Показаны записи 10601 - 10610 из 56294
Мы много раз ездили по этим дорогам. Я ехал сначала – на юг, потом – на восток. Там, где заканчивалась грунтовая дорога, я оставил машину и по знакомой тропе поднялся на высокое плато. У меня не было ни малейшего понятия относительно того, что делать дальше. Я начал петлять в поисках места для отдыха. Вдруг я обратил внимание на маленький участок слева. Видимо, химический состав верхнего слоя почвы там имел какую-то особенность. Однако когда посмотрел туда прямо, не обнаружил никаких отличий. Я остановился от него в нескольких футах и попытался «чувствовать», как всегда рекомендовал дон Хуан.
Я простоял неподвижно почти целый час. Мысли постепенно исчезали, и, наконец, внутренний разговор с самим собой полностью прекратился. Потом возникло раздражение. Оно, казалось, было в моем животе и становилось более острым, когда я поворачивался лицом прямо к тому участку, который пытался почувствовать. Появилось ощущение какого-то отталкивания, я почувствовал, что нужно уйти. Я пошел, осматривая землю сведенными глазами. Через некоторое время я наткнулся на большой плоский камень. Я остановился перед ним. В нем вроде бы не было ничего особенного, но почему-то он казался мне привлекательным. Ни какого-либо цвета, ни свечения. Но он мне нравился. Телу было хорошо и удобно. Я присел на камень и немного отдохнул.
Я бродил по плоскогорью и окружающим горам весь день, не зная, что делать, а в сумерках вернулся к плоскому камню. Я знал, что ночью буду на нем в безопасности.
На следующий день я зашел подальше в высокие горы на восток от плато. К вечеру я вышел на другое плато, еще более высокое, чем первое. Мне показалось, что я уже бывал в этих местах. Я осмотрелся, пытаясь сориентироваться, но не узнал ни одной из окружавших меня вершин. Тщательно выбрав подходящее место, я присел отдохнуть на краю голой каменистой площадки. Там мне было тепло, и я чувствовал себя спокойно.
…
Вдруг мое тело почувствовало удар, и его окутало что-то, что зажгло меня. Затем я осознал, что на меня падают лучи солнца. Я слабо различал далекие горы на западе. Солнце было уже над самым горизонтом. Я посмотрел прямо на него и увидел «линии мира». Я действительно воспринимал необычайное изобилие светящихся белых линий, пересекавших все вокруг меня. Я подумал было, что это солнечный свет так рассеивается ресницами. Я моргнул и взглянул еще раз. Линии были очень устойчивы и непрерывны. Они лежали на всем и проходили сквозь все. Я повернулся, разглядывая новый удивительный мир. Картина линий устойчиво сохранялась, даже когда я не смотрел в сторону солнца.
303 — 311 Встреча с союзником, остановка мира
Я простоял неподвижно почти целый час. Мысли постепенно исчезали, и, наконец, внутренний разговор с самим собой полностью прекратился. Потом возникло раздражение. Оно, казалось, было в моем животе и становилось более острым, когда я поворачивался лицом прямо к тому участку, который пытался почувствовать. Появилось ощущение какого-то отталкивания, я почувствовал, что нужно уйти. Я пошел, осматривая землю сведенными глазами. Через некоторое время я наткнулся на большой плоский камень. Я остановился перед ним. В нем вроде бы не было ничего особенного, но почему-то он казался мне привлекательным. Ни какого-либо цвета, ни свечения. Но он мне нравился. Телу было хорошо и удобно. Я присел на камень и немного отдохнул.
Я бродил по плоскогорью и окружающим горам весь день, не зная, что делать, а в сумерках вернулся к плоскому камню. Я знал, что ночью буду на нем в безопасности.
На следующий день я зашел подальше в высокие горы на восток от плато. К вечеру я вышел на другое плато, еще более высокое, чем первое. Мне показалось, что я уже бывал в этих местах. Я осмотрелся, пытаясь сориентироваться, но не узнал ни одной из окружавших меня вершин. Тщательно выбрав подходящее место, я присел отдохнуть на краю голой каменистой площадки. Там мне было тепло, и я чувствовал себя спокойно.
…
Вдруг мое тело почувствовало удар, и его окутало что-то, что зажгло меня. Затем я осознал, что на меня падают лучи солнца. Я слабо различал далекие горы на западе. Солнце было уже над самым горизонтом. Я посмотрел прямо на него и увидел «линии мира». Я действительно воспринимал необычайное изобилие светящихся белых линий, пересекавших все вокруг меня. Я подумал было, что это солнечный свет так рассеивается ресницами. Я моргнул и взглянул еще раз. Линии были очень устойчивы и непрерывны. Они лежали на всем и проходили сквозь все. Я повернулся, разглядывая новый удивительный мир. Картина линий устойчиво сохранялась, даже когда я не смотрел в сторону солнца.
303 — 311 Встреча с союзником, остановка мира
Мы пошли на восток. Было уже довольно темно. Вдруг откуда-то сзади из-за высоких кустов вылетели две вороны, пролетели над нами и скрылись за холмом. Дон Хуан сказал, что нас интересует именно этот холм.
Когда мы подошли к холму, дон Хуан обошел его вокруг и выбрал место у подножия, на юго-восточной стороне. Он очистил от хвороста, листьев и прочего мусора круглый пятачок диаметром около двух метров. Я пытался помогать, но дон Хуан с силой отодвинул меня решительным движением руки. Он прижал палец к губам, призывая к молчанию. Закончив готовить место, он втянул меня в центр круга, поставил лицом на юг и спиной к холму и шепнул на ухо, чтобы я повторял его движения. Потом он принялся как бы пританцовывать, ударяя подошвой правой ступни по земле. Серии из семи ровных ударов перемежались короткими сериями из трех быстрых постукиваний.
271 — 274 Место встречи с Ла Каталиной
Когда мы подошли к холму, дон Хуан обошел его вокруг и выбрал место у подножия, на юго-восточной стороне. Он очистил от хвороста, листьев и прочего мусора круглый пятачок диаметром около двух метров. Я пытался помогать, но дон Хуан с силой отодвинул меня решительным движением руки. Он прижал палец к губам, призывая к молчанию. Закончив готовить место, он втянул меня в центр круга, поставил лицом на юг и спиной к холму и шепнул на ухо, чтобы я повторял его движения. Потом он принялся как бы пританцовывать, ударяя подошвой правой ступни по земле. Серии из семи ровных ударов перемежались короткими сериями из трех быстрых постукиваний.
271 — 274 Место встречи с Ла Каталиной
Мы взобрались на самую высокую точку холма – вершину скалы вулканического происхождения. Там мы сели лицом к югу и устроились поудобнее, прислонившись к камню. Перед нами простиралась поистине величественная картина: холмы, холмы без конца и края.
– Запечатлей все это в памяти, – прошептал мне на ухо дон Хуан. – Здесь – твое место. Утром ты видел, и это был знак. Ты нашел это место с помощью видения.
…
– Запечатлей каждую деталь в своей памяти. Сюда ты будешь приходить в сновидениях. Здесь ты встретишься с силами, здесь однажды тебе будут открыты тайны. Ты охотишься за силой; это – твое место, и здесь ты будешь запасать свои ресурсы. Сейчас то, что я говорю, лишено для тебя смысла. Так что пусть пока это останется бессмыслицей.
182 — 197 Место силы/смерти Карлоса
– Запечатлей все это в памяти, – прошептал мне на ухо дон Хуан. – Здесь – твое место. Утром ты видел, и это был знак. Ты нашел это место с помощью видения.
…
– Запечатлей каждую деталь в своей памяти. Сюда ты будешь приходить в сновидениях. Здесь ты встретишься с силами, здесь однажды тебе будут открыты тайны. Ты охотишься за силой; это – твое место, и здесь ты будешь запасать свои ресурсы. Сейчас то, что я говорю, лишено для тебя смысла. Так что пусть пока это останется бессмыслицей.
182 — 197 Место силы/смерти Карлоса
Я огляделся. Мы стояли на плоской вершине очень большого высокого холма. Я хотел было подойти к чему-то, что показалось мне краем площадки или трещиной в скале, но дон Хуан подскочил ко мне и удержал на месте.
…
После еды я почувствовал, что очень хочу спать. Дон Хуан предложил мне использовать технику смотрения без фокусировки и выбрать подходящее для сна место на вершине холма, где я видел куст.
Я выбрал. Дон Хуан собрал на этом месте мусор и сделал круг, диаметр которого равнялся длине моего тела. Очень аккуратно он сорвал несколько веток и подмел площадку внутри круга. Он только делал метущие движения над поверхностью земли, в действительности ее не касаясь. Потом он собрал все камни внутри круга и сложил их в центре, тщательно рассортировав по размеру на две кучки с равным количеством камней в каждой.
– Что ты делаешь с этими камнями? – спросил я.
– Это не камни, – ответил он. – Это – струны. Они будут удерживать твое место взвешенным.
Он взял камни из кучки поменьше и выложил их по границе круга на равном расстоянии друг от друга. Действуя как каменщик, дон Хуан палкой прочно закрепил в земле каждый камень.
Меня он внутрь круга не пустил, а велел ходить вокруг и наблюдать за тем, что он делает. Я насчитал восемнадцать камней, которые он укладывал по очереди против часовой стрелки.
– Теперь беги вниз и жди у подножия холма, – велел он. – А я подойду к краю и гляну, в подходящем ли ты месте стоишь.
– Что ты собираешься делать?
– Собираюсь бросить тебе каждую из этих струн, – ответил он, указывая на кучку более крупных камней. – А ты должен выложить их на земле, там, где я покажу, таким же образом, как я здесь выложил маленькие. Ты должен быть в высшей степени внимателен. Когда человек имеет дело с силой, он должен быть безупречен. Ошибки здесь смертельны. Каждый из этих камней – это струна, которая может убить нас, если мы оставим ее незакрепленной. Поэтому у тебя нет ни малейшей возможности ошибиться. Твой взгляд должен быть прикован к струне, когда я буду ее бросать и когда она упадет на землю. Если ты отвлечешься хоть на что-то, струна станет обычным камнем, и ты не сможешь отличить ее от множества обычных камней, разбросанных вокруг.
…
Сон освежил меня. Я чувствовал себя обновленным и счастливым. Ветер меня не беспокоил. Мне не было холодно. Подперев голову руками, я осмотрелся. Раньше я не обращал внимания на то, что вершина холма находилась на довольно большой высоте. На западе открывался впечатляющий вид. Я видел огромное пространство: низкие холмы, постепенно переходившие в плоскую поверхность пустыни, расстилавшейся до самого горизонта. С севера на восток протянулись хребты коричневых горных вершин. На юге лежали бесконечные цепи холмов и низин, а вдали виднелся синеватый горный массив.
Я сел. Дона Хуана нигде не было видно. Мною овладел внезапный страх; я подумал, что он мог уйти, оставив меня в одиночестве, а обратного пути к машине я не знал. Я снова улегся на подстилку из веток, и, удивительно, но мое беспокойство исчезло. Меня опять охватил покой и прелестное ощущение благополучия. Это чувство было для меня совершенно новым, мысли, казалось, выключились. Я был счастлив. Я чувствовал себя здоровым. Меня буквально затопило странное спокойное возбуждение. С запада дул мягкий ветерок. Он волной пробегал вдоль тела, но холодно от этого не становилось. Я чувствовал его дуновение на лице и за ушами. Это было похоже на мягкие волны теплого прибоя, который окатывал меня, отступал, снова окатывал… Я пребывал в странном состоянии бытия. Оно не имело параллелей в моей занятой и неустроенной жизни. Я заплакал. Но не от печали. И не от жалости к себе. Я заплакал от радости, от какой-то необъяснимой и невыразимой радости.
Мне хотелось остаться на этом месте навсегда. Я, наверное, так бы и поступил, но откуда-то явился дон Хуан и выдернул меня из круга.
…
После еды я почувствовал, что очень хочу спать. Дон Хуан предложил мне использовать технику смотрения без фокусировки и выбрать подходящее для сна место на вершине холма, где я видел куст.
Я выбрал. Дон Хуан собрал на этом месте мусор и сделал круг, диаметр которого равнялся длине моего тела. Очень аккуратно он сорвал несколько веток и подмел площадку внутри круга. Он только делал метущие движения над поверхностью земли, в действительности ее не касаясь. Потом он собрал все камни внутри круга и сложил их в центре, тщательно рассортировав по размеру на две кучки с равным количеством камней в каждой.
– Что ты делаешь с этими камнями? – спросил я.
– Это не камни, – ответил он. – Это – струны. Они будут удерживать твое место взвешенным.
Он взял камни из кучки поменьше и выложил их по границе круга на равном расстоянии друг от друга. Действуя как каменщик, дон Хуан палкой прочно закрепил в земле каждый камень.
Меня он внутрь круга не пустил, а велел ходить вокруг и наблюдать за тем, что он делает. Я насчитал восемнадцать камней, которые он укладывал по очереди против часовой стрелки.
– Теперь беги вниз и жди у подножия холма, – велел он. – А я подойду к краю и гляну, в подходящем ли ты месте стоишь.
– Что ты собираешься делать?
– Собираюсь бросить тебе каждую из этих струн, – ответил он, указывая на кучку более крупных камней. – А ты должен выложить их на земле, там, где я покажу, таким же образом, как я здесь выложил маленькие. Ты должен быть в высшей степени внимателен. Когда человек имеет дело с силой, он должен быть безупречен. Ошибки здесь смертельны. Каждый из этих камней – это струна, которая может убить нас, если мы оставим ее незакрепленной. Поэтому у тебя нет ни малейшей возможности ошибиться. Твой взгляд должен быть прикован к струне, когда я буду ее бросать и когда она упадет на землю. Если ты отвлечешься хоть на что-то, струна станет обычным камнем, и ты не сможешь отличить ее от множества обычных камней, разбросанных вокруг.
…
Сон освежил меня. Я чувствовал себя обновленным и счастливым. Ветер меня не беспокоил. Мне не было холодно. Подперев голову руками, я осмотрелся. Раньше я не обращал внимания на то, что вершина холма находилась на довольно большой высоте. На западе открывался впечатляющий вид. Я видел огромное пространство: низкие холмы, постепенно переходившие в плоскую поверхность пустыни, расстилавшейся до самого горизонта. С севера на восток протянулись хребты коричневых горных вершин. На юге лежали бесконечные цепи холмов и низин, а вдали виднелся синеватый горный массив.
Я сел. Дона Хуана нигде не было видно. Мною овладел внезапный страх; я подумал, что он мог уйти, оставив меня в одиночестве, а обратного пути к машине я не знал. Я снова улегся на подстилку из веток, и, удивительно, но мое беспокойство исчезло. Меня опять охватил покой и прелестное ощущение благополучия. Это чувство было для меня совершенно новым, мысли, казалось, выключились. Я был счастлив. Я чувствовал себя здоровым. Меня буквально затопило странное спокойное возбуждение. С запада дул мягкий ветерок. Он волной пробегал вдоль тела, но холодно от этого не становилось. Я чувствовал его дуновение на лице и за ушами. Это было похоже на мягкие волны теплого прибоя, который окатывал меня, отступал, снова окатывал… Я пребывал в странном состоянии бытия. Оно не имело параллелей в моей занятой и неустроенной жизни. Я заплакал. Но не от печали. И не от жалости к себе. Я заплакал от радости, от какой-то необъяснимой и невыразимой радости.
Мне хотелось остаться на этом месте навсегда. Я, наверное, так бы и поступил, но откуда-то явился дон Хуан и выдернул меня из круга.
</>
Re: Т.е. заглядывание в чёрный ящик это сплошные догадки.
eugzol в посте Metapractice (оригинал в ЖЖ)
--поведение субъекта - это бихевиоризм
--рациональное самоосознание субъекта - это когнитивизм
Вроде так.
--активность его бессознательного по различным наблюдаемым косвенным проявлениям - это снова бихевиоризм
В общепринятом научном смысле – нет. Это будет скорее "нейро-чего-нибудь-там".
...но, ежели мы:
--строим догадки о ментальной активности субъекта в целом
--или догадки о бессознательной активности самого себя
...а также строим МОДЕЛИ того, как вот такие-то "входы" (стимулы) могут превратиться в такие-то "выходы" (сигналы и/или поведение)
...то это уже заглядывание в "чёрный ящик".
Точно.
Т.е. заглядывание в чёрный ящик это сплошные догадки.
Вообще говоря любое чуть более чем примитивное описание причинно-следственной связки о стимулах и реакциях уже будет обращением к содержимому чёрного ящика.
--рациональное самоосознание субъекта - это когнитивизм
Вроде так.
--активность его бессознательного по различным наблюдаемым косвенным проявлениям - это снова бихевиоризм
В общепринятом научном смысле – нет. Это будет скорее "нейро-чего-нибудь-там".
...но, ежели мы:
--строим догадки о ментальной активности субъекта в целом
--или догадки о бессознательной активности самого себя
...а также строим МОДЕЛИ того, как вот такие-то "входы" (стимулы) могут превратиться в такие-то "выходы" (сигналы и/или поведение)
...то это уже заглядывание в "чёрный ящик".
Точно.
Т.е. заглядывание в чёрный ящик это сплошные догадки.
Вообще говоря любое чуть более чем примитивное описание причинно-следственной связки о стимулах и реакциях уже будет обращением к содержимому чёрного ящика.
Понятно.
</>
Т.е. заглядывание в чёрный ящик это сплошные догадки.
metanymous в посте Metapractice (оригинал в ЖЖ)
--*А если мы вспоминаем о своей собственной в памяти звучащей речи, то это есть в чёрном или не в чёрном ящике?
--Это не сильно отличается от предыдущего кейса. Поскольку по прошествию времени мы уже становимся другими людьми. И воспоминания будут содержать проекции из настоящего, наложенные на действительный опыт прошлого.
Получилась какая-то слишком сложная мыслительная конструкция. И я в ней запутался.
И опять же, как и в случае выше, будут инварианты, которые переживут все преобразования информации.
Это верно. Но, это уже отдельная мысль.
--Является ли человечье подсознание чёрным ящиком для сознания этого же субъекта?
--А в чём сомнения?
Т.е. ежели мы изучаем:
--поведение субъекта - это бихевиоризм
--рациональное самоосознание субъекта - это когнитивизм
--активность его бессознательного по различным наблюдаемым косвенным проявлениям - это снова бихевиоризм
...но, ежели мы:
--строим догадки о ментальной активности субъекта в целом
--или догадки о бессознательной активности самого себя
...то это уже заглядывание в "чёрный ящик".
Т.е. заглядывание в чёрный ящик это сплошные догадки.
--Это не сильно отличается от предыдущего кейса. Поскольку по прошествию времени мы уже становимся другими людьми. И воспоминания будут содержать проекции из настоящего, наложенные на действительный опыт прошлого.
Получилась какая-то слишком сложная мыслительная конструкция. И я в ней запутался.
И опять же, как и в случае выше, будут инварианты, которые переживут все преобразования информации.
Это верно. Но, это уже отдельная мысль.
--Является ли человечье подсознание чёрным ящиком для сознания этого же субъекта?
--А в чём сомнения?
Т.е. ежели мы изучаем:
--поведение субъекта - это бихевиоризм
--рациональное самоосознание субъекта - это когнитивизм
--активность его бессознательного по различным наблюдаемым косвенным проявлениям - это снова бихевиоризм
...но, ежели мы:
--строим догадки о ментальной активности субъекта в целом
--или догадки о бессознательной активности самого себя
...то это уже заглядывание в "чёрный ящик".
Т.е. заглядывание в чёрный ящик это сплошные догадки.
</>
Re: Опыт - его мета отражение - его мета мета внутренняя р
eugzol в посте Metapractice (оригинал в ЖЖ)
Потому что мы можем заранее переводить информацию из чёрного ящика на внешние якоря... и обратно на их внутреннюю репрезентацию. Т.е. внутренний опыт, в его внешнее мета отражение. И далее, внешнее мета отражение переводить во внутренней мета мета отражение.
Содержимое "чёрного ящика" всегда есть ээ умозрительная концепция. В то же время поверхность (входы/выходы) "черного ящика" есть сенсорный опыт. Если мы расширяем сенсорный опыт, мы сдвигаем границу ЧЯ "внутрь".
Содержимое "чёрного ящика" всегда есть ээ умозрительная концепция. В то же время поверхность (входы/выходы) "черного ящика" есть сенсорный опыт. Если мы расширяем сенсорный опыт, мы сдвигаем границу ЧЯ "внутрь".
</>
Опыт - его мета отражение - его мета мета внутренняя реп
metanymous в посте Metapractice (оригинал в ЖЖ)
Правда, мы разве в обсуждении неких тренировок/упражнений/жизненных приключений метапрактиков как раз не занимаемся именно анализом:
– текста (т.е. закодированного в цифровой форме опыта) по мотивам
– искажённых воспоминаний
– о некоем опыте
Сколько угодно занимается такими вещами.
И ничего, особо по этому поводу не страдаем.
Ну, движущей силой нынешней разборки является вовсе не избегание страдания.
Потому что заранее специально настраиваем/затачиваем мозги хранить некие инварианты опыта, которые будут без искажений отображаться и в памяти, и затем в написанном по мотивам воспоминаний тексте.
Потому что мы можем заранее переводить информацию из чёрного ящика на внешние якоря... и обратно на их внутреннюю репрезентацию. Т.е. внутренний опыт, в его внешнее мета отражение. И далее, внешнее мета отражение переводить во внутренней мета мета отражение.
И всё то же в обратном порядке.
– текста (т.е. закодированного в цифровой форме опыта) по мотивам
– искажённых воспоминаний
– о некоем опыте
Сколько угодно занимается такими вещами.
И ничего, особо по этому поводу не страдаем.
Ну, движущей силой нынешней разборки является вовсе не избегание страдания.
Потому что заранее специально настраиваем/затачиваем мозги хранить некие инварианты опыта, которые будут без искажений отображаться и в памяти, и затем в написанном по мотивам воспоминаний тексте.
Потому что мы можем заранее переводить информацию из чёрного ящика на внешние якоря... и обратно на их внутреннюю репрезентацию. Т.е. внутренний опыт, в его внешнее мета отражение. И далее, внешнее мета отражение переводить во внутренней мета мета отражение.
И всё то же в обратном порядке.
Субмодальное исследование собственной памяти с хранящихся в ней записей речи других субъектов есть работа с собственным "чёрным ящиком".
Выбор границ ЧЯ есть вопрос прагматического административного решения, а не типа философский. Выбор границ ЧЯ определяет, какими будут ОБЪЕКТ И ПРЕДМЕТ исследования (или, иначе говоря, на каком ИНТЕРФЕЙСЕ будет осуществляться моделирование).
Когда речь идёт о моделировании субмодальностей сами субмодальности, конечно, не являются содержимым ЧЯ. Содержимым ЧЯ будет собственно контент воспоминаний.
Например, исследование записей содержания и интонаций сказанного третьими лицами будет моя работа с моим собственным чёрным ящиком!
Ну, это соллипсизм какой-то :) Если интонации надлежащим образом зафиксированы, это будет работа с объективным феноменом. Ежели вы достаточно хорошо натренированы различать интонации и писать транскрипты, вы сохраните существенные инварианты слов и интонаций и, тем самым, не будет иметь прагматического значения что там исследуется – ваши репрезентации или "реальная" речь. Поскольку существенные для конкретной модели черты реальной речи будут отражены в ваших субъективных репрезентациях.
Исследование интонационных языкоидов при плохой организации работы может оказаться проективной работой с "черным ящиком".
Несомненно. То есть вопрос в том, как натренировать свой "мозг" на сохранение существенных для моделирования инвариантов опыта. И как мы можем достоверно знать, что работаем с опытом, а не проекциями.
Выбор границ ЧЯ есть вопрос прагматического административного решения, а не типа философский. Выбор границ ЧЯ определяет, какими будут ОБЪЕКТ И ПРЕДМЕТ исследования (или, иначе говоря, на каком ИНТЕРФЕЙСЕ будет осуществляться моделирование).
Когда речь идёт о моделировании субмодальностей сами субмодальности, конечно, не являются содержимым ЧЯ. Содержимым ЧЯ будет собственно контент воспоминаний.
Например, исследование записей содержания и интонаций сказанного третьими лицами будет моя работа с моим собственным чёрным ящиком!
Ну, это соллипсизм какой-то :) Если интонации надлежащим образом зафиксированы, это будет работа с объективным феноменом. Ежели вы достаточно хорошо натренированы различать интонации и писать транскрипты, вы сохраните существенные инварианты слов и интонаций и, тем самым, не будет иметь прагматического значения что там исследуется – ваши репрезентации или "реальная" речь. Поскольку существенные для конкретной модели черты реальной речи будут отражены в ваших субъективных репрезентациях.
Исследование интонационных языкоидов при плохой организации работы может оказаться проективной работой с "черным ящиком".
Несомненно. То есть вопрос в том, как натренировать свой "мозг" на сохранение существенных для моделирования инвариантов опыта. И как мы можем достоверно знать, что работаем с опытом, а не проекциями.
Дочитали до конца.