренняя речь является скрытой вербализацией, которая формируется в процессе интериоризации языка и других знаковых систем. Результатом интериоризации становится образование качественно новой когнитивной архитектуры, в которой большинство процессов протекает при непосредственном участии внутренней речи. Основная глобальная функция внутренней речи состоит в реализации волевого контроля. Функции, связанные с ментальными операциями, касаются анализа, синтеза, рассуждения, запоминания, извлечения информации и др. Скрытая артикуляция часто сопровождается речедвигательной импульсацией. Важным достижением советской психолингвистики является утверждение о том, что, в зависимости от сложности и характера задания, внутренняя речь может иметь как редуцированную, так и развернутую форму. По всей видимости, элементы внутренней речи фиксируются в редуцированной форме даже при восприятии и наглядно-образном мышлении; иначе говоря, в отсутствие эксплицитной вербальности все равно имеет место как бы перманентная речевая переработка сенсорного материала.
4. Исследования в рамках проекта «лингвистической относительности» (linguistic relativity), предложенного Э. Сепиром и Б. Уорфом , свидетельствуют о том, что структура языка оказывает влияние на мыслительные процессы, притом данный эффект нивелируется в условиях вербальной интерференции. Это заставляет предположить, что мы имеем дело с влиянием языка на мышление в реальном времени. Наиболее убедительно этот факт был выявлен в исследованиях по цветообозначениям и точному счету.
Бородай С.Ю. Современное понимание проблемы лингвистической относительности: работы по пространственной концептуализации // Вопросы языкознания 4, 2013, С. 17-54; Бородай С.Ю. Об индоевропейском мировидении // Вопросы языкознания 4, 2015, С. 60-90; Бородай С.Ю. Язык и познание: введение в пострелятивизм (in preparation).
Щедровицкий Г.П. Языковое мышление и его анализ // Вопросы языкознания, 1957, № 1;. Г.П.Щедровицкий. О различии исходных понятий формальной и содержательной логик // Проблемы методологии и логики на-ук, Томск, 1962.
Щедровицкий Г.П. Концепция лингвистической относительности Б.Л.Уорфа и проблемы исследования «языкового мышления». (В соавторстве с В.М. Розиным) // Семиотика и восточные языки. М., 1967.
Lee P. The Whorf theory complex: a critical reconstruction. Amsterdam: John Benjamins, 1996.
Суммировано в Baddeley A. Working memory: theories, models, and controversies // Annual Review of Psychology 63, pp. 1-29..
Щедровицкий Г.П. Языковое мышление и его анализ // Вопросы языкознания, 1957, № 1;. Г.П.Щедровицкий. О различии исходных понятий формальной и содержательной логик // Проблемы методологии и логики на-ук, Томск, 1962.
Щедровицкий Г.П. Концепция лингвистической относительности Б.Л.Уорфа и проблемы исследования «языкового мышления». (В соавторстве с В.М. Розиным) // Семиотика и восточные языки. М., 1967.
Lee P. The Whorf theory complex: a critical reconstruction. Amsterdam: John Benjamins, 1996.
Суммировано в Baddeley A. Working memory: theories, models, and controversies // Annual Review of Psychology 63, pp. 1-29..
Источники теории вербального бессознательного
Теория вербального бессознательного опирается на эмпирический материал, собранный и получивший частичное объяснение в рамках ряда психологических и психолингвистических проектов:
1. Модель «рабочей памяти» (working memory) А. Бэддели предполагает существование фонологической петли (или вербальной петли), в которой хранится и воспроизводится небольшой объем языковой информации. Система подразделяется на фонологическое хранилище, ассоциированное с Зоной Вернике, и артикуляционную петлю, ассоциированную с Зоной Брока. Воспроизведение информации осуществляется в реальном времени, при этом объем хранящихся лексем соответствует примерно тому, что может быть воспроизведен вслух за 2 секунды. Функция фонологической петли прояснена в модели Бэддели лишь частично. Известно, например, что петля активно используется при усвоении нового языка, когда требуется заучивать фонетические сочетания. Она также используется для выполнения определенных заданий, в частности по сложению и вычитанию
Теория вербального бессознательного опирается на эмпирический материал, собранный и получивший частичное объяснение в рамках ряда психологических и психолингвистических проектов:
1. Модель «рабочей памяти» (working memory) А. Бэддели предполагает существование фонологической петли (или вербальной петли), в которой хранится и воспроизводится небольшой объем языковой информации. Система подразделяется на фонологическое хранилище, ассоциированное с Зоной Вернике, и артикуляционную петлю, ассоциированную с Зоной Брока. Воспроизведение информации осуществляется в реальном времени, при этом объем хранящихся лексем соответствует примерно тому, что может быть воспроизведен вслух за 2 секунды. Функция фонологической петли прояснена в модели Бэддели лишь частично. Известно, например, что петля активно используется при усвоении нового языка, когда требуется заучивать фонетические сочетания. Она также используется для выполнения определенных заданий, в частности по сложению и вычитанию
Теория «вербального бессознательного» развивается автором данного доклада в ряде исследований, посвященных проблеме взаимоотношения языка и мышления . Эта теория представляет собой попытку объяснить, накопленные в 1990-2000-е гг. экспериментальные факты когнитивной науки и смежных с ней областей, таких как психолингвистика, когнитивная лингвистика и когнитивная антропология. Основная идея состоит в том, что полученные результаты, свидетельствующие о различиях в когнитивных стилях у носителей разных языков, следует объяснять не столько реструктуризацией когниции, сколько действующим в онлайн-режиме механизмом «структурирования» перцептивного материала. Таким механизмом является лингвоспецифичная внутренняя речь, сформированная (как это показано Выготским и его последователями) в результате интериоризации внешней речи. Структурирование перцептивного опыта происходит в соответствии с паттернами конкретного языка, при этом оно 1) не требует полного развертывания внутренней речи; 2) осуществляется на нескольких уровнях сразу; 3) не поддается полной фиксации с помощью интроспекции. Фактически, мы имеем дело с многослойным потоком имплицитных вербализаций, для которого и принято обозначение «вербального бессознательного».
Вариантом теории «вербального бессознательного» является модель «языкового мышления» разработанная в 1950-60-е гг. Г.П. Щедровицким . Щедровицкий рассматривает язык как основной способ доступа к ментальным процессам и демонстрирует глубокую вовлеченность языка в мышление и познание. Стоит отметить, что Щедровицкий был одним из первых советских мыслителей, кто осознал важность открытий американских структуралистов для понимания взаимоотношения языка и мышления. Произведенная им совместно с Розиным интерпретация теории Б. Уорфа в свете «языкового мышления» , как представляется, наиболее точно отражает взгляды самого Уорфа и близка к современной трактовке, предложенной Пенни Ли с опорой на неизвестные ранее архивные материалы .
Вариантом теории «вербального бессознательного» является модель «языкового мышления» разработанная в 1950-60-е гг. Г.П. Щедровицким . Щедровицкий рассматривает язык как основной способ доступа к ментальным процессам и демонстрирует глубокую вовлеченность языка в мышление и познание. Стоит отметить, что Щедровицкий был одним из первых советских мыслителей, кто осознал важность открытий американских структуралистов для понимания взаимоотношения языка и мышления. Произведенная им совместно с Розиным интерпретация теории Б. Уорфа в свете «языкового мышления» , как представляется, наиболее точно отражает взгляды самого Уорфа и близка к современной трактовке, предложенной Пенни Ли с опорой на неизвестные ранее архивные материалы .
https://vk.com/doc2842447_437206282?hash=f2c35466b74148a3b9&dl=e851671811085538fa
С.Ю. Бородай
Языковое мышление и вербальное бессознательное: перспективы исследования
(тезисы доклада)
С.Ю. Бородай
Языковое мышление и вербальное бессознательное: перспективы исследования
(тезисы доклада)
</>
Re: Перед незнакомой аудиторией с места в карьер
metanymous в посте Metapractice (оригинал в ЖЖ)
Мне кажется, вы подразумеваете, что декодер абстрактных описаний есть не более чем способ вызывать проекции у большой группы (сильно разношёрстных) людей.
Декодер абстрактных описаний (ДАО) есть способ вызывания:
--внутренних генерализаций - это, например, когда у тебя пошла некая энергия
--внешних генерализаций
...проекции и интроекции, несомненно, относятся к генерализациям.
Но я категорически с этим тезисом не согласен. Хотя бы потому что чисто интроспективно — кришнамуртевский ДАО не вызывает у меня самого какие-то интенсивные/обширные проекции. Скорее наоборот.
У тебя чтение кр-текстов вызывает интроекции в форме ощущений. Это свёрнутые внутренние генерализации.
Декодер абстрактных описаний (ДАО) есть способ вызывания:
--внутренних генерализаций - это, например, когда у тебя пошла некая энергия
--внешних генерализаций
...проекции и интроекции, несомненно, относятся к генерализациям.
Но я категорически с этим тезисом не согласен. Хотя бы потому что чисто интроспективно — кришнамуртевский ДАО не вызывает у меня самого какие-то интенсивные/обширные проекции. Скорее наоборот.
У тебя чтение кр-текстов вызывает интроекции в форме ощущений. Это свёрнутые внутренние генерализации.
Дочитали до конца.