Показаны записи 5281 - 5290 из 30962
</>
Штрихкод-кинокартина - штрихкод-субмодальность - штрих
metanymous в посте Metapractice (оригинал в ЖЖ)
Штрихкод-кинокартина - штрихкод-субмодальность - штрихкод-DHE интерфейс.
(1) Штрихкод-кинокартина за счёт редуцирования содержания превращается в особенный сорт субмодальностей.
(2) Этот уникальный сорт субмодальностей обладает свойством/содержит в себе код-алгоритм.
(3) Штихкод-субмодальность представляет последовательную информацию симультанной. Хотя, можно очень длинные штрих-коды в свою очередь разворачивать последовательно.
(4) Штрихкод-картина является интерфейсом. Этот интерфейс вполне подвергается интериоризации, превращаясь для субъекта в штрихкод-DHE интерфейс.
(1) Штрихкод-кинокартина за счёт редуцирования содержания превращается в особенный сорт субмодальностей.
(2) Этот уникальный сорт субмодальностей обладает свойством/содержит в себе код-алгоритм.
(3) Штихкод-субмодальность представляет последовательную информацию симультанной. Хотя, можно очень длинные штрих-коды в свою очередь разворачивать последовательно.
(4) Штрихкод-картина является интерфейсом. Этот интерфейс вполне подвергается интериоризации, превращаясь для субъекта в штрихкод-DHE интерфейс.
(1) Я как-то сразу поняла, что он мертв. И приготовилась тоже умереть.
Тут самолет развалился, и я потеряла сознание. Когда пришла в себя, удивилась, что еще жива. Почувствовала, что лежу на чем-то жестком. Оказалось, в проходе между креслами. А рядом свистящая бездна. Мыслей в голове не было. Страха тоже. В таком состоянии, в котором была я - между сном и явью, - страха не бывает.
(2) Единственное, что вспомнилось: эпизод из итальянского фильма, где девушка после крушения самолета парила в небе среди облаков, а потом, упав в джунгли, осталась жива.
(3) Я не надеялась уцелеть.
(4) Хотелось только умереть без мучений.
Тут самолет развалился, и я потеряла сознание. Когда пришла в себя, удивилась, что еще жива. Почувствовала, что лежу на чем-то жестком. Оказалось, в проходе между креслами. А рядом свистящая бездна. Мыслей в голове не было. Страха тоже. В таком состоянии, в котором была я - между сном и явью, - страха не бывает.
(2) Единственное, что вспомнилось: эпизод из итальянского фильма, где девушка после крушения самолета парила в небе среди облаков, а потом, упав в джунгли, осталась жива.
(3) Я не надеялась уцелеть.
(4) Хотелось только умереть без мучений.
– Особенной вещью является научиться, как добраться до
трещины между мирами и как войти в другой мир. Существует
трещина между двумя мирами: миром диаблеро и миром живых.
Есть место, где оба мира пересекаются. Вот там трещина. Она
открывается и закрывается, как дверь на ветру. Чтобы туда попасть,
человек должен развить свою волю; я могу сказать, что он должен
развить неукротимое желание для этого. Но делать это он должен
без чьей-либо помощи – силы или человека. Человек должен
самостоятельно все взвешивать и стремиться к тому мгновению,
когда его тело будет готово испытать путешествие. Этот момент дает
знать о себе длительной дрожью в конечностях и сильной рвотой.
Обычно человек не может ни спать, ни есть и вконец ослабевает.
Если судороги не прекращаются, человек готов к путешествию, и
прямо перед его глазами открывается трещина между мирами,
подобная громадной двери, трещина сверху донизу. Когда трещина
открывается, нужно сквозь нее проскользнуть. На другой стороне
границы трудно видеть. Ветер такой, как в песчаную бурю. Ветер
кружится вокруг. Попав туда, человек должен идти в любом
направлении. Коротким или длинным будет путешествие – зависит
только от его силы воли. У того, у кого сильная воля, путешествие
короткое; у человека слабого и нерешительного – долгое и опасное.
Кончается путешествие у своеобразного плато. Его возможно узнать
по некоторым признакам. Это плоская возвышенность. Один из
признаков – это ветер, который здесь особенно яростный, удары
ветра сбивают с ног, и все тонет в его реве. Наверху этого плато есть
вход в другой мир, и там протянута шкура19, разделяющая миры;
мертвые проходят сквозь нее без звука, а мы должны разорвать ее
криком. Ветер набирает силу, тот самый ветер, который дует на
плато. Когда он наберет достаточно силы, человек, чтобы бороться с
ним, так же должен быть несгибаемым. Все, что нужно, – это
небольшой толчок, а не чтобы пронесло на самый край того света.
Оказавшись на той стороне, нужно побродить вокруг. Большая
удача – найти помощника сразу же, не слишком далеко от входа.
Его нужно попросить о помощи. Человек должен своими
собственными словами попросить помощника научить его и сделать
из него диаблеро. Если помощник согласится, он убивает человека
на месте и в то время, когда тот мертв, учит его. Когда ты сам
проделаешь такое путешествие, то, если повезет, можешь найти себе
в помощники великого диаблеро, который убьет тебя и обучит. Но,
как правило, все же попадаются более мелкие брухо, которые могут
обучить очень немногому. Однако ни у тебя, ни у них нет силы
отказаться. Лучше всего найти мужчину помощника, а не стать
жертвой диаблеры, которая заставит тебя невероятно страдать.
Женщины всегда таковы. Но тут уж как повезет, разве что у
человека сам бенефактор великий диаблеро, у которого в другом
мире много помощников. Тогда он так направит ученика, что тот
встретится с тем помощником, который требуется. Таким был мой
бенефактор. Он меня так направил, что я встретился как раз с его
собственным духом-помощником. После возвращения ты уже будешь
другим. Ты будешь обречен то и дело отправляться туда на встречу с
помощником, и будешь забредать все дальше от входа, пока наконец
когда-нибудь не зайдешь слишком далеко и не сможешь вернуться.
Иногда диаблеро может схватить чью-нибудь душу и забросить ее
через вход, а там оставить в плену у своего помощника до тех пор,
пока он не отберет у человека всю силу воли. Но бывает, как,
например, с тобой, что душа принадлежит человеку с сильной волей,
и тогда диаблеро будет держать ее у себя в сумке, потому что ее
тяжело переносить по другому. В таких случаях, вот как в твоем, все
решает битва – битва, в которой диаблеро либо все выигрывает, либо
все теряет. На этот раз та, с которой ты сражался, потерпела
поражение и вынуждена отпустить твою душу. Если бы она
победила, то отнесла бы ее к своему помощнику на хранение.
стр 186
трещины между мирами и как войти в другой мир. Существует
трещина между двумя мирами: миром диаблеро и миром живых.
Есть место, где оба мира пересекаются. Вот там трещина. Она
открывается и закрывается, как дверь на ветру. Чтобы туда попасть,
человек должен развить свою волю; я могу сказать, что он должен
развить неукротимое желание для этого. Но делать это он должен
без чьей-либо помощи – силы или человека. Человек должен
самостоятельно все взвешивать и стремиться к тому мгновению,
когда его тело будет готово испытать путешествие. Этот момент дает
знать о себе длительной дрожью в конечностях и сильной рвотой.
Обычно человек не может ни спать, ни есть и вконец ослабевает.
Если судороги не прекращаются, человек готов к путешествию, и
прямо перед его глазами открывается трещина между мирами,
подобная громадной двери, трещина сверху донизу. Когда трещина
открывается, нужно сквозь нее проскользнуть. На другой стороне
границы трудно видеть. Ветер такой, как в песчаную бурю. Ветер
кружится вокруг. Попав туда, человек должен идти в любом
направлении. Коротким или длинным будет путешествие – зависит
только от его силы воли. У того, у кого сильная воля, путешествие
короткое; у человека слабого и нерешительного – долгое и опасное.
Кончается путешествие у своеобразного плато. Его возможно узнать
по некоторым признакам. Это плоская возвышенность. Один из
признаков – это ветер, который здесь особенно яростный, удары
ветра сбивают с ног, и все тонет в его реве. Наверху этого плато есть
вход в другой мир, и там протянута шкура19, разделяющая миры;
мертвые проходят сквозь нее без звука, а мы должны разорвать ее
криком. Ветер набирает силу, тот самый ветер, который дует на
плато. Когда он наберет достаточно силы, человек, чтобы бороться с
ним, так же должен быть несгибаемым. Все, что нужно, – это
небольшой толчок, а не чтобы пронесло на самый край того света.
Оказавшись на той стороне, нужно побродить вокруг. Большая
удача – найти помощника сразу же, не слишком далеко от входа.
Его нужно попросить о помощи. Человек должен своими
собственными словами попросить помощника научить его и сделать
из него диаблеро. Если помощник согласится, он убивает человека
на месте и в то время, когда тот мертв, учит его. Когда ты сам
проделаешь такое путешествие, то, если повезет, можешь найти себе
в помощники великого диаблеро, который убьет тебя и обучит. Но,
как правило, все же попадаются более мелкие брухо, которые могут
обучить очень немногому. Однако ни у тебя, ни у них нет силы
отказаться. Лучше всего найти мужчину помощника, а не стать
жертвой диаблеры, которая заставит тебя невероятно страдать.
Женщины всегда таковы. Но тут уж как повезет, разве что у
человека сам бенефактор великий диаблеро, у которого в другом
мире много помощников. Тогда он так направит ученика, что тот
встретится с тем помощником, который требуется. Таким был мой
бенефактор. Он меня так направил, что я встретился как раз с его
собственным духом-помощником. После возвращения ты уже будешь
другим. Ты будешь обречен то и дело отправляться туда на встречу с
помощником, и будешь забредать все дальше от входа, пока наконец
когда-нибудь не зайдешь слишком далеко и не сможешь вернуться.
Иногда диаблеро может схватить чью-нибудь душу и забросить ее
через вход, а там оставить в плену у своего помощника до тех пор,
пока он не отберет у человека всю силу воли. Но бывает, как,
например, с тобой, что душа принадлежит человеку с сильной волей,
и тогда диаблеро будет держать ее у себя в сумке, потому что ее
тяжело переносить по другому. В таких случаях, вот как в твоем, все
решает битва – битва, в которой диаблеро либо все выигрывает, либо
все теряет. На этот раз та, с которой ты сражался, потерпела
поражение и вынуждена отпустить твою душу. Если бы она
победила, то отнесла бы ее к своему помощнику на хранение.
стр 186
Теперь, сказал он, для полета осталось еще одно. Это
изменение самое трудное, нужно быть особенно внимательным и
постараться исполнить в точности все, что он скажет. Осталось
научиться видеть как ворона. Твой рот и нос, сказал он, вырастут
между глазами и превратятся в сильный клюв. Вороны видят в обе
стороны, сказал он и скомандовал повернуть голову и посмотреть на
него одним глазом. Чтобы взглянуть другим глазом, нужно просто
тряхнуть клювом вниз – это движение позволит уже другим глазом
смотреть в том же направлении. Он приказал поупражняться в
переключении с одного глаза на другой. Наконец он заявил, что я
готов к полету, и для этого осталось единственное – сейчас он
подбросит меня в воздух.
У меня не возникло никаких трудностей в том, чтобы вызвать
ощущения, соответствующие его командам. Я воспринимал, как
растут лапы, поначалу слабые и шаткие. Я чувствовал, как из
задней части шеи появляется хвост, а из скул крылья. Крылья были
сложены глубоко внутри: я чувствовал, как постепенно они
выпрямляются наружу. Процесс был трудным, но не очень
болезненным. Потом я мигая уменьшил голову до размеров
вороньей. Но самое поразительное превращение произошло с
глазами. Взгляд стал птичьим!
Когда я по указаниям дона Хуана отращивал клюв, было
раздражающее ощущение нехватки воздуха. Затем что-то
выпятилось, и передо мной возникло некое приспособление вроде
массивной болванки. Но пока дон Хуан не велел мне смотреть в
стороны, мои глаза не были действительно способны на полный
боковой обзор. Я мог моргать ими поочередно и перебрасывать фокус
из одного глаза в другой. Необычным стал сам вид комнаты и все то,
что в ней находилось, хотя невозможно было сказать, в чем именно
состояло это изменение. Возможно, сам угол зрения изменился и
стал наклонным, а может быть, предметы ушли из фокуса. Дон Хуан
стал очень большим и светящимся. В нем было что-то
успокаивающее и надежное. Затем зрительные образы расплылись;
они потеряли очертания и превратились в отчетливые абстрактные
формы, которые мерцали какое-то время.
стр 166
изменение самое трудное, нужно быть особенно внимательным и
постараться исполнить в точности все, что он скажет. Осталось
научиться видеть как ворона. Твой рот и нос, сказал он, вырастут
между глазами и превратятся в сильный клюв. Вороны видят в обе
стороны, сказал он и скомандовал повернуть голову и посмотреть на
него одним глазом. Чтобы взглянуть другим глазом, нужно просто
тряхнуть клювом вниз – это движение позволит уже другим глазом
смотреть в том же направлении. Он приказал поупражняться в
переключении с одного глаза на другой. Наконец он заявил, что я
готов к полету, и для этого осталось единственное – сейчас он
подбросит меня в воздух.
У меня не возникло никаких трудностей в том, чтобы вызвать
ощущения, соответствующие его командам. Я воспринимал, как
растут лапы, поначалу слабые и шаткие. Я чувствовал, как из
задней части шеи появляется хвост, а из скул крылья. Крылья были
сложены глубоко внутри: я чувствовал, как постепенно они
выпрямляются наружу. Процесс был трудным, но не очень
болезненным. Потом я мигая уменьшил голову до размеров
вороньей. Но самое поразительное превращение произошло с
глазами. Взгляд стал птичьим!
Когда я по указаниям дона Хуана отращивал клюв, было
раздражающее ощущение нехватки воздуха. Затем что-то
выпятилось, и передо мной возникло некое приспособление вроде
массивной болванки. Но пока дон Хуан не велел мне смотреть в
стороны, мои глаза не были действительно способны на полный
боковой обзор. Я мог моргать ими поочередно и перебрасывать фокус
из одного глаза в другой. Необычным стал сам вид комнаты и все то,
что в ней находилось, хотя невозможно было сказать, в чем именно
состояло это изменение. Возможно, сам угол зрения изменился и
стал наклонным, а может быть, предметы ушли из фокуса. Дон Хуан
стал очень большим и светящимся. В нем было что-то
успокаивающее и надежное. Затем зрительные образы расплылись;
они потеряли очертания и превратились в отчетливые абстрактные
формы, которые мерцали какое-то время.
стр 166
С этого момента я сосредоточил все внимание на одном лишь
голосе. Он, казалось, исходил от моего плеча – совершенно
отчетливый, хотя и тоненький голосок, причем не детский голос и не
фальцет, а мужской голос в миниатюре.
Это был и не мой голос. Говорил он, надо думать, на
английском. При каждой моей попытке намеренно его поймать он
тут же умолкал или удалялся, и сцена мутнела. Удачнее всего было
бы сравнение со зрительной формой, создаваемой частичками пыли
на ресницах, или же с кровяными сосудиками на роговице глаза,
червеобразной формой, которую видишь до тех пор, пока не
смотришь на нее прямо, но как только пытаешься, на нее взглянуть,
она с движением глазного яблока моментально ускользает.
Я потерял к происходившему всякий интерес. По мере того, как
я слушал, голос становился более сложным. То, что я воспринимал
как голос, все более походило на то, как если бы кто-то нашептывал
мысли мне в ухо – или, точнее, что-то думало за (для) меня. Мысли
были вне меня. Я знал, что это так, потому что мог одновременно
удерживать свои собственные мысли и мысли «другого».
В какое-то мгновение голос создал сцены, автором которых был
молодой человек и которые не имели никакого прямого отношения к
моему первоначальному вопросу о пропавших вещах. Молодой
человек выполнял очень сложные действия. Эти действия вновь
приобрели значение, и я больше не обращал внимания на голос. Я
начал терять терпение и хотел остановится. «Как я могу остановить
это?» – подумал я. Голос в ухе сказал, что нужно вернуться в каньон.
Я спросил, как это сделать, и голос ответил – подумать о своем
растении.
стр 155
голосе. Он, казалось, исходил от моего плеча – совершенно
отчетливый, хотя и тоненький голосок, причем не детский голос и не
фальцет, а мужской голос в миниатюре.
Это был и не мой голос. Говорил он, надо думать, на
английском. При каждой моей попытке намеренно его поймать он
тут же умолкал или удалялся, и сцена мутнела. Удачнее всего было
бы сравнение со зрительной формой, создаваемой частичками пыли
на ресницах, или же с кровяными сосудиками на роговице глаза,
червеобразной формой, которую видишь до тех пор, пока не
смотришь на нее прямо, но как только пытаешься, на нее взглянуть,
она с движением глазного яблока моментально ускользает.
Я потерял к происходившему всякий интерес. По мере того, как
я слушал, голос становился более сложным. То, что я воспринимал
как голос, все более походило на то, как если бы кто-то нашептывал
мысли мне в ухо – или, точнее, что-то думало за (для) меня. Мысли
были вне меня. Я знал, что это так, потому что мог одновременно
удерживать свои собственные мысли и мысли «другого».
В какое-то мгновение голос создал сцены, автором которых был
молодой человек и которые не имели никакого прямого отношения к
моему первоначальному вопросу о пропавших вещах. Молодой
человек выполнял очень сложные действия. Эти действия вновь
приобрели значение, и я больше не обращал внимания на голос. Я
начал терять терпение и хотел остановится. «Как я могу остановить
это?» – подумал я. Голос в ухе сказал, что нужно вернуться в каньон.
Я спросил, как это сделать, и голос ответил – подумать о своем
растении.
стр 155
Дочитали до конца.