МЫШЛЕНИЕ/ МАРШРУТ ЖИЗНЬ/ ПУТЬ

Локомоции - маршрут - путь

---

Локомоция и покой связаны с текучей и застывшей перспективными структурами в объемлющем строе. Когда речь идет о потоке или об отсутствии такового, подразумевается одна из этих двух структур. В них содержится информация не об окружающем мире, как в инвариантах, а о потенциальном наблюдателе. Заметьте, однако, что информация о мире, который окружает точку наблюдения, подразумевает информацию о точке наблюдения, которая окружена миром. Один вид информации подразумевает наличие другого. Далее, при обсуждении занятой точки наблюдения, первую я назову экстероспецифической информацией, а вторую — проприоспецифической информацией.

---

Помимо того, что текучая перспективная структура задает локомоцию, каждый индивидуальный образец потока задает конкретный локомоторный путь. Это означает, что различие в перспективе между началом и концом оптических изменений задает различие в положениях между началом и концом локомоторного смещения. Более того, течение оптического потока задает маршрут, то есть пролегающий в окружающем мире локомоторный путь. Два места связаны множеством различных маршрутов. Два места задаются своими различающимися остановленными перспективами, а разные маршруты между ними соответствуют разным оптическим последовательностям между этими перспективами. Более подробно об этом будет сказано далее. Сейчас достаточно отметить, что именно на такого рода последовательной зрительной информации основано зрительное управление наблюдателем своими локомоциями, в частности такими целенаправленными локомоциями, как возвращение домой, миграция, поиск дороги, переход с одного места на другое.

---

...

---

Животные и люди способны ориентироваться в ареале обитания. Утратить такую способность — значит «дезориентироваться» или «заблуждаться». Принято считать, что крыса, которая может выбрать маршрут, ведущий к цели (например, к какой-то определенной ячейке в лабиринте), ориентирована на эту цель. Если к цели ведет несколько путей, животное способно выбрать кратчайший из них. Аналогичным образом человек способен выучить дорогу на работу, на почту, в магазин и обратную дорогу домой, проходящую по улицам города. Когда же он научается делать это в незнакомом городе, он становится ориентированным в новом ареале обитания. И у животных, и у людей есть способность находить дорогу. В более широком смысле они обладают способностью находить путь. Иными словами, они могут научиться распознаванию мест. Наблюдатели могут двигаться в направлении тех мест в своем окружении, которые предоставляют им определенные возможности. Если это люди, а не животные, то они к тому же способны еще и указать на эти места, то есть определить их направление по отношению к своему местонахождению, несмотря на то что эти места могут быть заслонены самыми различными поверхностями.

---

...

---

J.GIBSON

---

the Ecological approach to visual perception

Ну, еще стоит упомянуть субмодальную линию жизни, изоморфно/в масштабе отраженную, например, на полу комнаты. И существуют наглядные примеры как можно использовать/работают такие "линии на полу".

---

(офф, Но, я потерял нить, что мы желаем раскрыть в данном проходе темы.)

Основная проблема вот в чем:

---

--наш главный предок, буквально, размечал путь своей жизни своими ногами. Поэтому, его внутренний мир был подобен пути его жизни. Он был тщательно и правильно организован. [Не случайно, мы видим, что нагвализм начинается с многокилометровых ежедневных прогулок. Можно даже утверждать, что нет много много километровых хождений - нет никакого нахвализма. ]

---

--но, затем человек освоил езду на верховых животных. И в этом случае, все еще было с внутренним миром человка на месте. Потому, что кинестетика шага/аллюра ишака, верблюда или лошади может иметь изоморфное отражение в кинестетике/локомоции человечьего шага

---

--но затем, человек изобрел повозку. С этого рубежа, внутренний мир человека без специальных на то приспособлений/техник приобрел специфические "разрывы". Он стал фрагментарным.

---

--по мере наращивания изощренности транспортной культуры эти "разрывы" стали постоянным свойством внутреннего мира человека

---

...наличие "разрывов" во внутреннем мире не есть только лишь плохо/хорошо. Это особенное свойство внутреннего мира, к которому генетически мы не приспособлены. Ибо мы происходит от существ, которые своими ногами размеряли путь своей жизни от ее первого до ее последнего шага.

Лурия A. P.

---

МАЛЕНЬКАЯ КНИЖКА О БОЛЬШОЙ ПАМЯТИ

---

Начало

---

Начало этой истории относится еще к двадцатым годам этого века.

---

В лабораторию автора – тогда еще молодого психолога – пришел человек и попросил проверить его память.

---

Человек – будем его называть Ш. – был репортером одной из газет, и редактор отдела этой газеты был инициатором его прихода в лабораторию.

---

Как всегда, по утрам редактор отдела раздавал своим сотрудникам поручения; он перечислял им список мест, куда они должны были пойти, и называл, что именно они должны были узнать в каждом месте. Ш. был среди сотрудников, получивших поручения. Описок адресов и поручений был достаточно длинным, и редактор с удивлением отметил, что Ш. не записал ни одного из поручений на бумаге. Редактор был готов сделать выговор невнимательному подчиненному, но Ш. по его просьбе в точности повторил все, что ему было задано. Редактор попытался ближе разобраться, в чем дело, и стал задавать Ш. вопросы о его памяти, но тот высказал лишь недоумение: разве то, что он запомнил все, что ему было сказано, так необычно? Разве другие люди не делают то же самое? Тот факт, что он обладает какими-то особенностями памяти, отличающими его от других людей, оставался для него незамеченным.

---

Редактор направил его в психологическую лабораторию для исследования памяти, – и вот он сидел передо мною.

---

Ему было в то время немногим меньше тридцати. Его отец был владельцем книжного магазина, мать хотя и не получила образования, но была начитанной и культурной женщиной. У него много братьев и сестер – все обычные, уравновешенные, иногда одаренные люди; никаких случаев душевных заболеваний в семье не было. Сам Ш. вырос в небольшом местечке, учился в начальной школе; затем у него обнаружились способности к музыке, он поступил в музыкальное училище, хотел стать скрипачом, но после болезни уха слух его снизился, и он увидел, что вряд ли сможет с успехом готовиться к карьере музыканта. Некоторое время он искал, чем бы ему заняться, и случай привел его в газету, где он стал работать репортером. У него не было ясной жизненной линии, планы его были достаточно неопределенными. Он производил впечатление несколько замедленного, иногда даже робкого человека, который был озадачен полученным поручением. Как уже сказано, он не видел в себе никаких особенностей и не представлял, что его память чем-либо отличается от памяти окружающих. Он с некоторой растерянностью передал мне просьбу редактора и с любопытством ожидал, что может дать исследование, если оно будет проведено. Так началось наше знакомство, которое продолжалось почти тридцать лет, заполненных опытами, беседами и перепиской.

Я приступил к исследованию Ш. с обычным для психолога любопытством, но без большой надежды, что опыты дадут что-нибудь примечательное.

---

Однако уже первые пробы изменили мое отношение и вызвали состояние смущения и озадаченности, на этот раз не у испытуемого, а у экспериментатора.

---

Я предложил Ш. ряд слов, затем чисел, затем букв, которые либо медленно прочитывал, либо предъявлял в написанном виде. Он внимательно выслушивал ряд или прочитывал его и затем в точном порядке повторял предложенный материал.

---

Я увеличил число предъявляемых ему элементов, давал 30, 50, 70 слов или чисел, – это не вызывало никаких затруднений. Ш. не нужно было никакого заучивания, и если я предъявлял ему ряд слов или чисел, медленно и раздельно читая их, он внимательно вслушивался, иногда обращался с просьбой остановиться или сказать слово яснее, иногда сомневаясь, правильно ли он услышал слово, переспрашивал его. Обычно во время опыта он закрывал глаза или смотрел в одну точку. Когда опыт был закончен, он просил сделать паузу, мысленно проверял удержанное, а затем плавно, без задержки воспроизводил весь прочитанный ряд.

---

Опыт показал, что с такой же легкостью он мог воспроизводить длинный ряд и в обратном порядке – от конца к началу; он мог легко сказать, какое слово следует за какими и какое слово было в ряду перед названным. В последних случаях он делал паузу, как бы пытаясь найти нужное слово, и затем – легко отвечал на вопрос, обычно не делая ошибок.

---

Ему было безразлично, предъявлялись ли ему осмысленные слова или бессмысленные слоги, числа или звуки, давались ли они в устной или в письменной форме; ему нужно было лишь, чтобы один элемент предлагаемого ряда был отделен от другого паузой в 2 – 3 секунды, и последующее воспроизведение ряда не вызывало у него никаких затруднений.

---

Вскоре экспериментатор начал испытывать чувство, переходящее в растерянность. Увеличение ряда не приводило Ш. ни к какому заметному возрастанию трудностей, и приходилось признать, что объем его памяти не имеет ясных границ. Экспериментатор оказался бессильным в, казалось бы, самой простой для психолога задаче – измерении объема памяти. Я назначил Ш. вторую, затем третью встречу. За ними последовал еще целый ряд встреч. Некоторые встречи были отделены днями и неделями, некоторые – годами.

---

Эти встречи еще более осложнили положение экспериментатора....

---

http://www.psychology.ru/library/00035.shtml

Все началось с маленького и, казалось бы, несущественного наблюдения.

---

Ш. неоднократно замечал, что, если исследующий произносит какие-нибудь слова, например, говорит "да" или "нет", подтверждая правильность воспроизводимого материала или указывая на ошибки, – на таблице появляется пятно, расплывающееся и заслоняющее цифры; и он оказывается принужден внутренне "менять" таблицу. То же самое бывает, когда в аудитории возникает шум. Этот шум сразу превращается в "клубы пара" или "брызги", и "считать" таблицу становится труднее.

---

Эти данные заставляют думать, что процесс удержания материала не исчерпывается простым сохранением непосредственных зрительных следов и что в него вмешиваются дополнительные элементы, говорящие о высоком развитии у Ш. синестезии.

---

Если верить воспоминаниям Ш. о его раннем детстве, – а к ним нам еще придется возвращаться особо, – такие синестезии можно было проследить у него еще в очень раннем возрасте.

---

"Когда – около 2-х или 3-х лет, – говорил Ш., – меня начали учить словам молитвы на древнееврейском языке, я не понимал их, и эти слова откладывались у меня в виде клубов пара и брызг... Еще и теперь я вижу, "когда мне говорят какие-нибудь звуки... "

---

Явление синестезии возникало у Ш. каждый раз, когда ему давались какие-либо тоны. Такие же (синестезические), но еще более сложные явления возникали у него при восприятии голоса, а затем и звуков речи.

---

Вот протокол опытов, проведенных над Ш. в лаборатории физиологии слуха Института неврологии Академии медицинских наук.

---

Ему дается тон высотой в 30 Гц с силой звука в 100 дб. Он заявляет, что сначала он видел полосу шириной в 12 – 15 см цвета старого серебра; постепенно полоса сужается и как бы удаляется от него, а затем превращается в какой-то предмет, блестящий как сталь. Постепенно тон принимает характер вечернего света, звук продолжает рябить серебряным блеском...

---

Ему дается тон в 250 Гц и 64 дб. Ш. видит бархатный шнурок, ворсинки которого торчат во все стороны. Шнурок окрашен в нежно-приятно розово-оранжевый цвет...

---

Ему дается тон в 2000 Гц и 113 дб. Ш. говорит: "Что-то вроде фейерверка, окрашенного в розово-красный цвет.., полоска шершавая, неприятная.., неприятный вкус, вроде пряного рассола... Можно поранить руку..."

---

Опыты повторялись в течение нескольких дней, и одни и те же раздражители неизменно вызывали одинаковые переживания.

---

Значит, Ш. действительно относился к той замечательной группе людей, в которую, между прочим, входил и композитор Скрябин и у которого в особенно яркой форме сохранилась комплексная "синестезическая" чувствительность: каждый звук непосредственно рождал переживания света и цвета и, как мы еще увидим ниже, – вкуса и прикосновения...

---

Синестезические переживания Ш. проявлялись и тогда, когда он вслушивался в чей-нибудь голос.

---

"Какой у вас желтый и рассыпчатый голос", – сказал он как-то раз беседовавшему с ним Л. С. Выготскому. "А вот есть люди, которые разговаривают как-то многоголосо, которые отдают целой композицией, букетом.., – говорил он позднее, – такой голос был у покойного С. М. Эйзенштейна, как будто какое-то пламя с жилками надвигалось на меня..."

---

"От цветного слуха я не могу избавиться и по сей день... Вначале встает цвет голоса, а потом он удаляется – ведь он мешает... Вот как-то сказал слово – я его вижу, а если вдруг посторонний голос – появляются пятна, вкрадываются слоги, и я уже не могу разобрать..."

---

"Линия", "пятна" и "брызги" вызывались не только точном, шумом и голосом. Каждый звук речи сразу же вызывал у Ш. яркий зрительный образ, каждый звук имел свою зрительную форму, свой цвет, свои отличия на вкус... Аналогично переживал Ш. цифры.

"Для меня 2, 4, 6, 5 – не просто цифры. Они имеют форму. 1 – это острое число, независимо от его графического изображения, это что-то законченное, твердое... 5 – полная законченность в виде конуса, башни, фундаментальное, 6 – это первая за "5", беловатая. 8 – невинное, голубовато-молочное, похожее на известь" и т. д.

---

Значит, у Ш. не было той четкой грани, которая у каждого из нас отделяет зрение от слуха, слух – от осязания или вкуса... Синестезии возникли очень рано и сохранялись у него до самого последнего времени; они, как мы увидим ниже, накладывали свой отпечаток на его восприятие, понимание, мышление, они входили существенным компонентом в его память.

---

Запоминание "по линиям" и "по брызгам" вступало в силу в тех случаях, когда Ш. предъявлялись отдельные звуки, бессмысленные слоги и незнакомые слова. В этих случаях Ш. указывал, что звуки, голоса или слова вызывали у него какие-то зрительные впечатления – "клубы дыма", "брызги", "плавные или изломанные линии"; иногда они вызывали ощущение вкуса на языке, иногда ощущение чего-то мягкого или колючего, гладкого или шершавого.

---

Эти синестезические компоненты каждого зрительного и особенно слухового раздражения были в ранний период развития Ш. очень существенной чертой его запоминания, и лишь позднее – с развитием смысловой и образной памяти – отступали на задний план, продолжая, однако, сохраняться в любом запоминании.

---

Значение этих синестезий для процесса запоминания объективно состояло в том, что синестезические компоненты создавали как бы фон каждого запоминания, неся дополнительно "избыточную" информацию и обеспечивая точность запоминания: "если почему-либо (это мы еще увидим ниже) Ш. воспроизводил слово неточно – дополнительные синестезические ощущения, не совпадавшие с исходным словом, давали ему почувствовать, что в его воспроизведении "что-то не так" и заставляли его исправлять допущенную неточность.

..."Я обычно чувствую и вкус, и вес слова – и мне уже делать нечего – оно само вспоминается.., а описать трудно. Я чувствую в руке – скользнет что-то маслянистое – из массы мельчайших точек, но очень легковесных – это легкое щекотание в левой руке, – и мне уже больше ничего не нужно..." (Опыт 22/V, 1939 г.).

---

Синестезические ощущения, выступавшие открыто при запоминании голоса, отдельных звуков или звуковых комплексов, теряли свое ведущее значение и оттеснялись на второй план при запоминании слов...

---

... Каждое слово вызывало у Ш. наглядный образ, и отличия Ш. от обычных людей заключались лишь в том, что эти образы были несравненно более яркими и стойкими, а также и в том, что к ним неизменно присоединялись те синестезические компоненты (ощущение цветных пятен, "брызг" и "линий"), которые отражали звуковую структуру слова и голос произносившего.

---

Естественно поэтому, что зрительный характер запоминания, который мы уже видели выше, сохранял свое ведущее значение и при запоминании слов...

---

"Когда я услышу слово "зеленый", появляется зеленый горшок с цветами; "красный" – появляется человек в красной рубашке, который подходит к нему. "Синий" – и из окна кто-то помахивает синим флажком... Даже цифры напоминают мне образы... Вот "1" – это гордый стройный человек; "2" – женщина веселая; "3" – угрюмый человек, не знаю почему"...

---

Легко видеть, что в образах, которые возникают от слов и цифр, совмещаются наглядные представления и те переживания, которые характерны для синестезии Ш. Если Ш. слышал понятное слово – эти образы заслоняли синестезические переживания; если слово было непонятным и не вызывало никакого образа – Ш. запоминал его "по линиям": звуки снова превращались в цветовые пятна, линии, брызги, и он запечатлевал этот зрительный эквивалент, на этот раз относящийся к звуковой стороне слова.

---

Когда Ш. прочитывал длинный ряд слов – каждое из этих слов вызывало наглядный образ; но слов было много – и Ш. должен был "расставлять" эти образы в целый ряд. Чаще всего – и это сохранялось у Ш. на всю жизнь – он "расставлял" эти образы по какой-нибудь дороге. Иногда это была улица его родного города, двор его дома, ярко запечатлевшийся у него еще с детских лет. Иногда это была одна из московских улиц. Часто он шел по этой улице – нередко это была улица Горького в Москве, начиная с площади Маяковского, медленно продвигаясь вниз и "расставляя" образы у домов, ворот и окон магазинов, и иногда незаметно для себя оказывался вновь в родном Торжке и кончал свой дуть... у дома его детства... Легко видеть, что фон, который он избирал для своих "внутренних прогулок", был близок к плану сновидения и отличался от него только тем, что он легко исчезал при всяком отвлечении внимания и столь же легко появлялся снова, когда перед Ш. возникала задача вспомнить "записанный" ряд.

---

Эта техника превращения предъявленного ряда слов в наглядный ряд образов делала понятным, почему Ш. с такой легкостью мог воспроизводить длинный ряд в прямом или обратном порядке, быстро называть слово, которое предшествовало данному или следовало за ним: для этого ему нужно было только начать свою прогулку с начала или с конца улицы или найти образ названного предмета и затем "посмотреть" на то, что стоит с обеих сторон от него. Отличия от обычной образной памяти заключались лишь в том, что образы Ш. были исключительно яркими и прочными, что он мог "отворачиваться" от них, а затем, "поворачиваясь" к ним, видеть их снова [1].

---

Убедившись в том, что объем памяти Ш. практически безграничен, что ему не нужно "заучивать", а достаточно только "запечатлевать" образы, что он может вызывать эти образы через очень длительные сроки (мы дадим ниже примеры того, как предложенный ряд точно воспроизводился Ш. через 10 и даже через 16 лет), мы, естественно, потеряли всякий интерес к попытке "измерить" его память; мы обратились к обратному вопросу: может ли он забывать, и попытались тщательно фиксировать случаи, когда Ш. упускал то или иное слово из воспроизводимого им ряда.

Такие случаи встречались и, что особенно интересно, встречались нередко.

---

Чем же объяснить "забывание" у человека со столь мощной памятью? Чем объяснить, далее, что у Ш. могли встречаться случаи пропуска запоминаемых элементов и почти не встречались случаи неточного воспроизведения (например, замены нужного слова синонимом или близким по ассоциации словом)?

---

Исследование сразу же давало ответ на оба вопроса. Ш. не "забывал" данных ему слов; он "пропускал" их при "считывании", и эти пропуски всегда просто объяснялись.

---

Достаточно было Ш. "поставить" данный образ в такое положение, чтобы его было трудно "разглядеть", например, "поместить" его в плохо освещенное место или сделать так, чтобы образ сливался с фоном и становился трудно различимым, как при "считывании" расставленных им образов этот образ пропускался, и Ш. "проходил" мимо этого образа, "не заметив" его.

---

Пропуски, которые, мы нередко замечали у Ш. (особенно в первый период наблюдений, когда техника запоминания была у него еще недостаточно развита), показывали, что они были не дефектами памяти, а дефектами восприятия, иначе говоря, они объяснялись не хорошо известными в психологии нейродинамическими особенностями сохранения следов (ретро- и проактивным торможением, угасанием следов и т. д.), а столь же хорошо известными особенностями зрительноговосприятия (четкостью, контрастом, выделением фигуры из фона, освещенностью и т. д.).

---

Ключ к его ошибкам лежал, таким образом, в психологии восприятия, а не в психологии памяти.

---

Иллюстрируем это выдержками из многочисленных протоколов. Воспроизводя длинный ряд слов, Ш. пропустил слово "карандаш". В другом ряде было пропущено слово "яйцо". В третьем – "знамя", в четвертом – "дирижабль". Наконец, в одном ряду Ш. пропустил непонятное для него слово "путамен". Вот как он объяснял свои ошибки.

---

"Я поставил "карандаш" около ограды – вы знаете эту ограду на улице, – и вот карандаш слился с этой оградой, и я прошел мимо него... То же было и со словом "яйцо". Оно было поставлено на фоне белой стены и слилось с ней. Как я мог разглядеть белое яйцо на фоне белой стены?.. Вот и "дирижабль", он серый и слился с серой мостовой... И "знамя" – красное знамя, а вы знаете, ведь здание Моссовета красное, я поставил его около стены и прошел мимо него... А вот "путамен" – я не знаю, что это такое... Оно такое темное слово – я не разглядел его.., а фонарь был далеко..."

---

http://www.psychology.ru/library/00035.shtml

Там ещё речь шла про некие пейзажи, к которым можно цеплять разные ресурсы :)

Это любили/делали все: от Кастанеды до Эриксона. Попробую набрать цитат.

Кстати, Бандлер ещё в контексте ДХЕ говорил, как он целенаправленно интериоризировал вещи, которые ему нравились во внешнем мире. Ну там в примере было пение хора, которое он использовал в качестве само-мотивации с утра.

Ну, звучание хора не есть дом/укрытие, в которое можно спрятаться. И не маршрут.

Считаю, эту тему мы пока не раскрыли. В очередной раз. Такая простая и такая сложная тема.

А более подробно эта книга не анализировалась? Поразительное же владение собственным воображением. Там кроме трюков с памятью описывалось, как он с помощью воображения изменял температуру рук, как делал обезболивание зуба:

---

«Вот я иду к зубному врачу... Вы знаете, как это

---

приятно сидеть в кресле, и чтобы у тебя сверлили зуб?

---

Раньше я очень боялся этоrо. Теперь оказалось все так

---

просто... Вот у меня болят зубы... Сначала это красная,

---

оранжевая ниточка... Она меня беспокоит... Я знаю, что

---

если это оставить так, то ниточка расширится, превра-

---

тится в плотную массу... Я сокращаю ниточку, все мень-

---

ше, меньше.., вот уже одна точка и боль исчезает.

---

А потом я стал делать это иначе... Вот я сижу на крес-

---

ле... Нет, это не я, это кто-то другой, это «он» сидит на

---

кресле. А я, Ш., стою рядом и наблюдаю, как «ему»

---

сверлят зуб... Ну, и пусть «ему» будет больно... Ведь это

---

не мнe больно, а «ему»... И я не чувствую боли...».

---

(Опыт 30/I 1935 r.).

---

Итак, на самом деле субмодальные техники были разработаны в 30-х годах простым советским обывателем :))

---

Ну а если серьезно, то телевидение тогда ведь было совсем не эффектным, поэтому получается этот эксперимент доказывает, что по крайней мере такого рода субмодальные техники работают не на основе интериоризации тех. интерфесов.

«...У меня нет большой разницы между тем, что я представляю и что есть в действительности... И часто, если я себе так представляю, так и случается!... Вот я поспорил с товарищем, что кассирша в магазине даст мне лишнюю сдачу. Вот я представил себе четко, — и она мне действительно дала сдачу не с 10, а с 20 рублей... Ну, конечно, я знаю, что это случай, совпадение, — но в глубине душу я все-таки думаю, что это потому, что я так вижу... А если что-нибудь не удается, — мне кажется, что это за счет того, что я или устал, или отвлекся, или что у того, другого человека, воля направлена в другую сторону...».

---

«Иногда мне даже кажется, что я могу лечить себя, если я ясно представляю... И даже могу лечить других... Я знаю, что если я заболеваю — я представляю, что болезнь уходит... Вот ее нет.., и я здоров, я не разболелся...

---

Я уезжаю в Самару... Миша (сын) испортил себе желудок... Был врач — и не мог определить, что у него... А это просто... Я накормил его салом... Я вижу у него в желудке кусочки сала.... Я хочу, чтобы он переварил сало, я ему помогаю... Я представляю, я вижу, как сало растворяется. Миша выздоравливает... Ну, конечно, я знаю, что это не так.., но ведь я все это вижу...».

Хм, вообще, если феноменальной памяти у меня не было (хотя в детстве была очень хорошая, к старшим классам школы сгладилась до средней), то всё что в последней трети книги написано о коммуникации и мировоззрении этого мужика — прямо как будто дословно про меня :))

Этот человек обладал врожденными уникальными ментальными способностями, которые не доступны 99,99% человеческой выборки.

---

Т.е. все его достижения есть генетика, а не результат прижизненного обучения. Моделирование такого материала очень очень ограничено.

---

Честно, я не знаю как это моделировать. Такое моделирование будет точно как у Дилтса. Берут Христа и получают модель для решения семейных проблем домашних хозяек на среднем западе.

Трудно сказать что в этих случаях активировано. То ли воображение, то ли какая-то смесь воображения и зрительной эйдетики.

---

Но, это точно не аптайм.

Ну, моделирование не явно исходит из пресуппозиции, что все люди обладают одинаковым "хардом", а все ментальные свойства в действительности есть "софт", который при определённых условиях можно установить любому другому человеку.

---

Так тут мужик же вполне себе обыватель, социальная сторона его своеобразной гениальности как раз минимальная.

Ну, моделирование не явно исходит из пресуппозиции, что все люди обладают одинаковым "хардом",....

---

Но как раз хад этого человека резко отличается от всех других субъектов!

---

а все ментальные свойства в действительности есть "софт", который при определённых условиях можно установить любому другому человеку.

---

При моделировании мы через софт и Длинные Практик (!) более - менее сможем частично перезагрузить чей-то хад. А потом, у нас будет куча юридических проблем. Вчитайся насколько неэкологичной было жизнь этого уникума.

---

Так тут мужик же вполне себе обыватель, социальная сторона его своеобразной гениальности как раз минимальная.

---

Дело не социуме. Дело в физиологии. Я уверен, что после для жизни в шкуре этого уникума ты бы взвыл!

Т.е. ты не возражаешь стать таким мужиком?

http://metapractice.livejournal.com/396355.html?thread=10165315#t10165315

Так там вроде отрицательные эффекты как раз были перечислены :)

Но, там внятно не указан самый большой отрицательный эффект. Чем мощнее память, тем неэффективнее мышление.

---

В указанном предельном случае уровневые показатели мышления, фактически, на нуле.