Высокая поэзия — это не только услада для души, но и нейрофизиологическая тренировка для мозга. Исследователи из Ливерпульского университета (Великобритания) поставили довольно необычный (хотя и простой по выполнению) опыт: они наблюдали за активностью мозга людей, читавших сочинения Шекспира, Вордсворта, Томаса Стернза Элиота и других светил английской поэзии. Учёные анализировали, как мозг реагирует буквально на каждое слово, обращая особое внимание на то, как он справляется с необычными оборотами, синтаксическими конструкциями и пр. Чтобы посмотреть, как он будет работать с обычным текстом, те же самые произведения классиков переписывали обычным языком и отдавали на прочтение тем же испытуемым.
Как оказалось, высокая поэзия вызывает избыточное возбуждение в мозгу, то есть, обработав необычное слово или оборот, мозг не возвращается в прежнее состояние, а сохраняет какой-то добавочный импульс, который подталкивает к продолжению чтения. Чтение поэзии, по словам учёных, активировало правое полушарие мозга, ту его зону, которая связана с автобиографической памятью. То есть читающий обращался вновь к пережитому опыту, переформатируя его в соответствии с новыми литературно-эстетическими впечатлениями.
Исследователи из Ливерпульского университета «поверили гармонию алгеброй» — то есть оценили влияние поэтического текста на человека с помощью сканирования мозга. (Фото авторов работы.)
При этом чтение тех же «Отелло», «Короля Лира» и «Макбета», но пересказанных обычным языком, никакого усиления мозговой активности не вызывало. Например, когда шекспировский эпитет «безумный» (в адрес, например, ветра) заменяли на «яростный», мозг воспринимал это как само собой разумеющееся, но именно шекспировский эпитет заставлял нервную систему мобилизоваться и попробовать понять, что это слово тут делает. Любопытно, что такая стимуляция длилась дольше, чем сам текст, то есть мозг продолжал с повышенным вниманием относиться и к последующим словам. Полученные результаты исследователи собираются представить на Североанглийской образовательной конференции, которая пройдет в ближайшие дни в Шеффилде.
Если высокая литература действительно стимулирует работу мозга, помогает в переоценке, актуализации собственного опыта, содействует установлению новых эмоциональных взаимосвязей в нём, то нельзя ли эту самую литературу использовать в терапевтических целях — например, при некоторых расстройствах личности? Исследователи обещали проверить такую возможность, а равно и то, не будет ли похожего эффекта ещё и от прозы. В описанных экспериментах использовались только стихотворные тексты, так что теперь своей очереди ждёт Диккенс.
Надо думать, и литературоведам может быть польза от таких исследований: представим себе аппарат, который в соответствии с данными сканирования мозга будет определять ценность книги — насколько она возбуждает (или не возбуждает) «прибавочную активность» человеческого мозга.
Ходили с другом по книжному рынку, он выбирал дочке в подарок на день рождения "Принц и нищий". При мне перебрал несколько вариантов изданий, и собирался перебирать дальше. Я спросил - что, в этих разнообразия недостаточно? - он говорит - это все перевод не Чуковского - ищу то, что будет правильно воздействовать на ребенка.
Я не сообразил, что разговор идет про поэзию, а не прозу! :)Хороший перевод и в детской прозе должен возбуждать "прибавочную активность".Но на переводе поэзии этот эффект проще обнаруживается.
Я не сообразил, что разговор идет про поэзию, а не прозу! :)Это твое подсознание хотело сказать, что есть очень поэтичные прозаики. :)Хороший перевод и в детской прозе должен возбуждать "прибавочную активность". Но на переводе поэзии этот эффект проще обнаруживается.На переводе поэзии - да.
Из Шри Ауробиндо:"Sunt lacrimae rerum et mentem mortalia tamgunt*.Эта строка из Вергилия, которую Шри Ауробиндо приводил как примервыдающегося вдохновения, исходящего из сферы Надментального Разума, являетсятаковой не в силу значения слов, но благодаря ритму, который предшествуетсловам и следует за ними, как если бы они были вырезаны на подмосткахвечности или, скорее, самой Вечностью. Точно так же следующая строка изЛеопарди обязана своим величием не смыслу, но чему-то гораздо более тонкому(чем смысл), что трепещет по ту его сторону:Insano indegno mistero delle cose**.Или возьмем эту строку из Вордсворта:Voyaging through strange seas of thought, alone***А Шри Ауробиндо цитирует также Рембо:Million d'oisequx d'or ; future Vigueur!*Поэзии возвращается ее подлинная роль: не ублажать слух, но делать мирболее реальным, вливая в него Реальность.* Далее автор говорит о том, что Шри Ауробиндо в качестве примеровпоэзии озаренного разума (а также и других планов Разума) приводил стихианглоязычных поэтов (например, Шекспира, Вордсворта, Томпсона), которые былибы малопонятны французскому читателю, и поэтому Сатпрем приводит стихи А.Рембо. "
Конечно!Потому что в стихах и в декодере полно циклических структур, таковых же полно В ЯЗЫКОИДАХ!Языкоидов полно в хорошей поэзии. Чем мощнее поэт, тем больше у него языкоидов.
А сегодня по ящику говорили про это (?) или аналогичное исследование. В нем отмечалось, что архаическая лексика старо-английского вызывает указанный стимулирующий эффект. Для англичан.А для русских, получается, стимулирующей будет лексика церковно-славянского?
На меня прямо воодушевляющие вот этот сонет Шекспира действует, в оригинально звучании:I never saw that you did painting need,And therefore to your fair no painting set;I found (or thought I found) you did exceedThe barren tender of a poet’s debt:And therefore have I slept in your report,That you yourself, being extant, well might showHow far a modern quill doth come too short,Speaking of worth, what worth in you doth grow.This silence for my sin you did impute,Which shall be most my glory, being dumb,For I impair not beauty, being mute,When others would give life, and bring a tomb.There lives more life in one of your fair eyesThan both your poets can in praise devise.
Ну, я русский и меня воодушевляет звучание, например, таких стихов:Когда, к мечтательному мируСтремясь возвышенной душой,Ты держишь на коленях лируНетерпеливою рукой;Когда сменяются виденьяПеред тобой в волшебной мгле,И быстрый холод вдохновеньяВласы подъемлет на челе,—Ты прав, творишь ты для немногих,Не для завистливых судей,Не для сбирателей убогихЧужих суждений и вестей,Но для друзей таланта строгих,Священной истины друзей.Не всякого полюбит счастье,Не все родились для венцов.Блажен, кто знает сладострастьеВысоких мыслей и стихов!Кто наслаждение прекраснымВ прекрасный получил уделИ твой восторг уразумелВосторгом пламенным и ясным!
Дон Хенаро, который всегда сочинял анекдоты о моих поэтических дарованиях, попросил меня громко прочитать мои произведения. Он сказал, что хочет суммировать свои сантименты и свои рекомендации стихотворением, которое прославляет жизнь, смерть и смех. Он имел в виду отрывок из поэмы Хосе Горотиса "Смерть без конца". Женщина-нагваль вручила мне книгу и я прочел тот отрывок, который всегда нравился дону Хуану и дону Хенаро.О, какая слепая радость,Какое огромное желаниеПользоваться воздухом, которым мы дышим,Ртом, глазом, рукой.Какое горячее нетерпениеПотратить абсолютно всего себяВ одном единственном взрыве смеха.О, эта оскорбительная выскочка смерть,Которая убивает нас издалека,Дотянувшись к нам через удовольствие,Которое мы находимВ ничтожной ласкеВ чашке чая...Обстановка для стихотворения была захватывающей. Я ощутил озноб. Ко мне подошли Эмилито и курьер Хуан Тума. Они не сказали ни слова. Их глаза сияли, как черный мрамор. Все их чувства, казалось, были сфокусированы в их глазах. Курьер Хуан Тума очень мягко сказал, что когда-то в своем доме он ввел меня в мистику мескалито и что это было предшественником другого случая в колесе времени, когда он хотел бы ввести меня в полную и окончательную тайну.Карлос Кастанеда. Дар орла