А какие находки должен ожидать субъект п-рекап.? ↑
meta_eugzol в посте Metapractice (оригинал в ЖЖ)
Дело в том, что в конкретной жизни субъекта та или иная часть абстрактных ядер могла быть реализована ещё до официального вхождения в нагвализм.
А-а, то есть одной из/самой значимой находкой н-рекапитуляции является нахождение уже "реализованных" ядер?
А при п-рекапитуляции стоит ли ожидать каких-то других находок?
Между тем, осознавание таких постоянных повторов есть компонента некоторых терапий. Эриксониансткой или нелперской, например.
Кстати, в этом месте полезно вспомнить гипнотическую рекапитуляцию, которую спонтанно испытал Олдас Хаксли после его встреч с Эриксоном.
В свою очередь, Эриксон утверждает, что встречал подобные спонтанные процессы в своей лечебно-экспериментальной практике у развитых субъектов.
Хм, вспоминается несколько примеров:
— общая техника извлечения полезных смыслов из снов, когда сон повторяется 6 раз с вариациями, и в конце наступает инсайт
— работа с женщиной с некоей соматической проблемой, когда Э. детально и нудно перечислял ээ антураж спальни, а в итоге всё свелось к некоей проблеме в сексуальной сфере
— работа с мужчиной, который по многу кругов рассказывал о всяких подозрительных предметах, появляющихся в квартире, пока наконец не осознал, что его жена туда других мужиков водила
С Олдосом Хаксли не помню рекапитуляции.
9 комментариев
сначала старые сначала новые
--Новых видящих интересовал только один паттерн: разворачивание правильной последовательности взаимодействия с 21 «абстрактным ядром (Духа)». Дело в том, что в конкретной жизни субъекта та или иная часть абстрактных ядер могла быть реализована ещё до официального вхождения в нагвализм.
--А-а, то есть одной из/самой значимой находкой н-рекапитуляции является нахождение уже "реализованных" ядер? А при п-рекапитуляции стоит ли ожидать каких-то других находок?
Нет, н-рекапитуляция нужна только для упорядочивания «вся жизнь в один миг промелькнула перед глазами».
--А-а, то есть одной из/самой значимой находкой н-рекапитуляции является нахождение уже "реализованных" ядер? А при п-рекапитуляции стоит ли ожидать каких-то других находок?
Нет, н-рекапитуляция нужна только для упорядочивания «вся жизнь в один миг промелькнула перед глазами».
С Олдосом Хаксли не помню рекапитуляции.
http://lib.ru/DPEOPLE/GIPNOZ/milton.txt
Теперь он знал, что возникшее у него глубокое состояние транса носило
совершенно иной характер. Внешняя реальность могла проникать в это
состояние, но приобретала новый вид субъективной реальности. Например, когда
я был включен в часть его .глубокого состояния транса, я не был там
определенным человеком с определенной идентичностью. Он считал меня кем-то,
кто был ему известен в какой-то смутной, не имеющей важного значения
неопределенной связи.
Помимо моего "реального существования" здесь имел место еще и тип
реальности, с которой почти каждый встречается в своих снах, мечтах и
которую никто не ставит под сомнение. Вопреки всему, такая реальность
воспринимается полностью без каких-либо сомнений и вопросов, без сравнений и
противоречий, как объективно и субъективно подлинное и находящееся в связи с
другими реальностями.
Находясь в состоянии глубокого транса, Хаксли оказался в глубоком
широком овраге с очень крутым склоном, на самом краю которого сидел я,
носитель малозначащего для него имени и олицетворение раздражения.
Перед ним, на огромном пространстве, покрытом сухим песком, лежал на
животе голый ребенок. Принимая все это как должное, Хаксли смотрел на
ребенка, удивляясь его поведению, пытаясь понять беспорядочные движения его
рук и ног. Он почувствовал, что испытывает смутное любопытство и удивление,
как будто он сам и есть этот ребенок и глядит на мягкий песок, пытаясь
понять, что это такое.
Чем больше он наблюдал за ребенком, тем сильнее я его раздражал, так
как старался начать с ним разговор. При попытках этого его нетерпение
нарастало, и он просил меня замолчать. Хаксли обернулся и заметил, что
ребенок растет у него на глазах, начинает ползать, сидеть, стоять, ходить,
играть, говорить. С изумлением он наблюдал за растущим у него на глазах
ребенком, чувствовал его субъективные ощущения познания, обучения, эмоций.
Он в искаженной временной связи следовал за его многочисленными ощущениями,
пройдя с ним младенчество, детство, школьные годы, отрочество, юность,
совершеннолетие. Он наблюдал за развитием ребенка, чувствовал его физические
и субъективные умственные ощущения, сочувствовал ему, радовался вместе с
ним, думал, удивлялся и учился вместе с ним. Он чувствовал себя одним целым
с этим ребенком и продолжал наблюдать за ним, пока наконец не понял, что тот
достиг совершеннолетия. Он подошел ближе -- посмотреть, что разглядывает
молодой человек, и неожиданно понял, что это он сам, Олдос Хаксли, и что
этот Олдос Хаксли смотрел на другого Хаксли, который уже перешел полувековой
рубеж, и они оба стоят в одном коридоре; и здесь он сам, которому уже
пятьдесят два года, глядел на самого себя, на Олдоса, которому всего
двадцать три. Затем двадцатитрехлетний и пятидесятидвухлетний Олдос,
очевидно, одновременно поняли, что глядят друг на Друга, и в уме каждого из
них появились очень интересные вопросы. Одним из них было: "Неужели я буду
выглядеть так в пятьдесят два года?" и "Неужели я выглядел так в двадцать
три года?". И каждый прекрасно понимал вопрос другого, хотя и не
произнесенный вслух. Каждый считал вопрос другого представляющим
значительный интерес, и каждый пытался определить, какой из этих вопросов
отвечает реальной действительности, а какой является "простым субъективным
ощущением, проецированным извне в форме галлюцинации".
http://lib.ru/DPEOPLE/GIPNOZ/milton.txt
Теперь он знал, что возникшее у него глубокое состояние транса носило
совершенно иной характер. Внешняя реальность могла проникать в это
состояние, но приобретала новый вид субъективной реальности. Например, когда
я был включен в часть его .глубокого состояния транса, я не был там
определенным человеком с определенной идентичностью. Он считал меня кем-то,
кто был ему известен в какой-то смутной, не имеющей важного значения
неопределенной связи.
Помимо моего "реального существования" здесь имел место еще и тип
реальности, с которой почти каждый встречается в своих снах, мечтах и
которую никто не ставит под сомнение. Вопреки всему, такая реальность
воспринимается полностью без каких-либо сомнений и вопросов, без сравнений и
противоречий, как объективно и субъективно подлинное и находящееся в связи с
другими реальностями.
Находясь в состоянии глубокого транса, Хаксли оказался в глубоком
широком овраге с очень крутым склоном, на самом краю которого сидел я,
носитель малозначащего для него имени и олицетворение раздражения.
Перед ним, на огромном пространстве, покрытом сухим песком, лежал на
животе голый ребенок. Принимая все это как должное, Хаксли смотрел на
ребенка, удивляясь его поведению, пытаясь понять беспорядочные движения его
рук и ног. Он почувствовал, что испытывает смутное любопытство и удивление,
как будто он сам и есть этот ребенок и глядит на мягкий песок, пытаясь
понять, что это такое.
Чем больше он наблюдал за ребенком, тем сильнее я его раздражал, так
как старался начать с ним разговор. При попытках этого его нетерпение
нарастало, и он просил меня замолчать. Хаксли обернулся и заметил, что
ребенок растет у него на глазах, начинает ползать, сидеть, стоять, ходить,
играть, говорить. С изумлением он наблюдал за растущим у него на глазах
ребенком, чувствовал его субъективные ощущения познания, обучения, эмоций.
Он в искаженной временной связи следовал за его многочисленными ощущениями,
пройдя с ним младенчество, детство, школьные годы, отрочество, юность,
совершеннолетие. Он наблюдал за развитием ребенка, чувствовал его физические
и субъективные умственные ощущения, сочувствовал ему, радовался вместе с
ним, думал, удивлялся и учился вместе с ним. Он чувствовал себя одним целым
с этим ребенком и продолжал наблюдать за ним, пока наконец не понял, что тот
достиг совершеннолетия. Он подошел ближе -- посмотреть, что разглядывает
молодой человек, и неожиданно понял, что это он сам, Олдос Хаксли, и что
этот Олдос Хаксли смотрел на другого Хаксли, который уже перешел полувековой
рубеж, и они оба стоят в одном коридоре; и здесь он сам, которому уже
пятьдесят два года, глядел на самого себя, на Олдоса, которому всего
двадцать три. Затем двадцатитрехлетний и пятидесятидвухлетний Олдос,
очевидно, одновременно поняли, что глядят друг на Друга, и в уме каждого из
них появились очень интересные вопросы. Одним из них было: "Неужели я буду
выглядеть так в пятьдесят два года?" и "Неужели я выглядел так в двадцать
три года?". И каждый прекрасно понимал вопрос другого, хотя и не
произнесенный вслух. Каждый считал вопрос другого представляющим
значительный интерес, и каждый пытался определить, какой из этих вопросов
отвечает реальной действительности, а какой является "простым субъективным
ощущением, проецированным извне в форме галлюцинации".
Для каждого из них первые двадцать три года были открытой книгой, все
воспоминания и события были ясны и понятны, и они оба сознавали, что эти
воспоминания являются общими для них обоих, и каждому из них только глубокие
раздумья давали возможное объяснение того, что происходило между двадцатью
тремя и пятьюдесятью двумя годами.
Они рассматривали коридор (этот "коридор" не был чем-то определенным и
законченным) и видели вверху меня, сидящего на краю оврага. Оба знали, что
человек, сидящий там, имеет для них какое-то смутное значение, что его зовут
Милтон, и они оба могут с ним разговаривать. Они оба подумали, может ли этот
человек слышать их, но проверить это им не удалось, так как оказалось, что
они говорят одновременно и раздельно говорить не могут.
Медленно, вдумчиво изучали они друг друга. Лишь один из них был реален.
Другой был образом памяти или проекцией самообраза. Разве не
пятидесятидвухлетний Олдос должен обладать всеми воспоминаниями от двадцати
трех до пятидесяти двух лет? Но как он может, обладая ими, видеть Олдоса
двадцати трех лет без тех возрастных изменений, что произошли с ним за эти
годы? Чтобы так четко видеть Олдоса в возрасте двадцати трех лет, он должен
вычеркнуть из своей памяти все последующие воспоминания. Но если реален
Олдос двадцатитрехлетний, почему он не может намеренно сфабриковать
воспоминания для тех лет, что прошли между двадцатью тремя и пятьюдесятью
двумя годами, вместо того чтобы просто видеть пятидесятидвухлетнего Олдоса и
ничего больше? Какой вид психической блокады может обусловить такое
положение вещей? Оказалось, что каждый из них полностью сознавал, каким
образом думает и размышляет "второй". Каждый ставил под сомнение "реальное
существование другого" и каждый находил вполне разумные объяснения для таких
контрастных субъективных ощущений. Вновь возникали вопросы о том, какими
средствами можно установить правду и как вписывается в общую ситуацию этот
неопределенный, обладающий только именем человек, который сидит на краю
оврага на другой стороне коридора. Нет ли у него ответа на эти вопросы?
Почему бы не позвать и не спросить его?
воспоминания и события были ясны и понятны, и они оба сознавали, что эти
воспоминания являются общими для них обоих, и каждому из них только глубокие
раздумья давали возможное объяснение того, что происходило между двадцатью
тремя и пятьюдесятью двумя годами.
Они рассматривали коридор (этот "коридор" не был чем-то определенным и
законченным) и видели вверху меня, сидящего на краю оврага. Оба знали, что
человек, сидящий там, имеет для них какое-то смутное значение, что его зовут
Милтон, и они оба могут с ним разговаривать. Они оба подумали, может ли этот
человек слышать их, но проверить это им не удалось, так как оказалось, что
они говорят одновременно и раздельно говорить не могут.
Медленно, вдумчиво изучали они друг друга. Лишь один из них был реален.
Другой был образом памяти или проекцией самообраза. Разве не
пятидесятидвухлетний Олдос должен обладать всеми воспоминаниями от двадцати
трех до пятидесяти двух лет? Но как он может, обладая ими, видеть Олдоса
двадцати трех лет без тех возрастных изменений, что произошли с ним за эти
годы? Чтобы так четко видеть Олдоса в возрасте двадцати трех лет, он должен
вычеркнуть из своей памяти все последующие воспоминания. Но если реален
Олдос двадцатитрехлетний, почему он не может намеренно сфабриковать
воспоминания для тех лет, что прошли между двадцатью тремя и пятьюдесятью
двумя годами, вместо того чтобы просто видеть пятидесятидвухлетнего Олдоса и
ничего больше? Какой вид психической блокады может обусловить такое
положение вещей? Оказалось, что каждый из них полностью сознавал, каким
образом думает и размышляет "второй". Каждый ставил под сомнение "реальное
существование другого" и каждый находил вполне разумные объяснения для таких
контрастных субъективных ощущений. Вновь возникали вопросы о том, какими
средствами можно установить правду и как вписывается в общую ситуацию этот
неопределенный, обладающий только именем человек, который сидит на краю
оврага на другой стороне коридора. Нет ли у него ответа на эти вопросы?
Почему бы не позвать и не спросить его?
Подробно рассказав о своих общих субъективных ощущениях, Хаксли с явным
удовольствием и огромным интересом размышлял об искажении во времени и
блокаде его памяти, создавая неразрешимую проблему действительной
идентичности.
Наконец я небрежно заметил: "Конечно, все, что могло быть оставлено
позади, может вернуться в какое-то более позднее время".
Сразу же вновь развилась постгипнотическая амнезия. Я сделал попытку
прервать ее с помощью завуалированных замечаний, откровенных, открытых
заявлений, рассказа о том, что произошло. Хаксли нашел мое повествование о
ребенке на песке, о глубоком овраге, о коридоре очень интересными
замечаниями, хотя и фантастическими, но, по мнению Хаксли, имевшими какое-то
значение и какую-то цель. Но они ничего не раскрывали и не объясняли ему.
Каждое мое высказывание само по себе ничего ему не говорило и
предназначалось только для образования определенных ассоциаций. Однако
никаких результатов и не предвиделось, пока вновь не было произнесено слово
"доступный", что привело к такому же эффекту, как и раньше. Хаксли снова
рассказал все происшедшее с ним, не сознавая, что уже делал это.
Соответствующие внушения, сделанные ему, когда он во второй раз закончил
свое повествование, позволили ему полностью вспомнить свой первый рассказ.
Он очень удивился и захотел сравнить два своих рассказа, пункт за пунктом.
Их идентичность удивила его, он заметил изменения лишь в порядке
повествования и в выборе слов.
удовольствием и огромным интересом размышлял об искажении во времени и
блокаде его памяти, создавая неразрешимую проблему действительной
идентичности.
Наконец я небрежно заметил: "Конечно, все, что могло быть оставлено
позади, может вернуться в какое-то более позднее время".
Сразу же вновь развилась постгипнотическая амнезия. Я сделал попытку
прервать ее с помощью завуалированных замечаний, откровенных, открытых
заявлений, рассказа о том, что произошло. Хаксли нашел мое повествование о
ребенке на песке, о глубоком овраге, о коридоре очень интересными
замечаниями, хотя и фантастическими, но, по мнению Хаксли, имевшими какое-то
значение и какую-то цель. Но они ничего не раскрывали и не объясняли ему.
Каждое мое высказывание само по себе ничего ему не говорило и
предназначалось только для образования определенных ассоциаций. Однако
никаких результатов и не предвиделось, пока вновь не было произнесено слово
"доступный", что привело к такому же эффекту, как и раньше. Хаксли снова
рассказал все происшедшее с ним, не сознавая, что уже делал это.
Соответствующие внушения, сделанные ему, когда он во второй раз закончил
свое повествование, позволили ему полностью вспомнить свой первый рассказ.
Он очень удивился и захотел сравнить два своих рассказа, пункт за пунктом.
Их идентичность удивила его, он заметил изменения лишь в порядке
повествования и в выборе слов.
Исключительно появление у Хаксли диссоциативного состояния, даже
сохранение в памяти его первой просьбы о введении какого-то допустимого
метода, который позволил бы ему наблюдать под гипнозом свой собственный рост
и развитие в искаженных временных связях, говорит о всеохватывающей
интеллектуальной любознательности Хаксли и предполагает наличие очень
интересных и информативных исследовательских возможностей.
Постэкспериментальный опрос выявил, что у Хаксли не было сознательных мыслей
или планов пересмотреть весь свой жизненный опыт, во время индукции транса
он также не делал попыток такой интерпретации даваемых ему внушений. Как
объяснил Хаксли, чувствуя себя в глубоком состоянии транса, он хотел
что-нибудь сделать и "неожиданно обнаружил там самого себя, что было очень
неожиданно и необычно" для него.
сохранение в памяти его первой просьбы о введении какого-то допустимого
метода, который позволил бы ему наблюдать под гипнозом свой собственный рост
и развитие в искаженных временных связях, говорит о всеохватывающей
интеллектуальной любознательности Хаксли и предполагает наличие очень
интересных и информативных исследовательских возможностей.
Постэкспериментальный опрос выявил, что у Хаксли не было сознательных мыслей
или планов пересмотреть весь свой жизненный опыт, во время индукции транса
он также не делал попыток такой интерпретации даваемых ему внушений. Как
объяснил Хаксли, чувствуя себя в глубоком состоянии транса, он хотел
что-нибудь сделать и "неожиданно обнаружил там самого себя, что было очень
неожиданно и необычно" для него.
Хотя этот опыт с Хаксли был несколько необычен, это не первая моя
встреча с такими явлениями при возрастной регрессии у высоко
интеллектуальных субъектов. Один такой испытуемый попросил, чтобы его
загипнотизировали и сообщили, когда он будет в состоянии транса: у него
должен возникнуть очень интересный тип регрессии. Просьбу удовлетворили и
предоставили его самому себе сидящим в удобном кресле на другом конце
лаборатории. Двумя часами позже он попросил, чтобы я его разбудил. Он
рассказал, как неожиданно обнаружил себя сидящим на незнакомом холме и,
оглядываясь вокруг, увидел маленького мальчика, которому сразу же дал шесть
лет. Чтобы проверить это, он подошел к ребенку и обнаружил, что это он сам.
Субъект сразу же узнал этот холм и стал решать вопрос о том, как он мог в
возрасте двадцати шести лет наблюдать за собой шестилетним. Вскоре он
обнаружил, что мог не только видеть, слышать и ощущать себя ребенком, но
также осознавал и понимал чувства и мысли этого ребенка. В момент понимания
этого факта он осознавал чувство голода у ребенка и его страстное желание
съесть пирожное. Это вызвало целый поток воспоминаний у него
двадцатишестилетнего, но он заметил, что мысли мальчика по-прежнему
вертелись вокруг пирожного и что мальчик вовсе не осознавал его присутствия.
Субъект был для него человеком-невидимкой. Он сообщил, что "прожил" с этим
мальчиком многие годы, следил за его успехами и неудачами, знал все о его
внутренней жизни, интересовался событиями его жизни в будущем и обнаружил,
что, хотя ему уже двадцать шесть лет, он, как и этот ребенок, абсолютно
ничего не помнил о событиях, происшедших в последующие годы, что, как и он,
не может предугадать события в будущем. Он ходил вместе с мальчиком в школу,
был с ним на каникулах, все время наблюдал за его непрерывным физическим
ростом и развитием. Когда настал новый день, он обнаружил, что у него
возникло множество ассоциаций относительно действительных событий прошлого
вплоть до непосредственного момента жизни самого ребенка.
встреча с такими явлениями при возрастной регрессии у высоко
интеллектуальных субъектов. Один такой испытуемый попросил, чтобы его
загипнотизировали и сообщили, когда он будет в состоянии транса: у него
должен возникнуть очень интересный тип регрессии. Просьбу удовлетворили и
предоставили его самому себе сидящим в удобном кресле на другом конце
лаборатории. Двумя часами позже он попросил, чтобы я его разбудил. Он
рассказал, как неожиданно обнаружил себя сидящим на незнакомом холме и,
оглядываясь вокруг, увидел маленького мальчика, которому сразу же дал шесть
лет. Чтобы проверить это, он подошел к ребенку и обнаружил, что это он сам.
Субъект сразу же узнал этот холм и стал решать вопрос о том, как он мог в
возрасте двадцати шести лет наблюдать за собой шестилетним. Вскоре он
обнаружил, что мог не только видеть, слышать и ощущать себя ребенком, но
также осознавал и понимал чувства и мысли этого ребенка. В момент понимания
этого факта он осознавал чувство голода у ребенка и его страстное желание
съесть пирожное. Это вызвало целый поток воспоминаний у него
двадцатишестилетнего, но он заметил, что мысли мальчика по-прежнему
вертелись вокруг пирожного и что мальчик вовсе не осознавал его присутствия.
Субъект был для него человеком-невидимкой. Он сообщил, что "прожил" с этим
мальчиком многие годы, следил за его успехами и неудачами, знал все о его
внутренней жизни, интересовался событиями его жизни в будущем и обнаружил,
что, хотя ему уже двадцать шесть лет, он, как и этот ребенок, абсолютно
ничего не помнил о событиях, происшедших в последующие годы, что, как и он,
не может предугадать события в будущем. Он ходил вместе с мальчиком в школу,
был с ним на каникулах, все время наблюдал за его непрерывным физическим
ростом и развитием. Когда настал новый день, он обнаружил, что у него
возникло множество ассоциаций относительно действительных событий прошлого
вплоть до непосредственного момента жизни самого ребенка.
Он прошел вместе с ребенком начальную и среднюю школу, а потом долго
решал, поступать ли ему в колледж и какой вид обучения ему следует избрать.
Он пережил те же связанные с нерешительностью страдания, что и ребенок и он
сам в его годы. Он почувствовал облегчение и восторг того ребенка и самого
себя, когда, наконец, принял окончательное решение, и его собственные
чувства подъема и облегчения были похожи на ощущения, испытываемые ребенком.
Мой субъект объяснил, что эти ощущения, буквально момент за моментом,
оживили его собственную жизнь, жизнь с такими же понятиями, которые были у
него в то время, и он понимает лишь то, что он в двадцатишестилетнем
возрасте, будучи человеком-невидимкой, наблюдает за своим ростом и
развитием, так же не зная будущих событий, как и шестилетний ребенок, за
которым он наблюдал.
Он с удовольствием следил за каждым завершенным событием, наблюдая
широкую и живую панораму воспоминаний прошлого по мере того, как каждое
событие достигало своего конца. В момент поступления в колледж испытанные им
события закончились. Тогда он понял, что находится в глубоком трансе, что
хочет проснуться и прийти к согласию с самим собой относительно своих
воспоминаний.
решал, поступать ли ему в колледж и какой вид обучения ему следует избрать.
Он пережил те же связанные с нерешительностью страдания, что и ребенок и он
сам в его годы. Он почувствовал облегчение и восторг того ребенка и самого
себя, когда, наконец, принял окончательное решение, и его собственные
чувства подъема и облегчения были похожи на ощущения, испытываемые ребенком.
Мой субъект объяснил, что эти ощущения, буквально момент за моментом,
оживили его собственную жизнь, жизнь с такими же понятиями, которые были у
него в то время, и он понимает лишь то, что он в двадцатишестилетнем
возрасте, будучи человеком-невидимкой, наблюдает за своим ростом и
развитием, так же не зная будущих событий, как и шестилетний ребенок, за
которым он наблюдал.
Он с удовольствием следил за каждым завершенным событием, наблюдая
широкую и живую панораму воспоминаний прошлого по мере того, как каждое
событие достигало своего конца. В момент поступления в колледж испытанные им
события закончились. Тогда он понял, что находится в глубоком трансе, что
хочет проснуться и прийти к согласию с самим собой относительно своих
воспоминаний.
Такой же тип ощущений я наблюдал и у других субъектов, как мужчин, так
и женщин, но в каждом случае изменялся характер получения таких ощущений.
Например, девушка, у которой были сестры-близнецы, на три года моложе ее,
оказалась в гипнотической ситуации парой сестер-близнецов, растущих вместе и
все знающих друг о друге. В рассказе девушки не было ничего общего с ее
реальными сестрами-близнецами, и все воспоминания и ассоциации такого рода
были исключены.
Другой субъект, весьма склонный к технике, сконструировал робота,
которого наделил жизнью, и обнаружил, что это -- его собственная жизнь. Он в
течение многих лет наблюдал за роботом, за событиями его жизни и его
обучением, сам всегда постигая их значение, потому что у него была потеря
памяти относительно своего прошлого.
Повторные попытки поставить упорядоченный эксперимент на эту тему
терпели неудачу. Обычно испытуемый возражает и отказывается по какой-то не
совсем понятной причине. Во всех моих опытах с развитием гипнотических
трансов такого рода этот вид "оживления" чьей-то жизни был всегда спонтанным
явлением у очень образованных, умных, хорошо тренированных участников моих
опытов.
и женщин, но в каждом случае изменялся характер получения таких ощущений.
Например, девушка, у которой были сестры-близнецы, на три года моложе ее,
оказалась в гипнотической ситуации парой сестер-близнецов, растущих вместе и
все знающих друг о друге. В рассказе девушки не было ничего общего с ее
реальными сестрами-близнецами, и все воспоминания и ассоциации такого рода
были исключены.
Другой субъект, весьма склонный к технике, сконструировал робота,
которого наделил жизнью, и обнаружил, что это -- его собственная жизнь. Он в
течение многих лет наблюдал за роботом, за событиями его жизни и его
обучением, сам всегда постигая их значение, потому что у него была потеря
памяти относительно своего прошлого.
Повторные попытки поставить упорядоченный эксперимент на эту тему
терпели неудачу. Обычно испытуемый возражает и отказывается по какой-то не
совсем понятной причине. Во всех моих опытах с развитием гипнотических
трансов такого рода этот вид "оживления" чьей-то жизни был всегда спонтанным
явлением у очень образованных, умных, хорошо тренированных участников моих
опытов.
К сожалению, рекапитуляция Олдаса Хаксли была п-рекаптуляцией:
--огромный фрейм времени
--направление от прошлого к будущему
--огромный фрейм времени
--направление от прошлого к будущему