Показаны записи 28281 - 28290 из 30957
Только твердо придерживаясь принципа первенства и приоритетности отношений, можно избежать «снотворных объяснений». В опиуме нет снотворного начала, в человеке нет агрессивного инстинкта.
Материалы по Новой Гвинее и многие другие, появившиеся позже, научили меня, что объясняя, например, горделивое поведение ссылкой на «гордость» индивидуума, я ничего не достигну. Равно вы не можете' объяснить агрессию ссылкой на инстинктивную (или даже наученную) «агрессивность» . Я полагаю, что подобные объяснения, смещающие внимание с межличностной сферы на надуманную внутреннюю тенденцию, принцип, инстинкт, что хотите, - это полная бессмыслица, только мешающая увидеть реальные вопросы.
Если вы, например, хотите поговорить о «гордости», вы должны говорить о двух людях или двух группах и том. что происходит между ними. Скажем, А является объектом восхищения В, но восхищение В обусловлено и может обратиться в презрение и т. д. Далее вы можете определить конкретные виды гордости ссылкой на конкретные паттерны взаимодействия.
То же верно для «зависимости», «смелости», «пассивно-агрессивного поведения», «фатализма» и т. п. Все характерологические прилагательные следует редуцировать или расширить так, чтобы их определения были производными от паттернов взаимообмена. т. е. от комбинаций двойных описаний.
Материалы по Новой Гвинее и многие другие, появившиеся позже, научили меня, что объясняя, например, горделивое поведение ссылкой на «гордость» индивидуума, я ничего не достигну. Равно вы не можете' объяснить агрессию ссылкой на инстинктивную (или даже наученную) «агрессивность» . Я полагаю, что подобные объяснения, смещающие внимание с межличностной сферы на надуманную внутреннюю тенденцию, принцип, инстинкт, что хотите, - это полная бессмыслица, только мешающая увидеть реальные вопросы.
Если вы, например, хотите поговорить о «гордости», вы должны говорить о двух людях или двух группах и том. что происходит между ними. Скажем, А является объектом восхищения В, но восхищение В обусловлено и может обратиться в презрение и т. д. Далее вы можете определить конкретные виды гордости ссылкой на конкретные паттерны взаимодействия.
То же верно для «зависимости», «смелости», «пассивно-агрессивного поведения», «фатализма» и т. п. Все характерологические прилагательные следует редуцировать или расширить так, чтобы их определения были производными от паттернов взаимообмена. т. е. от комбинаций двойных описаний.
Теперь рассмотрим контрастирующий случай, когда животному подобный прыжок удался. В Институте океана на Гавайях самку дельфина вида Stеnо bredanesis обучили ожидать, что за звуком свистка дрессировщика следует пища, а также ожидать, что если она позднее повторит то, что делала в момент свистка, она снова услышит свисток и получит пищу.
Дрессировщики использовали это животное, чтобы показывать публике «как здесь учат дельфинов». Когда она попадает в бассейн для выступлений, дрессировщик следит за ней, и когда она делает что-то такое, что он хотел бы видеть снова, он подает свисток и ее кормят. Затем она повторяет это «что-то» И снова получает подкрепление. Трех повторений этой последовательности достаточно для выступления, и самку дельфина отсылают со сцены ждать два часа до следующего представления.
Тем самым она обучается некоторым простым правилам, которые связывают ее действия, cвисток, бассейн для выступлений и дрессировщика в паттерн, т. е. в контекстуальную структуру, набор правил, по которым группируется информация.
Но этот паттерн годится только для единичного эпизода в бассейне для выступлений. Поскольку дрессировщики хотят показывать процесс обучения снова и снова, самке дельфина приходится ломать простой паттерн, чтобы справиться с классом таких эпизодов. Существует больший контекст контекстов, в котором она оказывается «неправой».
На следующем представлении дрессировщик снова хочет «продемонстрировать оперантное обусловливание», однако чтобы это сделать, дрессировщик должен выбрать другую ярко выраженную единицу поведения. При появлении на сцене дельфин снова делает свое прежнее «что-то», но свистка не слышит. Дрессировщик ждет следующей ярко выраженной единицы поведения, возможно шлепка хвостом, обычно выражающего раздражение. Это поведение затем подкрепляется и повторяется.
Однако шлепок хвостом, конечно же, не вознаграждается на третьем представлении. В конце концов дельфиниха научилась справляться с контекстом контекстов, т. е. предлагать другую или новую ярко выраженную единицу поведения при каждом появлении на сцене.
Все это произошло в процессе свободного естественного развития отношений между дельфином, дрессировщиком и аудиторией еще до моего приезда на Гавайи. Мне стало ясно, что произошедшее потребовало обучения более высокого логического типа, нежели обычно.
По моему предложению последовательность была экспериментально воспроизведена с новым животным и тщательно запротоколирована (Pryor, Haag, O'Reilly). Учебное расписание экспериментального обучения было тщательно спланировано: животное должно было пройти серию учебных сеансов длительностью от 10 до 20 минут каждый. Животное никогда не следовало вознаграждать за поведение, которое вознаграждалось на предшествующем сеансе.
Дрессировщики использовали это животное, чтобы показывать публике «как здесь учат дельфинов». Когда она попадает в бассейн для выступлений, дрессировщик следит за ней, и когда она делает что-то такое, что он хотел бы видеть снова, он подает свисток и ее кормят. Затем она повторяет это «что-то» И снова получает подкрепление. Трех повторений этой последовательности достаточно для выступления, и самку дельфина отсылают со сцены ждать два часа до следующего представления.
Тем самым она обучается некоторым простым правилам, которые связывают ее действия, cвисток, бассейн для выступлений и дрессировщика в паттерн, т. е. в контекстуальную структуру, набор правил, по которым группируется информация.
Но этот паттерн годится только для единичного эпизода в бассейне для выступлений. Поскольку дрессировщики хотят показывать процесс обучения снова и снова, самке дельфина приходится ломать простой паттерн, чтобы справиться с классом таких эпизодов. Существует больший контекст контекстов, в котором она оказывается «неправой».
На следующем представлении дрессировщик снова хочет «продемонстрировать оперантное обусловливание», однако чтобы это сделать, дрессировщик должен выбрать другую ярко выраженную единицу поведения. При появлении на сцене дельфин снова делает свое прежнее «что-то», но свистка не слышит. Дрессировщик ждет следующей ярко выраженной единицы поведения, возможно шлепка хвостом, обычно выражающего раздражение. Это поведение затем подкрепляется и повторяется.
Однако шлепок хвостом, конечно же, не вознаграждается на третьем представлении. В конце концов дельфиниха научилась справляться с контекстом контекстов, т. е. предлагать другую или новую ярко выраженную единицу поведения при каждом появлении на сцене.
Все это произошло в процессе свободного естественного развития отношений между дельфином, дрессировщиком и аудиторией еще до моего приезда на Гавайи. Мне стало ясно, что произошедшее потребовало обучения более высокого логического типа, нежели обычно.
По моему предложению последовательность была экспериментально воспроизведена с новым животным и тщательно запротоколирована (Pryor, Haag, O'Reilly). Учебное расписание экспериментального обучения было тщательно спланировано: животное должно было пройти серию учебных сеансов длительностью от 10 до 20 минут каждый. Животное никогда не следовало вознаграждать за поведение, которое вознаграждалось на предшествующем сеансе.
Во-первых, нам следует заметить, что любые объекты, события или различия в так называемом «внешнем мире» могут стать источником информации при том условии, что они включены в контур с соответствующей сетью податливого материала, в котором они смогут вызвать изменения. В этом смысле все что угодно - солнечное затмение, отпечаток лошадиной подковы, форма листа, глазок пера павлина - может быть включено в разум, если только способно инициировать эстафету таких следственных цепей.
Нам предстоит выработать предельно широкую формулировку знаменитого положения Коржибского, который заявил, что карта - это отнюдь не территория. Рассматривая вопрос в нашей нынешней широкой перспективе, мы можем считать карту некоторым видом реакции, которая подытоживает различия и организует сведения о различиях, имеющихся на «территории».
Карта Коржибского - это удобная метафора, которая принесла много пользы, однако в предельно простой форме это утверждение гласит, что следствие - это не причина. Этот факт различия между следствием и причиной, когда оба они включены в соответствующую податливую систему, и есть основополагающее Условие того, что можно назвать трансформация или кодирование.
Некоторая закономерность отношений между следствием и причиной, разумеется, предполагается. Без этого никакой разум не смог бы догадаться о причине по следствию. Допустив существование такой закономерности, мы можем заняться классификацией различных видов отношений между следствием и причиной. Позднее эта классификация охватит очень сложные случаи, когда мы встретимся со сложными совокупностями информации, которые можно называть паттерны, последовательности действий и т.п.
Нам предстоит выработать предельно широкую формулировку знаменитого положения Коржибского, который заявил, что карта - это отнюдь не территория. Рассматривая вопрос в нашей нынешней широкой перспективе, мы можем считать карту некоторым видом реакции, которая подытоживает различия и организует сведения о различиях, имеющихся на «территории».
Карта Коржибского - это удобная метафора, которая принесла много пользы, однако в предельно простой форме это утверждение гласит, что следствие - это не причина. Этот факт различия между следствием и причиной, когда оба они включены в соответствующую податливую систему, и есть основополагающее Условие того, что можно назвать трансформация или кодирование.
Некоторая закономерность отношений между следствием и причиной, разумеется, предполагается. Без этого никакой разум не смог бы догадаться о причине по следствию. Допустив существование такой закономерности, мы можем заняться классификацией различных видов отношений между следствием и причиной. Позднее эта классификация охватит очень сложные случаи, когда мы встретимся со сложными совокупностями информации, которые можно называть паттерны, последовательности действий и т.п.
Одно определение утверждает, что «энергия» - это абстракция того же порядка, что и «материя». Обе каким-то образом вещественны и взаимно преобразуются друг в друга. Однако различие как раз не вещественно.
Другое определение более старомодно и описывает энергию как нечто с размерностью [масса * скорость2]. Различие же, обычно являющееся отношением двух аналогичных величин, размерности не имеет. Оно качественно, а не количественно. (См. Главу 2, в которой исследуются отношения между количественным и качественным аспектом паттерна.)
Для меня слова сигнал-стимул указывают на некоторый член из класса информации, входящей через орган восприятия. Однако кажется, что для многих других они означают импульс или вспрыск «энергии».
Критерий 5. В ходе ментального процесса результаты воздействия различий следует рассматривать как трансформанты (т. е. закодированные версии) предшествующих событий
Теперь нам следует рассмотреть, каким образом различия, изученные при обсуждении Критерия 2, и порожденные ими цепи различий-следствий становятся материалом, из которого создается информация, избыточность, паттерн и т. д.
Другое определение более старомодно и описывает энергию как нечто с размерностью [масса * скорость2]. Различие же, обычно являющееся отношением двух аналогичных величин, размерности не имеет. Оно качественно, а не количественно. (См. Главу 2, в которой исследуются отношения между количественным и качественным аспектом паттерна.)
Для меня слова сигнал-стимул указывают на некоторый член из класса информации, входящей через орган восприятия. Однако кажется, что для многих других они означают импульс или вспрыск «энергии».
Критерий 5. В ходе ментального процесса результаты воздействия различий следует рассматривать как трансформанты (т. е. закодированные версии) предшествующих событий
Теперь нам следует рассмотреть, каким образом различия, изученные при обсуждении Критерия 2, и порожденные ими цепи различий-следствий становятся материалом, из которого создается информация, избыточность, паттерн и т. д.
Случай 8. Биения и феномен муара
Интересные феномены возникают при комбинации двух или более ритмических паттернов. Эти феномены очень ясно иллюстрируют обогащение информации, происходящее при объединении одного описания с другим. в случае ритмических паттернов, комбинация двух таких паттернов порождает третий. Поэтому возникает возможность исследовать незнакомый паттерн Х посредством комбинирования его с известным паттерном У и изучения того паттерна Z, который они совместно порождают.
Простейшим примером так называемого феномена муара служит хорошо известное возникновение биений при комбинировании двух звуков различной частоты. Этот феномен объясняется: с помощью обычной арифметики. Правило таково, что если одна частота (нота) имеет пики раз в каждые n вpeменных единиц, а другая имеет пики раз в каждые m временных единиц, то их комбинация будет порождать биение раз в каждые m* n временных единиц, когда пики совпадают.
Этот факт имеет очевидное применение при настройке музыкальных инструментов. Это также дает возможность скомбинировать два звука очень высокой частоты для получения биений достаточно низкой частоты, различимой человеческим ухом. Сейчас имеются звуколокаторные устройства для слепых, работающие на этом принципе. излучается высокочастотный звуковой луч, затем отражения этого луча принимает искусственное «ухо», В котором имеется генератор меньшей, но также неслышимой частоты. Затем результирующие биения передаются человеческому уху.
Вопрос усложняется, когда ритмические паттерны не ограничиваются единственным временным измерением (как колебание некоторой частоты), а существуют в двух или более измерениях.
В подобных случаях результат комбинирования двух паттернов может оказаться неожиданным.
Феномен муара иллюстрирует три принципа: во-первых, любые два паттерна могут при соответствующем комбинировании породить третий.
Во-вторых, любые два из этих трех паттернов могут служить основой для описания третьего. В-третьих, эти феномены предлагают подход ко всей проблеме определения смысла слова паттерн.
Не носим ли мы с собой (подобно звуколокатору слепого) образцы закономерностей различных видов, по которым мы можем оценивать информацию (т. е. сведения об упорядоченных различиях), приходящую к нам извне? Не используем ли мы, например, нашу привычку к так называемой «зависимости» для проверки характеристик других людей?
Не имеют ли животные (и даже растения) таких характеристик, благодаря которым свойства данной экологической ниши проверяются при помощи чего-то наподобие феномена муара?
Интересные феномены возникают при комбинации двух или более ритмических паттернов. Эти феномены очень ясно иллюстрируют обогащение информации, происходящее при объединении одного описания с другим. в случае ритмических паттернов, комбинация двух таких паттернов порождает третий. Поэтому возникает возможность исследовать незнакомый паттерн Х посредством комбинирования его с известным паттерном У и изучения того паттерна Z, который они совместно порождают.
Простейшим примером так называемого феномена муара служит хорошо известное возникновение биений при комбинировании двух звуков различной частоты. Этот феномен объясняется: с помощью обычной арифметики. Правило таково, что если одна частота (нота) имеет пики раз в каждые n вpeменных единиц, а другая имеет пики раз в каждые m временных единиц, то их комбинация будет порождать биение раз в каждые m* n временных единиц, когда пики совпадают.
Этот факт имеет очевидное применение при настройке музыкальных инструментов. Это также дает возможность скомбинировать два звука очень высокой частоты для получения биений достаточно низкой частоты, различимой человеческим ухом. Сейчас имеются звуколокаторные устройства для слепых, работающие на этом принципе. излучается высокочастотный звуковой луч, затем отражения этого луча принимает искусственное «ухо», В котором имеется генератор меньшей, но также неслышимой частоты. Затем результирующие биения передаются человеческому уху.
Вопрос усложняется, когда ритмические паттерны не ограничиваются единственным временным измерением (как колебание некоторой частоты), а существуют в двух или более измерениях.
В подобных случаях результат комбинирования двух паттернов может оказаться неожиданным.
Феномен муара иллюстрирует три принципа: во-первых, любые два паттерна могут при соответствующем комбинировании породить третий.
Во-вторых, любые два из этих трех паттернов могут служить основой для описания третьего. В-третьих, эти феномены предлагают подход ко всей проблеме определения смысла слова паттерн.
Не носим ли мы с собой (подобно звуколокатору слепого) образцы закономерностей различных видов, по которым мы можем оценивать информацию (т. е. сведения об упорядоченных различиях), приходящую к нам извне? Не используем ли мы, например, нашу привычку к так называемой «зависимости» для проверки характеристик других людей?
Не имеют ли животные (и даже растения) таких характеристик, благодаря которым свойства данной экологической ниши проверяются при помощи чего-то наподобие феномена муара?
Фактически в ходе написания данной книги весь этот материал исходно шел под заголовком «Два описания лучше, чем одно». Однако в ходе трехлетнего эксперимента по написанию этой книги, этот заголовок вобрал в себя слишком много подразделов. Также стало очевидно, что комбинирование разнообразных фрагментов информации - это весьма мощный способ подойти к тому, что я в Главе 1 назвал «связующим паттерном». Частные грани великого паттерна привлекли мое внимание благодаря тем конкретным способам, которыми могут сочетаться два или более фрагмента информации.
В данной главе я сосредоточусь на тех видах сочетаний, которые дают воспринимающему организму информацию об окружающем мире или о себе, как о части внешнего мира (например, когда животное видит собственную ногу). Я приберегу для Главы 5 более тонкие, т. е. биологические (принадлежащие миру Креатуры) сочетания, дающие воспринимающему существу расширенное знание о внутренних взаимоотношениях и процессах называемых "я" (self).
В каждом из рассмотренных случаев главный вопрос будет касаться вознаграждения (в форме роста понимания), которое приносит сочетание информации. Я, однако, хочу напомнить читателю, что за простым поверхностным вопросом стоит неявный; глубокий и, возможно, мистический вопрос: "Проливает ли исследование данного конкретного случая, в котором прозрение вырастает из сравнения источников информации, какой-либо свет на способ интеграции нашего мира?» Моя процедура в каждом случае состоит в нахождении прямого и непосредственного вознаграждения, однако моя конечная цель - исследование большего связующего паттерна.
В данной главе я сосредоточусь на тех видах сочетаний, которые дают воспринимающему организму информацию об окружающем мире или о себе, как о части внешнего мира (например, когда животное видит собственную ногу). Я приберегу для Главы 5 более тонкие, т. е. биологические (принадлежащие миру Креатуры) сочетания, дающие воспринимающему существу расширенное знание о внутренних взаимоотношениях и процессах называемых "я" (self).
В каждом из рассмотренных случаев главный вопрос будет касаться вознаграждения (в форме роста понимания), которое приносит сочетание информации. Я, однако, хочу напомнить читателю, что за простым поверхностным вопросом стоит неявный; глубокий и, возможно, мистический вопрос: "Проливает ли исследование данного конкретного случая, в котором прозрение вырастает из сравнения источников информации, какой-либо свет на способ интеграции нашего мира?» Моя процедура в каждом случае состоит в нахождении прямого и непосредственного вознаграждения, однако моя конечная цель - исследование большего связующего паттерна.
Причинность не имеет обратного действия
Логику часто можно обратить вспять, однако следствие не идет раньше причины. Это общее положение было камнем преткновения для психологических и биологических наук со времен Платона и Аристотеля. Греки склонялись к вере в то, что позднее назвали конечной причиной. Они верили, что паттерн, созданный в конце последовательности событий, можно в не. котором смысле рассматривать как причину, направлявшую эту последовательность. Это привело к телеологии, как ее назвали (telos по-гречески значит конец или цель последовательности).
Как может видеть читатель, идея, что новое можно извлечь только из случайного, находится в серьезном противоречии с неотвратимостью нарастания энтропии. Вся тема энтропии и неэнтропии (см. Глоссарий), а также контраст между набором общих понятий, связанных с этими концепциями, и понятиями, связанными с энергией, рассматривается в Главе 6 при обсуждении экономики гибкости.
Здесь лишь необходимо отметить интересную формальную аналогию между видимым противоречием внутри этой группы и разграничением, произведенным внутри третьей группы, в которой Раздел 9 противопоставляет число количеству. Тип мышления, имеющий дело с количественными величинами, во многих отношениях напоминает мышление, связанное с концепцией энергии, тогда как концепция числа более тесно связана с концепциями паттерна и негэнтропии.
Центральная загадка эволюции, несомненно, заключается в противоречии между утверждениями второго начала термодинамики и тем наблюдением, что новое можно извлечь только из случайного. Именно это противоречие Дарвин отчасти разрешил своей теорией естественного отбора.
Логику часто можно обратить вспять, однако следствие не идет раньше причины. Это общее положение было камнем преткновения для психологических и биологических наук со времен Платона и Аристотеля. Греки склонялись к вере в то, что позднее назвали конечной причиной. Они верили, что паттерн, созданный в конце последовательности событий, можно в не. котором смысле рассматривать как причину, направлявшую эту последовательность. Это привело к телеологии, как ее назвали (telos по-гречески значит конец или цель последовательности).
Как может видеть читатель, идея, что новое можно извлечь только из случайного, находится в серьезном противоречии с неотвратимостью нарастания энтропии. Вся тема энтропии и неэнтропии (см. Глоссарий), а также контраст между набором общих понятий, связанных с этими концепциями, и понятиями, связанными с энергией, рассматривается в Главе 6 при обсуждении экономики гибкости.
Здесь лишь необходимо отметить интересную формальную аналогию между видимым противоречием внутри этой группы и разграничением, произведенным внутри третьей группы, в которой Раздел 9 противопоставляет число количеству. Тип мышления, имеющий дело с количественными величинами, во многих отношениях напоминает мышление, связанное с концепцией энергии, тогда как концепция числа более тесно связана с концепциями паттерна и негэнтропии.
Центральная загадка эволюции, несомненно, заключается в противоречии между утверждениями второго начала термодинамики и тем наблюдением, что новое можно извлечь только из случайного. Именно это противоречие Дарвин отчасти разрешил своей теорией естественного отбора.
11.В биологии нет «монотонных величин»
Монотонная величина - это такая, которая только возрастает или только убывает. Ее кривая не имеет ни выпуклостей, ни впадин, т. е. никогда не переходит от возрастания к убыванию, и наоборот.
Желательные вещества, предметы, паттерны или последовательности опыта, которые в известном смысле «хороши» для организма, например, питание, условия жизни, температура, развлечения, секс и т. д., никогда не характеризуются формулой "больше всегда лучше, чем меньше». для любых вещей и переживаний существует оптимальная величина. Сверх этой величины переменная становится вредной. Падение ниже этой величины означает обеднение.
Монотонная величина - это такая, которая только возрастает или только убывает. Ее кривая не имеет ни выпуклостей, ни впадин, т. е. никогда не переходит от возрастания к убыванию, и наоборот.
Желательные вещества, предметы, паттерны или последовательности опыта, которые в известном смысле «хороши» для организма, например, питание, условия жизни, температура, развлечения, секс и т. д., никогда не характеризуются формулой "больше всегда лучше, чем меньше». для любых вещей и переживаний существует оптимальная величина. Сверх этой величины переменная становится вредной. Падение ниже этой величины означает обеднение.
10. Паттерн не определяется количеством
Принципиально невозможно объяснить паттерн ссылкой на какую-либо отдельную количественную величину. Однако отметим, что (безразмерное. - Прим. пер.) отношение двух (размерных. - Прим. пер.) количественных величин есть уже начало паттерна .. Другими словами, количество и паттерн имеют различные логические типы , и их совсем непросто свести в одну мыслительную схему.
То, что кажется возникновением паттерна под воздействием количественного фактора, может наблюдаться там, где латентный паттерн имелся до воздействия количественного фактора на систему. Знакомый случай - натяжение, разрывающее цепь на самом слабом звене. Под воздействием изменения количественной величины (натяжения) скрытое различие становится явным. Как сказал бы фотограф, оно проявляется. Проявление фотографического негатива есть именно выявление скрытых различий, внесенных в фотоэмульсию предшествующим дифференцированным воздействием света.
Представые себе остров с двумя горами. Количественное изменение (подъем уровня океана) может превратить этот остров в два острова. Это случится в той точке, в которой уровень океана превысит седловину между двумя горами. Здесь снова количествственный паттерн скрыто присутствовал до воздеиствия количественного фактора. Когда изменяется паттерн, изменения бывают внезапными и разрывными.
Существует сильная тенденция к при влечению количественных величин наподобие натяжения, энергии и т. д., для объяснения возникновения паттернов. Я полагаю, что подобные объяснения неуместны или ошибочны. С точки зрения агента, привносящего количественные изменения, любое возможное изменение паттерна будет непредсказуемым или дивергентным.
Принципиально невозможно объяснить паттерн ссылкой на какую-либо отдельную количественную величину. Однако отметим, что (безразмерное. - Прим. пер.) отношение двух (размерных. - Прим. пер.) количественных величин есть уже начало паттерна .. Другими словами, количество и паттерн имеют различные логические типы , и их совсем непросто свести в одну мыслительную схему.
То, что кажется возникновением паттерна под воздействием количественного фактора, может наблюдаться там, где латентный паттерн имелся до воздействия количественного фактора на систему. Знакомый случай - натяжение, разрывающее цепь на самом слабом звене. Под воздействием изменения количественной величины (натяжения) скрытое различие становится явным. Как сказал бы фотограф, оно проявляется. Проявление фотографического негатива есть именно выявление скрытых различий, внесенных в фотоэмульсию предшествующим дифференцированным воздействием света.
Представые себе остров с двумя горами. Количественное изменение (подъем уровня океана) может превратить этот остров в два острова. Это случится в той точке, в которой уровень океана превысит седловину между двумя горами. Здесь снова количествственный паттерн скрыто присутствовал до воздеиствия количественного фактора. Когда изменяется паттерн, изменения бывают внезапными и разрывными.
Существует сильная тенденция к при влечению количественных величин наподобие натяжения, энергии и т. д., для объяснения возникновения паттернов. Я полагаю, что подобные объяснения неуместны или ошибочны. С точки зрения агента, привносящего количественные изменения, любое возможное изменение паттерна будет непредсказуемым или дивергентным.
Глядя на биологический мир, интересно задаться вопросом, следует ли рассматривать различные ситуации, в которых демонстрируются числа, как гештальты, продукты счета или просто количества.
Есть, например, бросающееся в глаза различие между утверждением «у данной розы 5 лепестков, 5 чашелистиков и паттерном ее симметрии является пятиугольник» и утверждением у этой розы 112 тычинок,у той - 97, а у этой только 64».
Процесс, управляющий числом тычинок, несомненно отличается от процесса, управляющего числом лепестков или чашелистиков. Интересно, что в двойной розе происходит, как кажется следующее: некоторые тычинки превратились в лепестки, отчего процесс, определяющий число лепестков, стал не нормальным процессом, организующим лепестки в пятеричный паттерн, но стал скорее похож на процесс, определяющий количество тычинок. Можно сказать, что в одинарной розе в нормальном случае «пять» лепестков, а тычинок «много», где «много" - это количество, варьирующееся от одной розы к другой.
Помня об этом различии, посмотрим на биологический мир и спросим, каково наибольшее число, с которым процессы роста могут обращаться как с фиксированным паттерном, сверх которого вопрос принимает количественный характер. Насколько мне известно, «числа» два, три, четыре и пять обычны для симметрии растений и животных, и особенно для радиальной симметрии.
Читатель может поразвлечься, коллекционируя случаи жестко заданных чисел или чисел-паттернов в природе. По каким-то причинам большие числа, как кажется, встречаются лишь среди линейных последовательностей сегментов, таких как позвонки млекопитающих, брюшные сегменты насекомых или сегментация передней части дождевых червей. (В их передней части сегментация довольно жестко контролируется вплоть до сегментов, несущих половые органы. Число сегментов зависит от вида, но может достигать пятнадцати. После этого хвост имеет «много» сегментов.)
Интересным дополнением к этим наблюдениям служит то известное обстоятельство, что организм, однажды выбравший число для кратности радиальной симметрии некоторого набора частей, будет использовать это число и для других частей. У лилии три чашелистика, затем три лепестка, затем шесть тычинок и трехкамерная завязь.
То, что казалось специфической чертой западного человека, - что мы получаем числа при счете или распознавании паттернов, а количественные величины получаем при измерении -оказывается чем-то вроде универсальной истины. Не только галка, но также и роза вынуждены демонстрировать, что и для них существует глубокое различие между числом и количеством - роза своей анатомией, а галка своим поведением (и, разумеется, сегментацией своих позвонков).
Есть, например, бросающееся в глаза различие между утверждением «у данной розы 5 лепестков, 5 чашелистиков и паттерном ее симметрии является пятиугольник» и утверждением у этой розы 112 тычинок,у той - 97, а у этой только 64».
Процесс, управляющий числом тычинок, несомненно отличается от процесса, управляющего числом лепестков или чашелистиков. Интересно, что в двойной розе происходит, как кажется следующее: некоторые тычинки превратились в лепестки, отчего процесс, определяющий число лепестков, стал не нормальным процессом, организующим лепестки в пятеричный паттерн, но стал скорее похож на процесс, определяющий количество тычинок. Можно сказать, что в одинарной розе в нормальном случае «пять» лепестков, а тычинок «много», где «много" - это количество, варьирующееся от одной розы к другой.
Помня об этом различии, посмотрим на биологический мир и спросим, каково наибольшее число, с которым процессы роста могут обращаться как с фиксированным паттерном, сверх которого вопрос принимает количественный характер. Насколько мне известно, «числа» два, три, четыре и пять обычны для симметрии растений и животных, и особенно для радиальной симметрии.
Читатель может поразвлечься, коллекционируя случаи жестко заданных чисел или чисел-паттернов в природе. По каким-то причинам большие числа, как кажется, встречаются лишь среди линейных последовательностей сегментов, таких как позвонки млекопитающих, брюшные сегменты насекомых или сегментация передней части дождевых червей. (В их передней части сегментация довольно жестко контролируется вплоть до сегментов, несущих половые органы. Число сегментов зависит от вида, но может достигать пятнадцати. После этого хвост имеет «много» сегментов.)
Интересным дополнением к этим наблюдениям служит то известное обстоятельство, что организм, однажды выбравший число для кратности радиальной симметрии некоторого набора частей, будет использовать это число и для других частей. У лилии три чашелистика, затем три лепестка, затем шесть тычинок и трехкамерная завязь.
То, что казалось специфической чертой западного человека, - что мы получаем числа при счете или распознавании паттернов, а количественные величины получаем при измерении -оказывается чем-то вроде универсальной истины. Не только галка, но также и роза вынуждены демонстрировать, что и для них существует глубокое различие между числом и количеством - роза своей анатомией, а галка своим поведением (и, разумеется, сегментацией своих позвонков).
Дочитали до конца.