Показаны записи 50581 - 50590 из 56266
К сожалению, большая часть из всего, что Эриксон наблюдал и знал о функционировании человека, было сжато им до стенографически кратких замечаний о сознании и бессознательном. Несмотря на его частые заявления о том, что подобное разделение человеческой природы на сознательный и бессознательный уровень функционирования является всего лишь “концептуальным убеждением”, оно может иногда приводить к чрезмерному упрощению, вызывающему замешательство и недоразумения.
Термин “бессознательное” не только содержит в себе множество нежелательных и неточных сопутствующих значений, связанных с различными психологическими теориями, но и сама двойственность понятия “сознание-бессознательное” оказывается недостаточной для адекватного понимания эриксоновского восприятия человеческой личности.
Так, например, термин “бессознательное” автоматически или полуавтоматически вызывает у большинства из нас ассоциации с идеями Фрейда и Юнга, которые вообще не имеют никакого отношения к представлениям Эриксона. И даже когда такие традиционные теоретические ассоциации преодолеваются, остаются проблемы с присущим этим теориям мистическим представлениям о всезнающем, никогда не ошибающемся бессознательном. Представлением, раздуваемым то ли с помощью игры ума, то ли с помощью наркотических веществ.
Как станет понятно из материала, изложенного в настоящей главе, ни один из таких вариантов использования термина “бессознательное” не имеет отношения к тому, что вкладывал в данное понятие сам Эриксон. Все это не означает, что Эриксон не осознавал возможность возникновения таких теоретических недоразумений. Ранее он иногда использовал термин “подсознательное”, а термин “бессознательное” намеренно брал в кавычки, подчеркивая, что его не следует понимать буквально. Позднее он вместо выражения “различные уровни осознавания” стал говорить о “потенциальных возможностях индивида” либо “полезных нереализованных знаниях о самом себе”. Но обычно он использовал термин “бессознательное” без какого-то специфического подтекста, хотя следует еще раз подчеркнуть: значение, вкладываемое им в данный термин, полностью отличалось от того, которое вкладывается в него другими авторами. Действительное понимание эриксоновского значения термина “бессознательное” требует принятия его понимания природы человека без каких-либо собственных толкований.
Неадекватное употребление термина “бессознательное” является препятствием для понимания тех фундаментальных идей, на которых основывается эриксоновский подход. Как уже отмечалось ранее, противопоставление сознания и бессознательного само по себе уже может служить источником замешательства.
Такое противопоставление часто приводит к сомнительному в данном случае использованию подхода, предполагающего противопоставление правого и левого полушарий мозга (подобное противопоставление действительно можно применить почти ко всем двойственным проявлениям человеческого поведения), что будет лишь мешать пониманию той сложности поведения, которую наблюдал Эриксон. Для него было очевидным существование многих уровней осознавания и переработки информации на основе различных сознательных и бессознательных предпосылок. Поэтому следует старательно избегать смешивания “теоретических представлений” с действительно точным описанием реальности. Проводя свои наблюдения, Эриксон смог увидеть в людях гораздо большее количество различных сторон, чем предполагает двойственный подход.
Предваряя этим предисловием приводимые далее высказывания самого Эриксона, которые продемонстрируют читателю большое количество возможных классификаций, попытаемся подвести итог нашего обзора значения термина “бессознательное” у Милтона Эриксона.
Хейвенс Р. Х 92 Мудрость Милтона Эриксона/Пер. с англ. А.С. Ригина. — М.: Независимая фирма “Класс”, 1999. — 400 с. — (Библиотека психологии и психотерапии). ISBN 5-86375-109-6 (РФ)
Термин “бессознательное” не только содержит в себе множество нежелательных и неточных сопутствующих значений, связанных с различными психологическими теориями, но и сама двойственность понятия “сознание-бессознательное” оказывается недостаточной для адекватного понимания эриксоновского восприятия человеческой личности.
Так, например, термин “бессознательное” автоматически или полуавтоматически вызывает у большинства из нас ассоциации с идеями Фрейда и Юнга, которые вообще не имеют никакого отношения к представлениям Эриксона. И даже когда такие традиционные теоретические ассоциации преодолеваются, остаются проблемы с присущим этим теориям мистическим представлениям о всезнающем, никогда не ошибающемся бессознательном. Представлением, раздуваемым то ли с помощью игры ума, то ли с помощью наркотических веществ.
Как станет понятно из материала, изложенного в настоящей главе, ни один из таких вариантов использования термина “бессознательное” не имеет отношения к тому, что вкладывал в данное понятие сам Эриксон. Все это не означает, что Эриксон не осознавал возможность возникновения таких теоретических недоразумений. Ранее он иногда использовал термин “подсознательное”, а термин “бессознательное” намеренно брал в кавычки, подчеркивая, что его не следует понимать буквально. Позднее он вместо выражения “различные уровни осознавания” стал говорить о “потенциальных возможностях индивида” либо “полезных нереализованных знаниях о самом себе”. Но обычно он использовал термин “бессознательное” без какого-то специфического подтекста, хотя следует еще раз подчеркнуть: значение, вкладываемое им в данный термин, полностью отличалось от того, которое вкладывается в него другими авторами. Действительное понимание эриксоновского значения термина “бессознательное” требует принятия его понимания природы человека без каких-либо собственных толкований.
Неадекватное употребление термина “бессознательное” является препятствием для понимания тех фундаментальных идей, на которых основывается эриксоновский подход. Как уже отмечалось ранее, противопоставление сознания и бессознательного само по себе уже может служить источником замешательства.
Такое противопоставление часто приводит к сомнительному в данном случае использованию подхода, предполагающего противопоставление правого и левого полушарий мозга (подобное противопоставление действительно можно применить почти ко всем двойственным проявлениям человеческого поведения), что будет лишь мешать пониманию той сложности поведения, которую наблюдал Эриксон. Для него было очевидным существование многих уровней осознавания и переработки информации на основе различных сознательных и бессознательных предпосылок. Поэтому следует старательно избегать смешивания “теоретических представлений” с действительно точным описанием реальности. Проводя свои наблюдения, Эриксон смог увидеть в людях гораздо большее количество различных сторон, чем предполагает двойственный подход.
Предваряя этим предисловием приводимые далее высказывания самого Эриксона, которые продемонстрируют читателю большое количество возможных классификаций, попытаемся подвести итог нашего обзора значения термина “бессознательное” у Милтона Эриксона.
Хейвенс Р. Х 92 Мудрость Милтона Эриксона/Пер. с англ. А.С. Ригина. — М.: Независимая фирма “Класс”, 1999. — 400 с. — (Библиотека психологии и психотерапии). ISBN 5-86375-109-6 (РФ)
I have finally became able to verbalise this in a slightly academic tone:
The impact of preference for knowledge that is suitable for processing by the left hemisphere is one of the most important issues underlying development and utilisation of management knowledge. Our schooling, culture and theoretical tools train us in ‘left hemisphere thinking’ and stimulate the left-hemispheric processing of information and its dominance.
What most of ‘research’ does is explication of ‘what is known to the right hemisphere’ as intuition, wisdom, implicit knowledge and alike structures into a language and logical form that is suitable to be processed by the left hemisphere. The explication mode certainly has its value, because knowledge becomes easy to disseminate, comprehend and recombine. Explication is not the same as the creation mode, which is associated with changes in deep structure of knowledge. These two acts of thinking should be distinguished.
The problem with the functioning of the left hemisphere is that it is arguably the most dissociated and de-contextualised part of a brain and entire body. Dissociation comes at a cost: people do not notice impact they make and lose control over their own preferences and subsequent decisions - cognitive dissonance appears and one hand doesn't know what the other does...
http://dvv7.blogspot.com/
The impact of preference for knowledge that is suitable for processing by the left hemisphere is one of the most important issues underlying development and utilisation of management knowledge. Our schooling, culture and theoretical tools train us in ‘left hemisphere thinking’ and stimulate the left-hemispheric processing of information and its dominance.
What most of ‘research’ does is explication of ‘what is known to the right hemisphere’ as intuition, wisdom, implicit knowledge and alike structures into a language and logical form that is suitable to be processed by the left hemisphere. The explication mode certainly has its value, because knowledge becomes easy to disseminate, comprehend and recombine. Explication is not the same as the creation mode, which is associated with changes in deep structure of knowledge. These two acts of thinking should be distinguished.
The problem with the functioning of the left hemisphere is that it is arguably the most dissociated and de-contextualised part of a brain and entire body. Dissociation comes at a cost: people do not notice impact they make and lose control over their own preferences and subsequent decisions - cognitive dissonance appears and one hand doesn't know what the other does...
http://dvv7.blogspot.com/
урааа...!.. бай-бай дальтонизм!... =))...
http://overnightexpres.livejournal.com/70575.html
http://overnightexpres.livejournal.com/70575.html
Настоятельно рекомендую ознакомиться с работами Б.Ф. Скиннера непосредоственно, вместо того чтобы обращать внимание на выхолащивающие суть пересказы третьих лиц. Например, в книге Science and Human Behavior очень подробно и системно излагаются основные идеи проффесора Скиннера.
Поскольку процент парадоксального сна у самых древних из ныне живущих млекопитающих - яйцекладущего утконоса и сумчатого опоссума - наиболее высок, то, казалось бы, именно он должен быть главным или даже единственным видом сна у холоднокровных позвоночных - пресмыкающихся, земноводных и рыб. Скорее всего, у них вовсе нет парадоксального сна, хотя в настоящее время вопрос этот изучен явно недостаточно.
С другой стороны, если бы парадоксальный сон появился в эволюции раньше, чем медленноволновый, какова могла быть его функция? Ведь это состояние, как ясно из всего вышеизложенного, - отнюдь не покой, а своеобразная активность мозга, так называемое бодрствование, направленное внутрь. Зачем мозгу холоднокровного два вида бодрствования? И когда он "отдыхает"?
Для решения этого противоречия мы предлагаем гипотезу (см. схему), согласно которой в поведении холоднокровных имеются два состояния - активность и покой. В состоянии активности их мозг реализует главным образом генетически закрепленные программы поведения; а возможности обучения, приобретения нового опыта у них крайне ограничены. В состоянии покоя организм пойкилотермных остывает, а мозг "выключается".
Схема появления парадоксального сна.
Слева - физиологические состояния у холоднокровных
справа - у теплокровных (птиц, млекопитающих); снизу вверх - смена этих состояний в ходе эволюции.
У появившихся в эволюции теплокровных (гомойотермных) животных мозг получает способность работать и в состоянии покоя, так что состояние "выключенного" мозга исчезает. Возникают два эволюционно новых состояния - бодрствование и медленный сон, связанные с тонической де- и гиперполяризацией коры мозга соответственно.
Хорошо известно, что бодрствование млекопитающих и птиц в несравненно большей степени гибко, адаптивно и восприимчиво к изменению внешних условий. У высокоорганизованных млекопитающих с крупным и хорошо развитым мозгом индивидуальный опыт, "память индивида", играет не меньшую роль, чем наследственность, "память вида".
Что же касается "примитивного" бодрствования холоднокровных, то его механизмы не исчезают, но теряют способность анализировать внешние сигналы и непосредственно управлять поведением. Это состояние перемещается из суточной фазы активности в фазу покоя и превращается в парадоксальный сон - архаическое бодрствование, функция которого - своего рода программирование мозга согласно планам врожденного поведения и адаптация этих программ в соответствии с приобретаемым опытом в ходе индивидуального развития.
Таким образом, если наша гипотеза верна, состояния бодрствования ("неободрствование") и медленного сна появились в эволюции одновременно с возникновением гомойотермии, а парадоксальный сон представляет собой как бы "археободрствование", результат эволюционной трансформации примитивного бодрствования холоднокровных.
Предлагаемая гипотеза дает ключ к разрешению важнейшего "парадокса парадоксального сна": почему это эволюционно древнее состояние не удается обнаружить у эволюционно древних видов животных?
_____________
5См.: Ковальзон В.М. Природа сна//Природа. 1999. N8. С.172-179.
С другой стороны, если бы парадоксальный сон появился в эволюции раньше, чем медленноволновый, какова могла быть его функция? Ведь это состояние, как ясно из всего вышеизложенного, - отнюдь не покой, а своеобразная активность мозга, так называемое бодрствование, направленное внутрь. Зачем мозгу холоднокровного два вида бодрствования? И когда он "отдыхает"?
Для решения этого противоречия мы предлагаем гипотезу (см. схему), согласно которой в поведении холоднокровных имеются два состояния - активность и покой. В состоянии активности их мозг реализует главным образом генетически закрепленные программы поведения; а возможности обучения, приобретения нового опыта у них крайне ограничены. В состоянии покоя организм пойкилотермных остывает, а мозг "выключается".
Схема появления парадоксального сна.
Слева - физиологические состояния у холоднокровных
справа - у теплокровных (птиц, млекопитающих); снизу вверх - смена этих состояний в ходе эволюции.
У появившихся в эволюции теплокровных (гомойотермных) животных мозг получает способность работать и в состоянии покоя, так что состояние "выключенного" мозга исчезает. Возникают два эволюционно новых состояния - бодрствование и медленный сон, связанные с тонической де- и гиперполяризацией коры мозга соответственно.
Хорошо известно, что бодрствование млекопитающих и птиц в несравненно большей степени гибко, адаптивно и восприимчиво к изменению внешних условий. У высокоорганизованных млекопитающих с крупным и хорошо развитым мозгом индивидуальный опыт, "память индивида", играет не меньшую роль, чем наследственность, "память вида".
Что же касается "примитивного" бодрствования холоднокровных, то его механизмы не исчезают, но теряют способность анализировать внешние сигналы и непосредственно управлять поведением. Это состояние перемещается из суточной фазы активности в фазу покоя и превращается в парадоксальный сон - архаическое бодрствование, функция которого - своего рода программирование мозга согласно планам врожденного поведения и адаптация этих программ в соответствии с приобретаемым опытом в ходе индивидуального развития.
Таким образом, если наша гипотеза верна, состояния бодрствования ("неободрствование") и медленного сна появились в эволюции одновременно с возникновением гомойотермии, а парадоксальный сон представляет собой как бы "археободрствование", результат эволюционной трансформации примитивного бодрствования холоднокровных.
Предлагаемая гипотеза дает ключ к разрешению важнейшего "парадокса парадоксального сна": почему это эволюционно древнее состояние не удается обнаружить у эволюционно древних видов животных?
_____________
5См.: Ковальзон В.М. Природа сна//Природа. 1999. N8. С.172-179.
http://galactic.org.ua/Prostranstv/p_neiro-pcix-4-1.htm
НЕОБЫЧАЙНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ В МИРЕ СНА ИСНОВИДЕНИЙ
продолжение
III. ЭВОЛЮЦИЯ СНА
Итак, данные, приведенные Жуве в его необыкновенном романе (!), обладают абсолютной достоверностью и вполне современны. Глядя на эти таблицы, невольно возникает вопрос: когда и зачем появился парадоксальный сон со сновидениями? Попробуем найти ответ.
Основные признаки медленного и парадоксального сна, описанные у человека, отмечаются у всех теплокровных животных - млекопитающих и птиц. При этом характерно, что, несмотря на некоторые весьма интересные отличия, связанные с особенностями экологии данного вида (эта тема выходит за рамки нашей статьи), в целом никакого существенного усложнения количественных и качественных проявлений медленного и особенно парадоксального сна в ходе прогрессивной эволюции млекопитающих не обнаруживается.
Так, у примитивного сумчатого млекопитающего - американского опоссума, чей мозг по ряду анатомических признаков сохраняет "рептильи" черты, электрофизиологическая картина обеих фаз сна такая же, как и у высокоорганизованных млекопитающих с развитой корой (например у хищных) и мало отличается от сна приматов и человека. Парадоксальный сон у опоссума занимает до 30% всего сна, т.е. больше, чем у человека (20-25%). Однако еще более высок этот показатель у хорька, высокоразвитого млекопитающего с весьма сложным поведением (до 40%).
До недавнего времени считалось, что имеются лишь два исключения из общего правила: древнейшее яйцекладущее млекопитающее - австралийская ехидна и высокоорганизованные млекопитающие, живущие в воде, но дышащие воздухом, - дельфины, которые не имеют парадоксального сна. Но в последние годы выяснилось, что у другого яйцекладущего млекопитающего, утконоса, парадоксальный сон занимает рекордно высокий процент - около 50% всего сна. Появились также два независимых сообщения, что признаки парадоксального сна обнаружены и у ехидны. Однако эти данные вызывают серьезные сомнения и нуждаются в подтверждении. Вместе с тем в эволюции однопроходных утконос появился значительно раньше, чем ехидна, мозг которой гораздо крупнее и сложнее организован, а в коре больших полушарий больше борозд и извилин. По всей видимости, редукция парадоксального сна у ехидны носит вторичный характер и возникла в ходе адаптивной радиации этого вида.
Что же касается дельфинов, то недавние наблюдения, проведенные Л.М. Мухаметовым с сотрудниками на нескольких видах китообразных, показали, что небольшие периоды парадоксального сна у этих животных все же имеют место.
Напротив, сон холоднокровных (пойкилотермных) позвоночных носит монотонный характер. Поскольку электрическая активность мозга у них даже в условиях повышенной температуры окружающей среды резко отличается от таковой млекопитающих, то говорить о наличии у них тех или иных аналогов медленного и парадоксального сна в настоящий момент затруднительно. Особенно загадочно выглядит в этой связи возникновение и эволюция парадоксального сна: ведь это состояние по совокупности морфологических и функциональных признаков явно архаично. Достаточно напомнить, что парадоксальный сон запускается из наиболее древних структур - ромбовидного и продолговатого мозга. Специальные опыты показали, что для периодического возникновения этого состояния сохранность более высоко лежащих отделов мозга не требуется. Парадоксальный сон доминирует в раннем онтогенезе, а у взрослых животных в таком состоянии исчезает терморегуляция, организм на время становится пойкилотермным и т.д.
НЕОБЫЧАЙНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ В МИРЕ СНА ИСНОВИДЕНИЙ
продолжение
III. ЭВОЛЮЦИЯ СНА
Итак, данные, приведенные Жуве в его необыкновенном романе (!), обладают абсолютной достоверностью и вполне современны. Глядя на эти таблицы, невольно возникает вопрос: когда и зачем появился парадоксальный сон со сновидениями? Попробуем найти ответ.
Основные признаки медленного и парадоксального сна, описанные у человека, отмечаются у всех теплокровных животных - млекопитающих и птиц. При этом характерно, что, несмотря на некоторые весьма интересные отличия, связанные с особенностями экологии данного вида (эта тема выходит за рамки нашей статьи), в целом никакого существенного усложнения количественных и качественных проявлений медленного и особенно парадоксального сна в ходе прогрессивной эволюции млекопитающих не обнаруживается.
Так, у примитивного сумчатого млекопитающего - американского опоссума, чей мозг по ряду анатомических признаков сохраняет "рептильи" черты, электрофизиологическая картина обеих фаз сна такая же, как и у высокоорганизованных млекопитающих с развитой корой (например у хищных) и мало отличается от сна приматов и человека. Парадоксальный сон у опоссума занимает до 30% всего сна, т.е. больше, чем у человека (20-25%). Однако еще более высок этот показатель у хорька, высокоразвитого млекопитающего с весьма сложным поведением (до 40%).
До недавнего времени считалось, что имеются лишь два исключения из общего правила: древнейшее яйцекладущее млекопитающее - австралийская ехидна и высокоорганизованные млекопитающие, живущие в воде, но дышащие воздухом, - дельфины, которые не имеют парадоксального сна. Но в последние годы выяснилось, что у другого яйцекладущего млекопитающего, утконоса, парадоксальный сон занимает рекордно высокий процент - около 50% всего сна. Появились также два независимых сообщения, что признаки парадоксального сна обнаружены и у ехидны. Однако эти данные вызывают серьезные сомнения и нуждаются в подтверждении. Вместе с тем в эволюции однопроходных утконос появился значительно раньше, чем ехидна, мозг которой гораздо крупнее и сложнее организован, а в коре больших полушарий больше борозд и извилин. По всей видимости, редукция парадоксального сна у ехидны носит вторичный характер и возникла в ходе адаптивной радиации этого вида.
Что же касается дельфинов, то недавние наблюдения, проведенные Л.М. Мухаметовым с сотрудниками на нескольких видах китообразных, показали, что небольшие периоды парадоксального сна у этих животных все же имеют место.
Напротив, сон холоднокровных (пойкилотермных) позвоночных носит монотонный характер. Поскольку электрическая активность мозга у них даже в условиях повышенной температуры окружающей среды резко отличается от таковой млекопитающих, то говорить о наличии у них тех или иных аналогов медленного и парадоксального сна в настоящий момент затруднительно. Особенно загадочно выглядит в этой связи возникновение и эволюция парадоксального сна: ведь это состояние по совокупности морфологических и функциональных признаков явно архаично. Достаточно напомнить, что парадоксальный сон запускается из наиболее древних структур - ромбовидного и продолговатого мозга. Специальные опыты показали, что для периодического возникновения этого состояния сохранность более высоко лежащих отделов мозга не требуется. Парадоксальный сон доминирует в раннем онтогенезе, а у взрослых животных в таком состоянии исчезает терморегуляция, организм на время становится пойкилотермным и т.д.
Американские нейробиологи обнаружили, что в префронтальной коре мозга крысы во время сна происходит семикратно ускоренное воспроизведение серий нервных импульсов, которые наблюдались во время бодрствования. Такое «прокручивание» дневных впечатлений, по-видимому, необходимо для формирования устойчивых воспоминаний.
http://elementy.ru/news/430633
http://syndicated.livejournal.com/elementy_news/297630.html
http://elementy.ru/news/430633
http://syndicated.livejournal.com/elementy_news/297630.html
Павлов и Скиннер: http://psylib.org.ua/books/nahem01/txt02.htm
Скиннер совершенно игнорирует чрезвычайно ценные исследования Павлова и его учеников в области физиологии и психологии. Мимоходом в одном предложении он ссылается на открытие условного рефлекса Павловым только для того, чтобы тут же его отклонить: "Модель "стимул – реакция" (Павлова) никогда не была очень убедительной, так как и она не решила основной проблемы...".
Основную проблему решает для Скиннера, конечно, его собственное оперантное обусловливание. Не вступая в подробное обсуждение классического (Павлов) и оперантного (Скиннер) обусловливания, следует указать на то, что многие ученые-экспериментаторы считают, что скиннеровское оперантное обусловливание – это только одна из форм павловского классического обусловливания.
Упрощенная теория Скиннера и его опора только на модель "ответ – подкрепление (поведение-вознаграждение)" опровергается многочисленными экспериментальными данными по изучению динамического стереотипа, условнорефлекторного переключения, условных реакций избегания и др.
Важное значение для критики теории Скиннера имеют представления И.П.Павлова о второй сигнальной системе. Животные, как показал Павлов, способны реагировать только на первосигнальные раздражители, то есть на свет, звук, запах, вкус и т.д. Вторая сигнальная система – это человеческая речь, в которой слова обозначают реальные предметы и заменяют первые сигналы.
Павлов придавал огромное значение роли речи как второй сигнальной системы: "Этим вводится новый принцип нервной деятельности – отвлечение и вместе обобщение бесчисленных сигналов предшествующей системы, в свою очередь опять же с анализированием и синтезированием этих новых обобщенных сигналов, – принцип, обусловливающий безграничную ориентировку в окружающем мире и создающий высшее приспособление человека – науку, как в виде общечеловеческого эмпиризма, так и в ее специализированной форме".
Скиннер совершенно игнорирует чрезвычайно ценные исследования Павлова и его учеников в области физиологии и психологии. Мимоходом в одном предложении он ссылается на открытие условного рефлекса Павловым только для того, чтобы тут же его отклонить: "Модель "стимул – реакция" (Павлова) никогда не была очень убедительной, так как и она не решила основной проблемы...".
Основную проблему решает для Скиннера, конечно, его собственное оперантное обусловливание. Не вступая в подробное обсуждение классического (Павлов) и оперантного (Скиннер) обусловливания, следует указать на то, что многие ученые-экспериментаторы считают, что скиннеровское оперантное обусловливание – это только одна из форм павловского классического обусловливания.
Упрощенная теория Скиннера и его опора только на модель "ответ – подкрепление (поведение-вознаграждение)" опровергается многочисленными экспериментальными данными по изучению динамического стереотипа, условнорефлекторного переключения, условных реакций избегания и др.
Важное значение для критики теории Скиннера имеют представления И.П.Павлова о второй сигнальной системе. Животные, как показал Павлов, способны реагировать только на первосигнальные раздражители, то есть на свет, звук, запах, вкус и т.д. Вторая сигнальная система – это человеческая речь, в которой слова обозначают реальные предметы и заменяют первые сигналы.
Павлов придавал огромное значение роли речи как второй сигнальной системы: "Этим вводится новый принцип нервной деятельности – отвлечение и вместе обобщение бесчисленных сигналов предшествующей системы, в свою очередь опять же с анализированием и синтезированием этих новых обобщенных сигналов, – принцип, обусловливающий безграничную ориентировку в окружающем мире и создающий высшее приспособление человека – науку, как в виде общечеловеческого эмпиризма, так и в ее специализированной форме".
Скиннер не был знаком, насколько я понимаю, с работами Анохина:
http://galactic.org.ua/Prostranstv/anoxin-1.htm
(и с последующим независимым развитием тех же тем в западной психологии)
http://galactic.org.ua/Prostranstv/anoxin-1.htm
(и с последующим независимым развитием тех же тем в западной психологии)
понятно, что у Скиннера была своя позиция - но мне не представляется продуктивным равнять НЕОбихевиоризм и Скиннера
Дочитали до конца.