Показаны записи 11441 - 11450 из 56261
</>
Перспективный вид ведет к другому в непрерывной после
metanymous в посте Metapractice (оригинал в ЖЖ)
Перспективный вид ведет к другому в непрерывной последовательности обратимых превращений.
Коридор в лабиринте, комната в доме, улица в городе, долина в сельской местности — все они образуют места, а место часто образует перспективный вид (Gibson, 1966b, с. 206), полуукрытие, множество неспрятанных поверхностей.
Перспективный вид — это то, что мы видим «отсюда», при условии, что «здесь» — это не точка, а область.
Перспективные виды последовательно связаны: в конце одной аллеи начинается следующая, за выступом дверного проема открывается следующая комната, за углом дома — другая улица, за кромкой холма — долина.
Переход с одного места на другое влечет за собой открытие перспективного вида впереди и закрытие перспективного вида сзади.
Лабиринт или загроможденный окружающий мир позволяет выбирать перспективные виды.
Следовательно, для того чтобы найти спрятанное место, необходимо видеть, какой перспективный вид откроется вслед за данным и какой заслоняющий край скрывает цель.
Один перспективный вид ведет к другому в непрерывной последовательности обратимых превращений.
Коридор в лабиринте, комната в доме, улица в городе, долина в сельской местности — все они образуют места, а место часто образует перспективный вид (Gibson, 1966b, с. 206), полуукрытие, множество неспрятанных поверхностей.
Перспективный вид — это то, что мы видим «отсюда», при условии, что «здесь» — это не точка, а область.
Перспективные виды последовательно связаны: в конце одной аллеи начинается следующая, за выступом дверного проема открывается следующая комната, за углом дома — другая улица, за кромкой холма — долина.
Переход с одного места на другое влечет за собой открытие перспективного вида впереди и закрытие перспективного вида сзади.
Лабиринт или загроможденный окружающий мир позволяет выбирать перспективные виды.
Следовательно, для того чтобы найти спрятанное место, необходимо видеть, какой перспективный вид откроется вслед за данным и какой заслоняющий край скрывает цель.
Один перспективный вид ведет к другому в непрерывной последовательности обратимых превращений.
Мне хотелось бы напомнить еще раз, что для обозначения того, что я назвал заслонением, можно было использовать множество других пар терминов.
Здесь и далее слова спрятанный и неспрятанный употребляются в самом широком смысле (хотя у них и есть нежелательный оттенок, связанный с зарытыми в землю сокровищами!).
Термины проецирующийся и непроецирующийся, используемые в 5-й главе, тоже подходят, если не считать того, что их значения связаны с формированием изображения на экране и это придает им совершенно ненужный оттенок.
Варианты закрытый и незакрытый ИЛИ экранированный и не экранированный тоже годятся. Эти термины использовал Мишотт.
Скрытый и открытый — тоже возможные варианты, так же как нераскрытый и раскрытый.
Все эти термины обозначают различные виды заслонения. Наиболее общие термины — на виду и вне вида — противопоставляются терминам существовать и не существовать.
Не следует забывать, что все эти термины обозначают обратимые превращения, то есть процессы, в результате которых нечто становится спрятанным или неспрятанным, уходит из виду или оказывается на виду.
Термины исчезать и возникать употребляться не будут.
Несмотря на то что эти слова широко употребительны, их многозначность способствует распространению пренебрежительного отношения к психологии восприятия.
То же самое можно сказать и о словах видимый и невидимый.
Здесь и далее слова спрятанный и неспрятанный употребляются в самом широком смысле (хотя у них и есть нежелательный оттенок, связанный с зарытыми в землю сокровищами!).
Термины проецирующийся и непроецирующийся, используемые в 5-й главе, тоже подходят, если не считать того, что их значения связаны с формированием изображения на экране и это придает им совершенно ненужный оттенок.
Варианты закрытый и незакрытый ИЛИ экранированный и не экранированный тоже годятся. Эти термины использовал Мишотт.
Скрытый и открытый — тоже возможные варианты, так же как нераскрытый и раскрытый.
Все эти термины обозначают различные виды заслонения. Наиболее общие термины — на виду и вне вида — противопоставляются терминам существовать и не существовать.
Не следует забывать, что все эти термины обозначают обратимые превращения, то есть процессы, в результате которых нечто становится спрятанным или неспрятанным, уходит из виду или оказывается на виду.
Термины исчезать и возникать употребляться не будут.
Несмотря на то что эти слова широко употребительны, их многозначность способствует распространению пренебрежительного отношения к психологии восприятия.
То же самое можно сказать и о словах видимый и невидимый.
Предвосхищение заслоняющего края
Важность результатов эксперимента Каплана заключалась не в том, что у заслоняющего края воспринималась глубина, а в том, что воспринималось постоянство заслоняемой поверхности.
Восприятие глубины в этом опыте можно осмыслить и в рамках традиционных теорий, а вот восприятие постоянства абсолютно несовместимо с ними.
Только Мишотт в одной из своих экспериментальных работ столкнулся с чем-то напоминающим восприятие постоянства (Michotte, Thines, Crabbe, 1964). Им было обнаружено новое явление, которое он назвал «тоннель-феноменом», или «тоннель-эффектом»,— восприятие движущегося объекта в интервале между его вхождением в тоннель и выходом из тоннеля.
Однако Мишотт не связывал этот эффект с постепенным изъятием и добавлением текстуры, которое происходит при вхождении в тоннель и при выходе из него. Он объяснял тоннель-эффект в традиционном для гештальтпсихологов стиле — присущей восприятию тенденцией к заполнению промежутков.
Мишотт не представлял себе, насколько универсально явление заслонения, возникающее во время движения наблюдателя. Но он отдавал себе отчет в парадоксальности того факта, что объект может быть виден даже тогда, когда нет чувственной основы для того, чтобы его видеть.
Он понимал, что «экранирование» или «закрывание» объекта — факт зрительного восприятия. Мишотт мог только предполагать, что восприятие объекта должно как-то сохраняться и после того, как прекращается приток сенсорных данных.
Он не принял более радикальной гипотезы, согласно которой постоянство объекта воспринимается как особая реальность.
Между постоянством воспринимаемого и восприятием постоянства — громадная разница.
Важность результатов эксперимента Каплана заключалась не в том, что у заслоняющего края воспринималась глубина, а в том, что воспринималось постоянство заслоняемой поверхности.
Восприятие глубины в этом опыте можно осмыслить и в рамках традиционных теорий, а вот восприятие постоянства абсолютно несовместимо с ними.
Только Мишотт в одной из своих экспериментальных работ столкнулся с чем-то напоминающим восприятие постоянства (Michotte, Thines, Crabbe, 1964). Им было обнаружено новое явление, которое он назвал «тоннель-феноменом», или «тоннель-эффектом»,— восприятие движущегося объекта в интервале между его вхождением в тоннель и выходом из тоннеля.
Однако Мишотт не связывал этот эффект с постепенным изъятием и добавлением текстуры, которое происходит при вхождении в тоннель и при выходе из него. Он объяснял тоннель-эффект в традиционном для гештальтпсихологов стиле — присущей восприятию тенденцией к заполнению промежутков.
Мишотт не представлял себе, насколько универсально явление заслонения, возникающее во время движения наблюдателя. Но он отдавал себе отчет в парадоксальности того факта, что объект может быть виден даже тогда, когда нет чувственной основы для того, чтобы его видеть.
Он понимал, что «экранирование» или «закрывание» объекта — факт зрительного восприятия. Мишотт мог только предполагать, что восприятие объекта должно как-то сохраняться и после того, как прекращается приток сенсорных данных.
Он не принял более радикальной гипотезы, согласно которой постоянство объекта воспринимается как особая реальность.
Между постоянством воспринимаемого и восприятием постоянства — громадная разница.
В решающем эксперименте, который проводил Г. А. Каплан, была кинетическая, а не статическая информация (Kaplan, 1969). Показывались кинокадры со случайной текстурой, которая заполняла весь экран. При этом с одной стороны от определенной линии происходило постепенное добавление (или изъятие) оптической структуры, а с другой стороны от нее структура сохранялась. Кадр за кадром снималась на фотопленку случайно текстурированная бумага, причем каждый последующий кадр отличался от предыдущего за счет тщательно производившихся срезов бумаги.
Ни на одном отдельно взятом кадре не было видно никакой линии, однако с одной стороны этой невидимой линии создавалось постепенное удаление текстуры с помощью последовательного отрезания узких полос бумаги.
Постепенное прибавление текстуры можно было получить, запустив пленку в обратном направлении. Никто ранее не проводил опытов с такого рода удалением или прибавлением оптической структуры.
По существу, в этом опыте в выборке из оптического строя было выделено и контролировалось обратимое возмущение структуры — обратимое превращение. Оно названо превращением, а не преобразованием потому, что элементы структуры либо терялись, либо приобретались, вследствие чего нарушалось взаимно-однозначное соответствие. Что же при этом воспринималось?
Все наблюдатели без исключения видели, как одна поверхность уходила за другую (или выходила из-за нее), а эта вторая поверхность закрывала (или открывала) первую. Изъятие всегда воспринималось как закрывание, а добавление — как открывание.
Поверхность, скрывающаяся из виду, никогда не виделась как поверхность, перестающая существовать, а поверхность, появляющаяся в виду, никогда не воспринималась как поверхность, лишь сейчас обретающая существование. Короче говоря, у заслоняющего края одна поверхность виделась буквально позади другой.
Если показ фильма прекращался и строй останавливался, то восприятие края исчезало — оно сменялось восприятием совершенно непрерывной поверхности. Если оптическое превращение возобновлялось, то опять возникало восприятие края. Однако заслоняющий край никак не был связан с «движением» изображения как такового; имело значение только добавление или изъятие, а также то, с какой стороны оно происходило.
Эти результаты производят сильное впечатление. В этом опыте не было никакой неопределенности в ответах, никакого угадывания, как это бывает в обычных психофизических экспериментах. Наблюдатель видел либо край, либо обрезной край, либо кромку листа, а позади него — еще одну поверхность. Но он видел это лишь при изменении строя во времени.
Скрывшаяся поверхность продолжала видеться и после того, как она скрылась, а открывшаяся казалась существовавшей и до того, как она открылась.
Было бы неправильно описывать эту ситуацию таким образом, что в первом случае поверхность помнится, а во втором — предвосхищается.
Лучше было бы сказать, что она воспринималась ретроспективно и проспективно.
Вполне разумно считать, что восприятие простирается в прошлое и в будущее.
Заметьте, однако, что считать так — значит вступать в противоречие с общепринятым учением, согласно которому восприятие ограничено настоящим.
Решающая статья Каплана (Kaplan, 1969) вышла в свет одновременно с кинофильмом «Переход от видимого к невидимому: изучение оптических превращений» (Gibson, 1968) и статьей с тем же названием (Gibson e. a., 1969).
Проводилось четкое различение ухода из виду и ухода в небытие, причем предполагалось, что существует информация, задающая каждый из этих случаев. Описанию этой информации посвящены 5-я и 6-я главы настоящей книги. Уход из виду представляет собой обратимое превращение, а уход в небытие — необратимое.
Ни на одном отдельно взятом кадре не было видно никакой линии, однако с одной стороны этой невидимой линии создавалось постепенное удаление текстуры с помощью последовательного отрезания узких полос бумаги.
Постепенное прибавление текстуры можно было получить, запустив пленку в обратном направлении. Никто ранее не проводил опытов с такого рода удалением или прибавлением оптической структуры.
По существу, в этом опыте в выборке из оптического строя было выделено и контролировалось обратимое возмущение структуры — обратимое превращение. Оно названо превращением, а не преобразованием потому, что элементы структуры либо терялись, либо приобретались, вследствие чего нарушалось взаимно-однозначное соответствие. Что же при этом воспринималось?
Все наблюдатели без исключения видели, как одна поверхность уходила за другую (или выходила из-за нее), а эта вторая поверхность закрывала (или открывала) первую. Изъятие всегда воспринималось как закрывание, а добавление — как открывание.
Поверхность, скрывающаяся из виду, никогда не виделась как поверхность, перестающая существовать, а поверхность, появляющаяся в виду, никогда не воспринималась как поверхность, лишь сейчас обретающая существование. Короче говоря, у заслоняющего края одна поверхность виделась буквально позади другой.
Если показ фильма прекращался и строй останавливался, то восприятие края исчезало — оно сменялось восприятием совершенно непрерывной поверхности. Если оптическое превращение возобновлялось, то опять возникало восприятие края. Однако заслоняющий край никак не был связан с «движением» изображения как такового; имело значение только добавление или изъятие, а также то, с какой стороны оно происходило.
Эти результаты производят сильное впечатление. В этом опыте не было никакой неопределенности в ответах, никакого угадывания, как это бывает в обычных психофизических экспериментах. Наблюдатель видел либо край, либо обрезной край, либо кромку листа, а позади него — еще одну поверхность. Но он видел это лишь при изменении строя во времени.
Скрывшаяся поверхность продолжала видеться и после того, как она скрылась, а открывшаяся казалась существовавшей и до того, как она открылась.
Было бы неправильно описывать эту ситуацию таким образом, что в первом случае поверхность помнится, а во втором — предвосхищается.
Лучше было бы сказать, что она воспринималась ретроспективно и проспективно.
Вполне разумно считать, что восприятие простирается в прошлое и в будущее.
Заметьте, однако, что считать так — значит вступать в противоречие с общепринятым учением, согласно которому восприятие ограничено настоящим.
Решающая статья Каплана (Kaplan, 1969) вышла в свет одновременно с кинофильмом «Переход от видимого к невидимому: изучение оптических превращений» (Gibson, 1968) и статьей с тем же названием (Gibson e. a., 1969).
Проводилось четкое различение ухода из виду и ухода в небытие, причем предполагалось, что существует информация, задающая каждый из этих случаев. Описанию этой информации посвящены 5-я и 6-я главы настоящей книги. Уход из виду представляет собой обратимое превращение, а уход в небытие — необратимое.
</>
Эксперименты с постепенным увеличением или уменьшени
metanymous в посте Metapractice (оригинал в ЖЖ)
Первые результаты, убеждающие в непосредственности восприятия движения в глубину, получили У. Шифф и его соавторы в 1962 году (Schiff, Caviness, Gibson, 1962). Они использовали проектор с точечным источником для формирования теней на большом мутном полупросвечивающем экране размером 6x6 футов; точка наблюдения находилась рядом с экраном.
Маленький темный силуэт в центре экрана можно было увеличить за несколько секунд до таких размеров, при которых он начинал заполнять весь экран. Наблюдателю при этом казалось, что неопределенный объект надвигается на него и останавливается у самого лица. Это переживание можно с полным правом назвать зрительным столкновением.
В этом опыте без какого бы то ни было механического контакта обеспечивалось наличие оптической информации о контакте. Несмотря на то что у наблюдателя не было тактильных ощущений, он непроизвольно закрывал глаза, а иногда наклонялся или отворачивался.
Мне кажется, что такого рода оптическое изменение, каким бы оно ни было, следует считать «стимулом» для мигательного рефлекса, подобно струе воздуха, направленной на роговицу глаза (Gibson, 1957). Оптическое изменение, конечно, не является стимулом в обычном смысле слова. Оно является оптическим увеличением, то есть расширением усеченного угла вплоть до его теоретического предела, составляющего 180°. Это зрительный телесный угол естественной перспективы.
Эксперименты показали, что размер виртуального объекта и расстояние до него были неопределенными, а его приближение — вполне определенным. После того как тень заполняла весь экран, казалось, что виртуальный объект находится «здесь», на нулевом расстоянии.
Он казался не тенью на экране, а объектом, выходящим из плоскости экрана.
Этого и следовало ожидать, потому что в соответствии с законами естественной перспективы, чем ближе объект к точке наблюдения, тем меньше его телесный угол отличается от полусферы объемлющего строя.
Маленький темный силуэт в центре экрана можно было увеличить за несколько секунд до таких размеров, при которых он начинал заполнять весь экран. Наблюдателю при этом казалось, что неопределенный объект надвигается на него и останавливается у самого лица. Это переживание можно с полным правом назвать зрительным столкновением.
В этом опыте без какого бы то ни было механического контакта обеспечивалось наличие оптической информации о контакте. Несмотря на то что у наблюдателя не было тактильных ощущений, он непроизвольно закрывал глаза, а иногда наклонялся или отворачивался.
Мне кажется, что такого рода оптическое изменение, каким бы оно ни было, следует считать «стимулом» для мигательного рефлекса, подобно струе воздуха, направленной на роговицу глаза (Gibson, 1957). Оптическое изменение, конечно, не является стимулом в обычном смысле слова. Оно является оптическим увеличением, то есть расширением усеченного угла вплоть до его теоретического предела, составляющего 180°. Это зрительный телесный угол естественной перспективы.
Эксперименты показали, что размер виртуального объекта и расстояние до него были неопределенными, а его приближение — вполне определенным. После того как тень заполняла весь экран, казалось, что виртуальный объект находится «здесь», на нулевом расстоянии.
Он казался не тенью на экране, а объектом, выходящим из плоскости экрана.
Этого и следовало ожидать, потому что в соответствии с законами естественной перспективы, чем ближе объект к точке наблюдения, тем меньше его телесный угол отличается от полусферы объемлющего строя.
Воздух дает возможность дышать. Он также предоставляет возможность беспрепятственно передвигаться по земле, которая сулит опору.
Если есть освещение и нет тумана, воздух делает возможным зрительное восприятие. Кроме того, он дает возможность воспринимать летучие вещества и колебательные события, носителями которых являются поля запахов и звуков.
Воздушное пространство между препятствиями и объектами — это пути следования и места, где осуществляется поведение.
Не совсем ясно, что представляет собой оптическая информация, задающая воздух, когда он чист и прозрачен.
Эта проблема затрагивалась в 4-й главе; экспериментальные данные относительного того, как можно видеть «ничто», будут описаны в следующей главе.
Если есть освещение и нет тумана, воздух делает возможным зрительное восприятие. Кроме того, он дает возможность воспринимать летучие вещества и колебательные события, носителями которых являются поля запахов и звуков.
Воздушное пространство между препятствиями и объектами — это пути следования и места, где осуществляется поведение.
Не совсем ясно, что представляет собой оптическая информация, задающая воздух, когда он чист и прозрачен.
Эта проблема затрагивалась в 4-й главе; экспериментальные данные относительного того, как можно видеть «ничто», будут описаны в следующей главе.
</>
Предоставление возможности является и объективным, и
metanymous в посте Metapractice (оригинал в ЖЖ)
Важное обстоятельство, связанное с возможностями окружающего мира, заключается в том, что они в определенном смысле объективны, реальны и физикальны в отличие от значений и смыслов, которые, как часто считают, субъективны, феноменальны и духовны.
Но на самом деле предоставление возможности не является ни объективным, ни субъективным свойством; или, если хотите, оно является одновременно и тем, и другим.
Понятие возможности не укладывается в узкие рамки дихотомии субъективное-объективное и помогает понять всю ее несостоятельность.
Возможность в равной степени является и фактом окружающего мира, и поведенческим фактом.
Это одновременно и физическое, и психическое, хотя и ни то, и ни другое.
Возможность обращена и к окружающему миру, и к наблюдателю.
Не следует путать понятие ниши для определенного вида с тем, что некоторые зоопсихологи называют феноменальным окружением вида.
Нишу ошибочно принимают за тот «частный мир», «субъективный мир» или мир «сознания», в котором, как полагают, живут животные.
Не вызывает сомнений, что поведение наблюдателя зависит от восприятия им окружения, но это не означает, что его поведение непосредственно связано с так называемым частным, или субъективным, или осознаваемым окружением.
Жизнь живого организма тесно связана с окружением, но окружение в своем существовании не зависит от организма.
Но на самом деле предоставление возможности не является ни объективным, ни субъективным свойством; или, если хотите, оно является одновременно и тем, и другим.
Понятие возможности не укладывается в узкие рамки дихотомии субъективное-объективное и помогает понять всю ее несостоятельность.
Возможность в равной степени является и фактом окружающего мира, и поведенческим фактом.
Это одновременно и физическое, и психическое, хотя и ни то, и ни другое.
Возможность обращена и к окружающему миру, и к наблюдателю.
Не следует путать понятие ниши для определенного вида с тем, что некоторые зоопсихологи называют феноменальным окружением вида.
Нишу ошибочно принимают за тот «частный мир», «субъективный мир» или мир «сознания», в котором, как полагают, живут животные.
Не вызывает сомнений, что поведение наблюдателя зависит от восприятия им окружения, но это не означает, что его поведение непосредственно связано с так называемым частным, или субъективным, или осознаваемым окружением.
Жизнь живого организма тесно связана с окружением, но окружение в своем существовании не зависит от организма.
Кажется, базовым элементом/молекулой подобных практик является обнаружение (и притягивание?) различных "совпадений". Типа включение такого режима ассоциативного биокомпьютинга с окружающим миром. Ну, в точности как у Юнга. Когда психоаналитическим/ассоциативным субстратом является не бессознательное, а окружающий мир.
Причинная обусловленность событий
Особым видом механических событий, в которых участвуют два изолированных объекта, является столкновение.
Оно состоит из двух последовательных смещений, причем первое смещение служит причиной второго.
Это событие высшего порядка слагается из двух соподчиненных событий. Наглядным примером такой причинной последовательности является соударение двух упругих объектов.
Для неодушевленных объектов столкновение может послужить причиной не только их смещения, но и поломки, искривления, расщепления, деформации и т. п., для одушевленных объектов оно может явиться причиной ранения и всевозможных сложных реакций.
Со времен Юма философы и психологи спорили о том, может такая причинность восприниматься или нет.
Юм считал, что чувственно переживать можно только последовательное движение двух объектов, причинную же обусловленность одного движения другим видеть ни в коем случае нельзя.
Он полагал, что воспринимать можно только последовательность, а не причинность.
Особым видом механических событий, в которых участвуют два изолированных объекта, является столкновение.
Оно состоит из двух последовательных смещений, причем первое смещение служит причиной второго.
Это событие высшего порядка слагается из двух соподчиненных событий. Наглядным примером такой причинной последовательности является соударение двух упругих объектов.
Для неодушевленных объектов столкновение может послужить причиной не только их смещения, но и поломки, искривления, расщепления, деформации и т. п., для одушевленных объектов оно может явиться причиной ранения и всевозможных сложных реакций.
Со времен Юма философы и психологи спорили о том, может такая причинность восприниматься или нет.
Юм считал, что чувственно переживать можно только последовательное движение двух объектов, причинную же обусловленность одного движения другим видеть ни в коем случае нельзя.
Он полагал, что воспринимать можно только последовательность, а не причинность.
Каким же образом оптическое возмущение соотносится с задаваемым им событием в окружающем мире и есть ли между ними вообще хоть какое-нибудь соответствие?
Такое соответствие есть, и оно имеет вид последовательной упорядоченности. Начало и конец возмущения в строе в точности совпадают с началом и концом события в окружающем мире. Если события одновременны, возмущения тоже одновременны.
Если событие состоит из подчиненных ему событий (так, например, падение мяча с лестницы состоит из последовательности скачков), то и возмущение состоит из подчиненных ему возмущений.
Если событие плавное, такое, например, как надувание воздушного шарика, то возмущение также плавное; если событие внезапное (воздушный шарик лопается), возмущение также внезапное. Если событие единичное (мяч закатился за экран и выкатился с другой стороны), возмущение также единичное (изъятие, а затем добавление у заслоняющего края). По крайней мере я так считаю.
Если в окружающем мире происходит ряд повторяющихся событий, то в объемлющем оптическом строе также происходит ряд повторяющихся возмущений. При механических событиях эти оптические возмущения обычно сопровождаются звуками, как это бывает, например, при столкновении объектов или при разрыве поверхностей.
Цепь оптических возмущений идет параллельно цепи акустических возмущений. В последовательно упорядоченный поток этой информации нельзя вмешаться. В противоположность порядку смежности, которым обладает ряд объектов, последовательную упорядоченность ряда событий нельзя переупорядочить.
Некоторые отдельные события из всей последовательности событий одного дня можно повернуть вспять (например, смещения), но последовательный порядок их осуществления непреложен. Именно по этой причине принято думать, что у времени есть «стрелка», и я уверен, что по этой же причине «путешествие во времени» считается мифом.
Такое соответствие есть, и оно имеет вид последовательной упорядоченности. Начало и конец возмущения в строе в точности совпадают с началом и концом события в окружающем мире. Если события одновременны, возмущения тоже одновременны.
Если событие состоит из подчиненных ему событий (так, например, падение мяча с лестницы состоит из последовательности скачков), то и возмущение состоит из подчиненных ему возмущений.
Если событие плавное, такое, например, как надувание воздушного шарика, то возмущение также плавное; если событие внезапное (воздушный шарик лопается), возмущение также внезапное. Если событие единичное (мяч закатился за экран и выкатился с другой стороны), возмущение также единичное (изъятие, а затем добавление у заслоняющего края). По крайней мере я так считаю.
Если в окружающем мире происходит ряд повторяющихся событий, то в объемлющем оптическом строе также происходит ряд повторяющихся возмущений. При механических событиях эти оптические возмущения обычно сопровождаются звуками, как это бывает, например, при столкновении объектов или при разрыве поверхностей.
Цепь оптических возмущений идет параллельно цепи акустических возмущений. В последовательно упорядоченный поток этой информации нельзя вмешаться. В противоположность порядку смежности, которым обладает ряд объектов, последовательную упорядоченность ряда событий нельзя переупорядочить.
Некоторые отдельные события из всей последовательности событий одного дня можно повернуть вспять (например, смещения), но последовательный порядок их осуществления непреложен. Именно по этой причине принято думать, что у времени есть «стрелка», и я уверен, что по этой же причине «путешествие во времени» считается мифом.
Дочитали до конца.