Показаны записи 211 - 220 из 1452
подчеркнуто - мир
жирно - агрессия
Отгорел закат, и полная луна облила лес зеленоватым призрачным серебром. Человек по имени Волкодав шагал через лес – с холма на холм, без троп и дорог, широким шагом, размеренным и неутомимым. Он не прятался. Не хоронился за деревьями, не избегал освещенных прогалин, не пригибал головы, хотя босые ноги по давней привычке несли его вперед совершенно бесшумно. Связанные тесемками сапоги висели у него на плече. На другом плече, держась коготками, сидел пушистый большеухий черный зверек. Когда Волкодав перепрыгивал через валежины или нырял под нависшую ветку, зверек, чтобы сохранить равновесие, разворачивал крылья. Тогда делалось видно, что это летучая мышь и что одно крыло у нее разорвано почти пополам.
Волкодав помнил эти места наизусть, как свою собственную ладонь. Он знал, что доберется до цели прежде, чем минует полночь. Копье покачивалось в его руке, блестя в лунном луче. Короткое копье с прочным древком и широким, остро отточенным наконечником, снабженным перекладиной, – на крупного зверя.
Останавливался он всего дважды. В первый раз – возле большой засохшей осины, что стояла у скрещения давно заброшенных лесных троп. Вытащив нож, Волкодав проколол себе палец и начертал на обнаженном, лишенном коры стволе священный Знак Огня – колесо с тремя спицами, загнутыми посолонь. Кровь казалась черной в холодном, мертвенном свете. Волкодав прижался к дереву обеими ладонями и лбом и постоял так некоторое время. Губы его беззвучно шевелились, перечисляя какие-то имена. Потом он снял заплечный мешок, положил копье и ссадил Нелетучего Мыша на гладкое древко, осторожно отцепив от своей рубахи его коготки. Зверек, однако, расставаться с ним не пожелал: подпрыгнув, привычно вскарабкался по одежде на прежнее место и устроился на плече Волкодава, крепко ухватившись зубами за толстую льняную ткань – на тот случай, если человек вновь попробует его отодрать. Волкодав покосился на него и молча полез вверх.
Достигнув первой ветки, он повис на руках, потом стал раскачиваться. Скоро ветка затрещала и обломилась под его тяжестью. Волкодав со звериной ловкостью приземлился в мягкую лесную траву. Уперся коленом и переломил ветку на несколько частей. Ему не было дела до посторонних ушей, способных услышать хруст. Вновь вытащив из ножен тяжелый боевой нож, Волкодав принялся расщеплять обломки. Вышел изрядный пучок лучины. Каждую щепку Волкодав смочил кровью из пальца, потом убрал их в кошель на поясе. Поднялся, поклонился дереву и зашагал дальше.
Второй раз он остановился, когда с высокого, крутого холма перед ним открылась деревня. Взгляд Волкодава мгновенно отыскал один из домов под низко нахлобученной земляной крышей – и больше не покидал его. Посередине крыши, возле охлупня, светилось отверстие дымогона. Когда-то, очень давно, в этом доме жил мальчик из рода Серого Пса. Жил от самого рождения и до двенадцати лет. На двенадцатую весну мужи рода должны были отвести его в мужской дом для испытаний, назвать мужчиной и, сотворив обряды, наречь новым именем. Не младенческим домашним прозванием, а настоящим именем, которое ни в коем случае нельзя открывать чужаку. Это имя будут знать только самые близкие люди. Да еще жена, когда ему придет время жениться. А прежде чем уводить его лесными тропами, собирались устроить пир, на котором должно было хватить места всем: и родне, и соседям, а может, даже и чужеземцам – сегванам кунса Винитария, поселившимся за поворотом реки…
Но именем мальчика так и не нарекли. Потому что в самый канун праздника наемные воины кунса Винитария пристегнули мечи к поясам и напали на спящую деревню ночью, по-воровски. Как говорили, задуман был этот набег не ради пленников или наживы – ради захвата обжитых земель и устрашения окрестных племен. Явившись гостем, Винитарий устраивался в этих местах надолго…
Мальчик, сражавшийся как мужчина, остался в живых по дурной прихоти победителей. На него спустили собак, но злющие кобели, сколько их ни натравливали, рвать его так и не стали: подбегали, сердобольно обнюхивали и отходили прочь… Потом было хуже. Восемь неудачных побегов, четыре рабских торга, досыта унижений. И наконец строптивый щенок Серого Пса угодил в Самоцветные горы, в страшный подземный рудник…
жирно - агрессия
Отгорел закат, и полная луна облила лес зеленоватым призрачным серебром. Человек по имени Волкодав шагал через лес – с холма на холм, без троп и дорог, широким шагом, размеренным и неутомимым. Он не прятался. Не хоронился за деревьями, не избегал освещенных прогалин, не пригибал головы, хотя босые ноги по давней привычке несли его вперед совершенно бесшумно. Связанные тесемками сапоги висели у него на плече. На другом плече, держась коготками, сидел пушистый большеухий черный зверек. Когда Волкодав перепрыгивал через валежины или нырял под нависшую ветку, зверек, чтобы сохранить равновесие, разворачивал крылья. Тогда делалось видно, что это летучая мышь и что одно крыло у нее разорвано почти пополам.
Волкодав помнил эти места наизусть, как свою собственную ладонь. Он знал, что доберется до цели прежде, чем минует полночь. Копье покачивалось в его руке, блестя в лунном луче. Короткое копье с прочным древком и широким, остро отточенным наконечником, снабженным перекладиной, – на крупного зверя.
Останавливался он всего дважды. В первый раз – возле большой засохшей осины, что стояла у скрещения давно заброшенных лесных троп. Вытащив нож, Волкодав проколол себе палец и начертал на обнаженном, лишенном коры стволе священный Знак Огня – колесо с тремя спицами, загнутыми посолонь. Кровь казалась черной в холодном, мертвенном свете. Волкодав прижался к дереву обеими ладонями и лбом и постоял так некоторое время. Губы его беззвучно шевелились, перечисляя какие-то имена. Потом он снял заплечный мешок, положил копье и ссадил Нелетучего Мыша на гладкое древко, осторожно отцепив от своей рубахи его коготки. Зверек, однако, расставаться с ним не пожелал: подпрыгнув, привычно вскарабкался по одежде на прежнее место и устроился на плече Волкодава, крепко ухватившись зубами за толстую льняную ткань – на тот случай, если человек вновь попробует его отодрать. Волкодав покосился на него и молча полез вверх.
Достигнув первой ветки, он повис на руках, потом стал раскачиваться. Скоро ветка затрещала и обломилась под его тяжестью. Волкодав со звериной ловкостью приземлился в мягкую лесную траву. Уперся коленом и переломил ветку на несколько частей. Ему не было дела до посторонних ушей, способных услышать хруст. Вновь вытащив из ножен тяжелый боевой нож, Волкодав принялся расщеплять обломки. Вышел изрядный пучок лучины. Каждую щепку Волкодав смочил кровью из пальца, потом убрал их в кошель на поясе. Поднялся, поклонился дереву и зашагал дальше.
Второй раз он остановился, когда с высокого, крутого холма перед ним открылась деревня. Взгляд Волкодава мгновенно отыскал один из домов под низко нахлобученной земляной крышей – и больше не покидал его. Посередине крыши, возле охлупня, светилось отверстие дымогона. Когда-то, очень давно, в этом доме жил мальчик из рода Серого Пса. Жил от самого рождения и до двенадцати лет. На двенадцатую весну мужи рода должны были отвести его в мужской дом для испытаний, назвать мужчиной и, сотворив обряды, наречь новым именем. Не младенческим домашним прозванием, а настоящим именем, которое ни в коем случае нельзя открывать чужаку. Это имя будут знать только самые близкие люди. Да еще жена, когда ему придет время жениться. А прежде чем уводить его лесными тропами, собирались устроить пир, на котором должно было хватить места всем: и родне, и соседям, а может, даже и чужеземцам – сегванам кунса Винитария, поселившимся за поворотом реки…
Но именем мальчика так и не нарекли. Потому что в самый канун праздника наемные воины кунса Винитария пристегнули мечи к поясам и напали на спящую деревню ночью, по-воровски. Как говорили, задуман был этот набег не ради пленников или наживы – ради захвата обжитых земель и устрашения окрестных племен. Явившись гостем, Винитарий устраивался в этих местах надолго…
Мальчик, сражавшийся как мужчина, остался в живых по дурной прихоти победителей. На него спустили собак, но злющие кобели, сколько их ни натравливали, рвать его так и не стали: подбегали, сердобольно обнюхивали и отходили прочь… Потом было хуже. Восемь неудачных побегов, четыре рабских торга, досыта унижений. И наконец строптивый щенок Серого Пса угодил в Самоцветные горы, в страшный подземный рудник…
Понятно. Какова длина \ объем кванта? Предложение или несколько слов, несущие один из перечисленных смыслов? Я должен поделить весь отрывок на две темы, или должна остаться некая "нейтральная" полоса, на фоне которой будут эти две темы выделяться?
А по какому принципу выбирать две темы? Исходя из чего? И какие последствия будут?
Я выбираю оппозицию "мирные действия - агрессивные действия", потому что и то, и то есть в достаточном кол-ве в этом отрывке. Но можно ведь и другие - например "настоящее - прошлое", тогда первая половина текста будет во многом настоящее, но вся вторая - про прошлое.
Я выбираю оппозицию "мирные действия - агрессивные действия", потому что и то, и то есть в достаточном кол-ве в этом отрывке. Но можно ведь и другие - например "настоящее - прошлое", тогда первая половина текста будет во многом настоящее, но вся вторая - про прошлое.
Отгорел закат, и полная луна облила лес зеленоватым призрачным серебром. Человек по имени Волкодав шагал через лес – с холма на холм, без троп и дорог, широким шагом, размеренным и неутомимым. Он не прятался. Не хоронился за деревьями, не избегал освещенных прогалин, не пригибал головы, хотя босые ноги по давней привычке несли его вперед совершенно бесшумно. Связанные тесемками сапоги висели у него на плече. На другом плече, держась коготками, сидел пушистый большеухий черный зверек. Когда Волкодав перепрыгивал через валежины или нырял под нависшую ветку, зверек, чтобы сохранить равновесие, разворачивал крылья. Тогда делалось видно, что это летучая мышь и что одно крыло у нее разорвано почти пополам.
Волкодав помнил эти места наизусть, как свою собственную ладонь. Он знал, что доберется до цели прежде, чем минует полночь. Копье покачивалось в его руке, блестя в лунном луче. Короткое копье с прочным древком и широким, остро отточенным наконечником, снабженным перекладиной, – на крупного зверя.
Останавливался он всего дважды. В первый раз – возле большой засохшей осины, что стояла у скрещения давно заброшенных лесных троп. Вытащив нож, Волкодав проколол себе палец и начертал на обнаженном, лишенном коры стволе священный Знак Огня – колесо с тремя спицами, загнутыми посолонь. Кровь казалась черной в холодном, мертвенном свете. Волкодав прижался к дереву обеими ладонями и лбом и постоял так некоторое время. Губы его беззвучно шевелились, перечисляя какие-то имена. Потом он снял заплечный мешок, положил копье и ссадил Нелетучего Мыша на гладкое древко, осторожно отцепив от своей рубахи его коготки. Зверек, однако, расставаться с ним не пожелал: подпрыгнув, привычно вскарабкался по одежде на прежнее место и устроился на плече Волкодава, крепко ухватившись зубами за толстую льняную ткань – на тот случай, если человек вновь попробует его отодрать. Волкодав покосился на него и молча полез вверх.
Достигнув первой ветки, он повис на руках, потом стал раскачиваться. Скоро ветка затрещала и обломилась под его тяжестью. Волкодав со звериной ловкостью приземлился в мягкую лесную траву. Уперся коленом и переломил ветку на несколько частей. Ему не было дела до посторонних ушей, способных услышать хруст. Вновь вытащив из ножен тяжелый боевой нож, Волкодав принялся расщеплять обломки. Вышел изрядный пучок лучины. Каждую щепку Волкодав смочил кровью из пальца, потом убрал их в кошель на поясе. Поднялся, поклонился дереву и зашагал дальше.
Второй раз он остановился, когда с высокого, крутого холма перед ним открылась деревня. Взгляд Волкодава мгновенно отыскал один из домов под низко нахлобученной земляной крышей – и больше не покидал его. Посередине крыши, возле охлупня, светилось отверстие дымогона. Когда-то, очень давно, в этом доме жил мальчик из рода Серого Пса. Жил от самого рождения и до двенадцати лет. На двенадцатую весну мужи рода должны были отвести его в мужской дом для испытаний, назвать мужчиной и, сотворив обряды, наречь новым именем. Не младенческим домашним прозванием, а настоящим именем, которое ни в коем случае нельзя открывать чужаку. Это имя будут знать только самые близкие люди. Да еще жена, когда ему придет время жениться. А прежде чем уводить его лесными тропами, собирались устроить пир, на котором должно было хватить места всем: и родне, и соседям, а может, даже и чужеземцам – сегванам кунса Винитария, поселившимся за поворотом реки…
Но именем мальчика так и не нарекли. Потому что в самый канун праздника наемные воины кунса Винитария пристегнули мечи к поясам и напали на спящую деревню ночью, по-воровски. Как говорили, задуман был этот набег не ради пленников или наживы – ради захвата обжитых земель и устрашения окрестных племен. Явившись гостем, Винитарий устраивался в этих местах надолго…
Мальчик, сражавшийся как мужчина, остался в живых по дурной прихоти победителей. На него спустили собак, но злющие кобели, сколько их ни натравливали, рвать его так и не стали: подбегали, сердобольно обнюхивали и отходили прочь… Потом было хуже. Восемь неудачных побегов, четыре рабских торга, досыта унижений. И наконец строптивый щенок Серого Пса угодил в Самоцветные горы, в страшный подземный рудник…
Волкодав помнил эти места наизусть, как свою собственную ладонь. Он знал, что доберется до цели прежде, чем минует полночь. Копье покачивалось в его руке, блестя в лунном луче. Короткое копье с прочным древком и широким, остро отточенным наконечником, снабженным перекладиной, – на крупного зверя.
Останавливался он всего дважды. В первый раз – возле большой засохшей осины, что стояла у скрещения давно заброшенных лесных троп. Вытащив нож, Волкодав проколол себе палец и начертал на обнаженном, лишенном коры стволе священный Знак Огня – колесо с тремя спицами, загнутыми посолонь. Кровь казалась черной в холодном, мертвенном свете. Волкодав прижался к дереву обеими ладонями и лбом и постоял так некоторое время. Губы его беззвучно шевелились, перечисляя какие-то имена. Потом он снял заплечный мешок, положил копье и ссадил Нелетучего Мыша на гладкое древко, осторожно отцепив от своей рубахи его коготки. Зверек, однако, расставаться с ним не пожелал: подпрыгнув, привычно вскарабкался по одежде на прежнее место и устроился на плече Волкодава, крепко ухватившись зубами за толстую льняную ткань – на тот случай, если человек вновь попробует его отодрать. Волкодав покосился на него и молча полез вверх.
Достигнув первой ветки, он повис на руках, потом стал раскачиваться. Скоро ветка затрещала и обломилась под его тяжестью. Волкодав со звериной ловкостью приземлился в мягкую лесную траву. Уперся коленом и переломил ветку на несколько частей. Ему не было дела до посторонних ушей, способных услышать хруст. Вновь вытащив из ножен тяжелый боевой нож, Волкодав принялся расщеплять обломки. Вышел изрядный пучок лучины. Каждую щепку Волкодав смочил кровью из пальца, потом убрал их в кошель на поясе. Поднялся, поклонился дереву и зашагал дальше.
Второй раз он остановился, когда с высокого, крутого холма перед ним открылась деревня. Взгляд Волкодава мгновенно отыскал один из домов под низко нахлобученной земляной крышей – и больше не покидал его. Посередине крыши, возле охлупня, светилось отверстие дымогона. Когда-то, очень давно, в этом доме жил мальчик из рода Серого Пса. Жил от самого рождения и до двенадцати лет. На двенадцатую весну мужи рода должны были отвести его в мужской дом для испытаний, назвать мужчиной и, сотворив обряды, наречь новым именем. Не младенческим домашним прозванием, а настоящим именем, которое ни в коем случае нельзя открывать чужаку. Это имя будут знать только самые близкие люди. Да еще жена, когда ему придет время жениться. А прежде чем уводить его лесными тропами, собирались устроить пир, на котором должно было хватить места всем: и родне, и соседям, а может, даже и чужеземцам – сегванам кунса Винитария, поселившимся за поворотом реки…
Но именем мальчика так и не нарекли. Потому что в самый канун праздника наемные воины кунса Винитария пристегнули мечи к поясам и напали на спящую деревню ночью, по-воровски. Как говорили, задуман был этот набег не ради пленников или наживы – ради захвата обжитых земель и устрашения окрестных племен. Явившись гостем, Винитарий устраивался в этих местах надолго…
Мальчик, сражавшийся как мужчина, остался в живых по дурной прихоти победителей. На него спустили собак, но злющие кобели, сколько их ни натравливали, рвать его так и не стали: подбегали, сердобольно обнюхивали и отходили прочь… Потом было хуже. Восемь неудачных побегов, четыре рабских торга, досыта унижений. И наконец строптивый щенок Серого Пса угодил в Самоцветные горы, в страшный подземный рудник…
</>
Рефрейминг содержания: изменение смысла и контекста
vseslavrus в посте Metapractice (оригинал в ЖЖ)
Вы изучили уже шестишаговую модель рефрейминга. В этой модели вы устанавливаете связь с некоторой частью психики, определяете ее позитивное назначение, а затем создаете три вида альтернативного поведения, удовлетворяющих этому назначению. Это превосходная модель для всевозможных целей, работающая в самых разнообразных случаях. В нее встроены способы контроля, подстройка к будущему и экологическая проверка, так что вы едва ли ошибетесь, если будете правильно следовать ей со вниманием к сенсорным
восприятиям.
И все же это лишь одна из моделей рефрейминга. Есть несколько других моделей, до которых мы обычно не доходим при семинарском обучении, большею частью по недостатку времени. Одна из них, -- так называемый "рефрейминг содержания", -- представляет собой наиболее обычный способ применения рефрейминга в терапии. Мы называем его рефреймингом содержания, поскольку в этом случае, в отличие от шестишагового рефрейминга, вы должны
предварительно знать конкретное содержание. Есть два вида рефрейминга содержания, и я приведу вам примеры обоих. Один из моих излюбленных примеров -- следующий. Лесли Камерон-Бэндлер однажды работала в семинаре с женщиной, у которой было компульсивное поведение -- она была помешана на чистоте. Она способна была при каждой уборке вытирать пыль с лампочек!
Впрочем остальные члены семьи могли перенести все затеи матери, за исключением ухода за ковром. Она тратила значительную часть времени, следя, чтобы кто-нибудь не прошел по ковру, оставив на нем следы, хотя бы и не грязь, а всего лишь в ворсе ковра.
Когда я был подростком, у меня были родственники, покупающие ковер, а затем накладывавшие на него пластиковый дорожки, чтобы можно было ходить только по этим дорожкам. Они же купили пианино и заперли его, чтобы никто на нем не играл, потому что не хотели чистить после этого клавиши. Им надо было бы жить на фотографии... Они могли бы сняться однажды в своем доме, а потому умереть, повесив фотографию в подходящем месте. Так было бы куда проще.
Так вот, когда эта женщина замечала след на ковре, у нее была отрицательная кинестатическая реакция во внутренностях. Она бежала за пылесосом и сразу же обрабатывала ковер. Она была профессиональная домохозяйка. Она обрабатывала ковер от трех до семи раз в день. И она тратила уйму времени, заставляя людей ходить через заднюю дверь, докучая им, если они этого не делали, или заставляя. их снимать обувь при входе. Видели
ли вы когда-нибудь человека без веса в ногах? Я видел только одного, это был персонаж старой телевизионной программы, Кун Фу, перед которым свертывали тонкую рисовую бумагу, так что он проходил, не оставляя следов. Если вы на это способны, вы могли бы жениться на этой женщине и жить в ее доме.
Между прочим в этой семье не было каких-нибудь малолетних преступников или наркоманов. Там было трое детей, и все они желали Лесли успеха. Семья, по-видимому, отлично уживалась вне своей квартиры. Когда они шли куда-нибудь обедать, у них не было трудностей. И каникулы проходили у них без трудностей. Но дома все они жаловались на придирки матери, которая все время терзала их то тем, то другим. Придирки ее относились главным образом к
ковру.
И вот что Лесли сделала с этой женщиной. Она сказала ей: "Закройте, пожалуйста, глаза и представьте себе ваш ковер. Вы видите, на нем нигде нет никакого отпечатка ноги. Он чистый и пушистый, ни малейшего следа." Женщина закрыла глаза и чувствовала себя на седьмом небе. на лице ее сияла улыбка. Тогда Лесли сказала: "И представьте себе, как следует, что это значит: это значит, что вы совсем одна, что вокруг вас нет никого, кто о вас заботится и
кто вас любит." У женщины резко изменилось выражение лица, и она была в ужасе! А затем Лесли сказала: "Теперь сделайте на ковре несколько следов и посмотрите на эти следы: знайте, что возле вас самые дорогие для вас люди на свете." После этого, конечно, женщина снова почувствовала себя хорошо.
восприятиям.
И все же это лишь одна из моделей рефрейминга. Есть несколько других моделей, до которых мы обычно не доходим при семинарском обучении, большею частью по недостатку времени. Одна из них, -- так называемый "рефрейминг содержания", -- представляет собой наиболее обычный способ применения рефрейминга в терапии. Мы называем его рефреймингом содержания, поскольку в этом случае, в отличие от шестишагового рефрейминга, вы должны
предварительно знать конкретное содержание. Есть два вида рефрейминга содержания, и я приведу вам примеры обоих. Один из моих излюбленных примеров -- следующий. Лесли Камерон-Бэндлер однажды работала в семинаре с женщиной, у которой было компульсивное поведение -- она была помешана на чистоте. Она способна была при каждой уборке вытирать пыль с лампочек!
Впрочем остальные члены семьи могли перенести все затеи матери, за исключением ухода за ковром. Она тратила значительную часть времени, следя, чтобы кто-нибудь не прошел по ковру, оставив на нем следы, хотя бы и не грязь, а всего лишь в ворсе ковра.
Когда я был подростком, у меня были родственники, покупающие ковер, а затем накладывавшие на него пластиковый дорожки, чтобы можно было ходить только по этим дорожкам. Они же купили пианино и заперли его, чтобы никто на нем не играл, потому что не хотели чистить после этого клавиши. Им надо было бы жить на фотографии... Они могли бы сняться однажды в своем доме, а потому умереть, повесив фотографию в подходящем месте. Так было бы куда проще.
Так вот, когда эта женщина замечала след на ковре, у нее была отрицательная кинестатическая реакция во внутренностях. Она бежала за пылесосом и сразу же обрабатывала ковер. Она была профессиональная домохозяйка. Она обрабатывала ковер от трех до семи раз в день. И она тратила уйму времени, заставляя людей ходить через заднюю дверь, докучая им, если они этого не делали, или заставляя. их снимать обувь при входе. Видели
ли вы когда-нибудь человека без веса в ногах? Я видел только одного, это был персонаж старой телевизионной программы, Кун Фу, перед которым свертывали тонкую рисовую бумагу, так что он проходил, не оставляя следов. Если вы на это способны, вы могли бы жениться на этой женщине и жить в ее доме.
Между прочим в этой семье не было каких-нибудь малолетних преступников или наркоманов. Там было трое детей, и все они желали Лесли успеха. Семья, по-видимому, отлично уживалась вне своей квартиры. Когда они шли куда-нибудь обедать, у них не было трудностей. И каникулы проходили у них без трудностей. Но дома все они жаловались на придирки матери, которая все время терзала их то тем, то другим. Придирки ее относились главным образом к
ковру.
И вот что Лесли сделала с этой женщиной. Она сказала ей: "Закройте, пожалуйста, глаза и представьте себе ваш ковер. Вы видите, на нем нигде нет никакого отпечатка ноги. Он чистый и пушистый, ни малейшего следа." Женщина закрыла глаза и чувствовала себя на седьмом небе. на лице ее сияла улыбка. Тогда Лесли сказала: "И представьте себе, как следует, что это значит: это значит, что вы совсем одна, что вокруг вас нет никого, кто о вас заботится и
кто вас любит." У женщины резко изменилось выражение лица, и она была в ужасе! А затем Лесли сказала: "Теперь сделайте на ковре несколько следов и посмотрите на эти следы: знайте, что возле вас самые дорогие для вас люди на свете." После этого, конечно, женщина снова почувствовала себя хорошо.
Что писать \ что делать?
Рефрейминг создания новой части - ваша же аббревиатура:)
Хочу часть, которая по заказу моделирует информацию и применяет ее к делу в жизни.
Или же по более узкоопределенным функциям? - как здесь:
Хочу часть, которая понимает информацию. (Метамоделирующая часть)
Хочу часть, которая запоминает - припоминает - вспоминает когда нужно информацию. (Вот здесь бы маршрутное запоминание пригодилось бы!)
Хочу часть, которая делает выводы из понятой и запомненной и уже имеющейся у меня информации.
Хочу часть, которая своевременно и уместно будет применять к делу опыт моей жизни.
Или же по более узкоопределенным функциям? - как здесь:
Хочу часть, которая понимает информацию. (Метамоделирующая часть)
Хочу часть, которая запоминает - припоминает - вспоминает когда нужно информацию. (Вот здесь бы маршрутное запоминание пригодилось бы!)
Хочу часть, которая делает выводы из понятой и запомненной и уже имеющейся у меня информации.
Хочу часть, которая своевременно и уместно будет применять к делу опыт моей жизни.
Для этого надо отстоять критическое число времени/часов в самой первоначальной статичной стойке тайцзы. Это приводит к изменению рефлексов скелетной мускулатуры позвоночника для новой осанки.
Я думаю, в дополнение к стойке РСНЧ пригодится.
Я думаю, в дополнение к стойке РСНЧ пригодится.
Ты общаешься дистантно, но любые формы твоей экспрессии (даже один только текст) вызывает у твоих адресатов переживание, что ты при этом присутствуешь лично.
У нас в МП его моделировали, этот присутствия?
На наши курсы дискурс ходил один радиоведущий. А потом он через полгода выиграл конкурс слушательских симпатий.
Эх, как жаль, что вы их сейчас не ведете, а мы с Югзолом никак не доедем до вашей столицы Сибири:)
У нас в МП его моделировали, этот присутствия?
На наши курсы дискурс ходил один радиоведущий. А потом он через полгода выиграл конкурс слушательских симпатий.
Эх, как жаль, что вы их сейчас не ведете, а мы с Югзолом никак не доедем до вашей столицы Сибири:)
Дочитали до конца.