Показаны записи 1631 - 1640 из 2407
Форштевень эсминца рассекал волны, резво ввинчиваясь вглубь пространсва нейтральных вод. Смит, широко расставив ноги и заложив руки за спину, сквозь стекло командирского мостика смотрел вперёд. Погода была ясная, но прямо по курсу появилось что-то вроде дымки. Через несколько секунд, не давая времени удивиться, из дымки буквально материализовался русский штурмовик! Всё это на фоне сюрреалистической тишины – не считая мерного грохотания двигателя и работы систем самого корабля. Сравнить появление самолёта можно было разве что с появлением из чёрной дыры корабля из будущего в новом ремейке Стар Трека.
"Су-25", как опознала летательный аппарат наконец сработавшая боевая информационная система корабля, включил двигатели и на форсаже набирал высоту позади корабля, одновременно разворачиваясь на новый заход. Не дожидаясь команды Смита, взревела сирена боевой тревоги. Одновременно начали следовать доклады офицеров радионаблюдения: радары станций, расположенных на Крымском полуострове, захватили корабль и начали его "вести". На принятие решения Смиту не потребовалось много времени: по всем признакам, жить кораблю оставалось секунды: надо было захватить с собой на тот свет хотя бы этот штурмовик русских.
Офицер на мостике, выполняя команду командира, приказал системам наведения захватить самолёт. Вот штурмовик делает второй заход, приближаясь сверху-спереди. Су-25 – машина прочная – Смит это знал, но огня противовоздушной туррели в упор даже он, скорее всего, не выдержит. Рёв двигателей штурмовика, выходящих в форсажный режим, "накрыл" корабль. Одновременно палец офицера-оружейника ударил по кнопке начала огня. За мгновение до срабатывания оружейной системы что-то в недрах глайдера почувствовало неминуемую угрозу, заработали интеллектуальные системы радиоэлектронного противодействия (Петров лишь отстранённо наблюдал за их включением, не вмешиваясь в работу и не зная причины срабатывания). На "Дональде Куке" выключилось дневное освещение, тревожные сирены оборвались на половине такта, экраны погасли. Мерный рокот двигателя затих: обороты снизились до частоты холостого хода.
Смиту не было страшно, и для удивления он мог выделить лишь краешек своего сознания. Только сейчас до него дошло: русские что-то придумали. Даже с некоторым облегчением он подумал: то, что происходит, уже не его сражение и не его ответственность. Принимать решения в таких ситуациях "выше уровня его денежного довольствия". Штурмовик ушёл вверх и начал разворачиваться на новый заход. Системы корабля очнулись, боевая информационная система начала спешно перезагружаться. Смит приказал: полный назад, лево на борт, полный вперёд. Штурмовик снова приближался спереди, на этот раз не с пикирования, а идя на сверхмалой высоте. Бортовая электроника эсминца во второй раз отключилась. На мгновение Смиту показалось, что он разглядел в кабине бесстрастный взгляд не слишком молодого лётчика. Уже в следующее мгновение самолёт прямо на глазах начал дематириализовываться. Над кораблём прогрохатало лишь бестелесное эхо, постепенно затихнув.
Смит протёр безупречно белым платком выступивший на лбу холодный пот.
"Су-25", как опознала летательный аппарат наконец сработавшая боевая информационная система корабля, включил двигатели и на форсаже набирал высоту позади корабля, одновременно разворачиваясь на новый заход. Не дожидаясь команды Смита, взревела сирена боевой тревоги. Одновременно начали следовать доклады офицеров радионаблюдения: радары станций, расположенных на Крымском полуострове, захватили корабль и начали его "вести". На принятие решения Смиту не потребовалось много времени: по всем признакам, жить кораблю оставалось секунды: надо было захватить с собой на тот свет хотя бы этот штурмовик русских.
Офицер на мостике, выполняя команду командира, приказал системам наведения захватить самолёт. Вот штурмовик делает второй заход, приближаясь сверху-спереди. Су-25 – машина прочная – Смит это знал, но огня противовоздушной туррели в упор даже он, скорее всего, не выдержит. Рёв двигателей штурмовика, выходящих в форсажный режим, "накрыл" корабль. Одновременно палец офицера-оружейника ударил по кнопке начала огня. За мгновение до срабатывания оружейной системы что-то в недрах глайдера почувствовало неминуемую угрозу, заработали интеллектуальные системы радиоэлектронного противодействия (Петров лишь отстранённо наблюдал за их включением, не вмешиваясь в работу и не зная причины срабатывания). На "Дональде Куке" выключилось дневное освещение, тревожные сирены оборвались на половине такта, экраны погасли. Мерный рокот двигателя затих: обороты снизились до частоты холостого хода.
Смиту не было страшно, и для удивления он мог выделить лишь краешек своего сознания. Только сейчас до него дошло: русские что-то придумали. Даже с некоторым облегчением он подумал: то, что происходит, уже не его сражение и не его ответственность. Принимать решения в таких ситуациях "выше уровня его денежного довольствия". Штурмовик ушёл вверх и начал разворачиваться на новый заход. Системы корабля очнулись, боевая информационная система начала спешно перезагружаться. Смит приказал: полный назад, лево на борт, полный вперёд. Штурмовик снова приближался спереди, на этот раз не с пикирования, а идя на сверхмалой высоте. Бортовая электроника эсминца во второй раз отключилась. На мгновение Смиту показалось, что он разглядел в кабине бесстрастный взгляд не слишком молодого лётчика. Уже в следующее мгновение самолёт прямо на глазах начал дематириализовываться. Над кораблём прогрохатало лишь бестелесное эхо, постепенно затихнув.
Смит протёр безупречно белым платком выступивший на лбу холодный пот.
Глайдер был почти готов ко взлёту.
Капитан Василий Петров поспешно затушил бычок об урну (стоявшую прямо под перечеркнутым кругом знака "Курить запрещено"), отошёл от стены ангара и направился к летальному аппарату. Конечно, на самом деле "глайдером" (что означало, если уж брать честный перевод, всего лишь "планер") его называть было неправильно. Но официальное название "ПАК-РЭБ" (Перспективный авиационный комплекс радиоэлектронной борьбы) было невзрачным и совсем не соответствовало тем мерцающим (техники в очередной раз проверяли и перепроверяли систему маскировки в оптическом диапазоне) обводам с "начинкой", на несколько поколений опережающих самые перспективные разработки учёных и инжнеров, работающих на военные нужды по всему миру. Откуда она взялась? Капитан Петров не мог знать: как сказали бы "наши американские партнёры", эта информация была "значительно выше его денежного довольствия".
Наконец, когда летательный аппарат полностью проявился (техники закончили тестирование), капитану открылись привычные обводы штурмовика Су-25, "рабочей лошадки" штурмовой авиации; модели, которая служила своему Отечеству (хотя недавно и сменившему имя) верой и правдой и в Афгане, и в Чечне, и в Грузии... Мало кто поверил бы, что именно на Су-25 Петров ухитрился дотянуть до аэродрома и совершить посадку после того, как в двигатель вонзилась и разорвалась ракета ПЗРК "моджахедов". Конечно, у глайдера и серийного Су-25 кроме внешнего вида и планера не было, буквально, ничего общего.
Петров поднялся в кабину самолёта (приставную лестницу тут же укатили), закрыл кокпит, и начал подготовку ко взлёту. Через пять минут ПАК-РЭБ покинул военный аэродром под Ростовом. В шестистах километрах на запад, по Чёрному морю, продолжал свой ход ракетоносный эсминец НАТО "Дональд Кук". Обзорные экраны противовоздушных радаров показывали над кораблём чистое небо, командер Смит, хоть и чувствовал себя весьма неуютно в связи с полученными из штаба командами, перед подчинёнными держался строго и уверенно. Разве что иногда на какую-то секунду позволял тревоге овладеть собой, после того как делал очередной вдох солёного морского воздуха, которое невольно взывало на ум давно когда-то прочитанные строки "All breathes of Russ, the Russ of old" из произведения великого классика.
В нескольких стах километрах восточнее глайдер летел в режиме полной маскировки – в радиодиапозоне он отражал лишь ничтожную часть излучения; для оптической маскировки применялась новейшая технология "огибающего луча". Петрову рассказали, что "невидимость" работает благодаря тому, якобы, что свет с одного борта самолёта перизлучается с другого. Но ни камер, ни экранов, ни каких-то артефактов, неизбежных при таком подходе, Петров при взгляде на аппарат во время аэродромных тестирований систем не замечал. Впрочем, как можно заставить луч света буквально отклоняться от своей траектории, Петров представлял себе ещё хуже, поэтому особо на эту тему предпочитал не любопытствовать. Задание было понятным, но деликатным: имитировать заход на атаку корабля флота потенциального противника. Разве что корабль был не простой: эсминец специализировался на радиоэлектронной разведке, имея, в том числе, радиолокационное оборудование последнего поколения.
Капитан Василий Петров поспешно затушил бычок об урну (стоявшую прямо под перечеркнутым кругом знака "Курить запрещено"), отошёл от стены ангара и направился к летальному аппарату. Конечно, на самом деле "глайдером" (что означало, если уж брать честный перевод, всего лишь "планер") его называть было неправильно. Но официальное название "ПАК-РЭБ" (Перспективный авиационный комплекс радиоэлектронной борьбы) было невзрачным и совсем не соответствовало тем мерцающим (техники в очередной раз проверяли и перепроверяли систему маскировки в оптическом диапазоне) обводам с "начинкой", на несколько поколений опережающих самые перспективные разработки учёных и инжнеров, работающих на военные нужды по всему миру. Откуда она взялась? Капитан Петров не мог знать: как сказали бы "наши американские партнёры", эта информация была "значительно выше его денежного довольствия".
Наконец, когда летательный аппарат полностью проявился (техники закончили тестирование), капитану открылись привычные обводы штурмовика Су-25, "рабочей лошадки" штурмовой авиации; модели, которая служила своему Отечеству (хотя недавно и сменившему имя) верой и правдой и в Афгане, и в Чечне, и в Грузии... Мало кто поверил бы, что именно на Су-25 Петров ухитрился дотянуть до аэродрома и совершить посадку после того, как в двигатель вонзилась и разорвалась ракета ПЗРК "моджахедов". Конечно, у глайдера и серийного Су-25 кроме внешнего вида и планера не было, буквально, ничего общего.
Петров поднялся в кабину самолёта (приставную лестницу тут же укатили), закрыл кокпит, и начал подготовку ко взлёту. Через пять минут ПАК-РЭБ покинул военный аэродром под Ростовом. В шестистах километрах на запад, по Чёрному морю, продолжал свой ход ракетоносный эсминец НАТО "Дональд Кук". Обзорные экраны противовоздушных радаров показывали над кораблём чистое небо, командер Смит, хоть и чувствовал себя весьма неуютно в связи с полученными из штаба командами, перед подчинёнными держался строго и уверенно. Разве что иногда на какую-то секунду позволял тревоге овладеть собой, после того как делал очередной вдох солёного морского воздуха, которое невольно взывало на ум давно когда-то прочитанные строки "All breathes of Russ, the Russ of old" из произведения великого классика.
В нескольких стах километрах восточнее глайдер летел в режиме полной маскировки – в радиодиапозоне он отражал лишь ничтожную часть излучения; для оптической маскировки применялась новейшая технология "огибающего луча". Петрову рассказали, что "невидимость" работает благодаря тому, якобы, что свет с одного борта самолёта перизлучается с другого. Но ни камер, ни экранов, ни каких-то артефактов, неизбежных при таком подходе, Петров при взгляде на аппарат во время аэродромных тестирований систем не замечал. Впрочем, как можно заставить луч света буквально отклоняться от своей траектории, Петров представлял себе ещё хуже, поэтому особо на эту тему предпочитал не любопытствовать. Задание было понятным, но деликатным: имитировать заход на атаку корабля флота потенциального противника. Разве что корабль был не простой: эсминец специализировался на радиоэлектронной разведке, имея, в том числе, радиолокационное оборудование последнего поколения.
--есть писатели, которые стоят все "от морфологического плана"
--а бывает их полная противоположность, антиподы, стоящие на головах - эти строят структуру текста с того, что у первых являеться самым конкретным уровнем! :)
Ага, вон ниже фрагмент из произведения с циклической "опорной" структурой. Начал понимать, на что это может быть похоже.
--а бывает их полная противоположность, антиподы, стоящие на головах - эти строят структуру текста с того, что у первых являеться самым конкретным уровнем! :)
Ага, вон ниже фрагмент из произведения с циклической "опорной" структурой. Начал понимать, на что это может быть похоже.
+-
0-
+-
+-
0-
+0
+-
0-
+0
-0
-+
0-
0+
0+
0-
+0
-+
0+
0+
-+
-0
-+
0+
0-
0-
0
0-
+-
+-
0-
+0
+-
0-
+0
-0
-+
0-
0+
0+
0-
+0
-+
0+
0+
-+
-0
-+
0+
0-
0-
0
+-0-+-+-0-+0+-0-+0-0-+0-0+0+0-+0-+0+0+-+-0-+0+0-0-0
Допустим, девчонки из команды не занимались, но у них просто времени и сил нет. А в школе сейчас столько занятий… Но вообще-то в пятнадцать лет девственников и девственниц практически нет.
Это Оля знала точно, потому что прочитала об этом в Интернете, а три года запойного чтения дают не только лишние знания,
Сумрак.
но и излишнюю веру в печатное слово.
Где-то в глубине души (которая сейчас, вероятно, пряталась в животе) у Оли бился маленький холодный страх. И даже сомнение.
Тьма.
Олежка ей нравился. И целоваться с ним было здорово. И обниматься. И… и хотелось большего. Она прекрасно знала, как все бывает… как должно быть…
Свет.
ну Интернет же…
Сумрак.
И в общем-то Оле этого хотелось.
Свет.
Она только не могла понять – сейчас или потом? С Олегом или с кем-то другим? Но она уже пообещала прийти. А Оля Ялова не любила нарушать свои обещания.
Сумрак.
…Переулок встретил ее холодным ветром, дующим со стороны трех вокзалов, и неожиданной тьмой. Неожиданной, потому что горели фонари, светились окна жилых домов, вывески магазинов. Но их свет почему-то не разгонял тьму – крошечные огоньки зависли в ночи, яркие, но беспомощные, будто далекие звезды в небе.
Тьма.
Оля даже остановилась на миг. Оглянулась.
Ну что за чушь? Ей идти – три минуты. А если бежать – то одну. И у нее рост метр семьдесят пять, а мышцы получше, чем у многих парней. Она в центре Москвы, времени – семь часов вечера, вокруг полно людей, возвращающихся домой.
Сумрак.
Чего она боится? Да она просто к Олегу идти боится! Она не хозяйка своего слова. Наобещала – и испугалась, как маленькая девочка.
Тьма.
А она взрослая женщина… почти уже взрослая… почти уже женщина… Оля поправила вязаную шапочку с помпоном, перекинула через плечо поудобнее спортивную сумку (полотенце, чистые трусики и пачка женских прокладок – Оля подозревала, что завтра они ей понадобятся) и ускорила шаг.
Сумрак.
Это Оля знала точно, потому что прочитала об этом в Интернете, а три года запойного чтения дают не только лишние знания,
Сумрак.
но и излишнюю веру в печатное слово.
Где-то в глубине души (которая сейчас, вероятно, пряталась в животе) у Оли бился маленький холодный страх. И даже сомнение.
Тьма.
Олежка ей нравился. И целоваться с ним было здорово. И обниматься. И… и хотелось большего. Она прекрасно знала, как все бывает… как должно быть…
Свет.
ну Интернет же…
Сумрак.
И в общем-то Оле этого хотелось.
Свет.
Она только не могла понять – сейчас или потом? С Олегом или с кем-то другим? Но она уже пообещала прийти. А Оля Ялова не любила нарушать свои обещания.
Сумрак.
…Переулок встретил ее холодным ветром, дующим со стороны трех вокзалов, и неожиданной тьмой. Неожиданной, потому что горели фонари, светились окна жилых домов, вывески магазинов. Но их свет почему-то не разгонял тьму – крошечные огоньки зависли в ночи, яркие, но беспомощные, будто далекие звезды в небе.
Тьма.
Оля даже остановилась на миг. Оглянулась.
Ну что за чушь? Ей идти – три минуты. А если бежать – то одну. И у нее рост метр семьдесят пять, а мышцы получше, чем у многих парней. Она в центре Москвы, времени – семь часов вечера, вокруг полно людей, возвращающихся домой.
Сумрак.
Чего она боится? Да она просто к Олегу идти боится! Она не хозяйка своего слова. Наобещала – и испугалась, как маленькая девочка.
Тьма.
А она взрослая женщина… почти уже взрослая… почти уже женщина… Оля поправила вязаную шапочку с помпоном, перекинула через плечо поудобнее спортивную сумку (полотенце, чистые трусики и пачка женских прокладок – Оля подозревала, что завтра они ей понадобятся) и ускорила шаг.
Сумрак.
Первая – как же она ненавидит свои имя и фамилию!
Оля Ялова! Нарочно не придумаешь!
Тьма.
В детстве ее дразнили «Оля-Яло», как девочек из старого-престарого детского фильма. Но это еще было ничего.
Сумрак.
В конце концов, фильм был хороший (по мнению семилетней Оли), на тех девочек-близняшек она даже немного походила. Оля-Яло? Ну и прекрасно.
Свет.
А вот классе в четвертом кто-то из одноклассников…
Сумрак.
ну да уж, «кто-то»… хорошо, когда ты уже в десять лет – красавчик, блондин, отличник, родители богатые и тебя обожают, а фамилия твоя – Соколов…
Свет.
так вот, кто-то из одноклассников решает посмотреть в Интернете, какая фамилия что значит…
Сумрак.
И ты узнаешь, что «Ялова» – это всего лишь корова без теленка. Бесплодная корова. И «бесплодная корова» становится твоим прозвищем с четвертого по шестой класс. Иногда сокращаясь до «коровы», иногда даже до «бэ-ка». И от обиды и слез ты начинаешь сидеть дома, читать книжки и лопать чай с печеньем – пока и в самом деле не обретаешь фигуру «коровы»…
Тьма.
Второе, что было главным в жизни Оли Яловой (или Оли-Яло, как она себя мысленно называла), – это хоккей. Настоящий хоккей с шайбой. Женский. Ну или девичий – в секцию она пошла совершенно случайно, когда однажды ей вдруг приснился
Свет.
мерзавец Соколов, перед которым она почему-то стоит совершенно голая, и красавчик Соколов (к тринадцати годам он стал высоким и уж совсем неприлично красивым мальчишкой)
Сумрак.
морщится, закрывает ладонью глаза и цедит сквозь зубы: «Корова…»
Тьма.
То ли время пришло, то ли хоккей был именно тем, что требовалось, – но весь лишний жир стек с Оли за полгода, а через год – в четырнадцать – она была звездой юношеской сборной России.
И внезапно оказалось, что под пухлыми щеками и толстыми бедрами пряталась высокая (к пятнадцати Оля перегнала всех в классе, а тренер, оглядев ее, мрачно сказал: «В баскетбол не отпущу!»), крепкая (ситуация-то была шутейная, ну, дурацкий спор вышел… но Оля и сама не заметила, как уронила двух одноклассников – и те, сидя на полу, испуганно смотрели на нее и боялись встать) девушка (именно девушка – выходя из душа, Оля бросала на себя взгляд в зеркало и улыбалась, потому что знала – никакой дурачок, чьего имени она и знать не хочет, при виде ее не зажмурится).
Свет.
А третье, что было в жизни Оли главным, только должно было случиться. Засунув руки в карманы (был мороз, а перчатки надевать не хотелось),
Сумрак.
Оля шла мимо Олимпийского стадиона, за которым высились недостроенные минареты главной городской мечети, мимо небольшой православной церкви.
Свет.
Был ранний вечер, фонари горели вовсю, но народу на улицах было не много, несмотря на центр города. Отвыкла Москва от настоящих русских морозов, всего-то минус пятнадцать – а все разбегаются по домам или прячутся в машины… Вот сейчас через улочку, в подземный переход, на другую сторону проспекта Мира. Там по переулку, где грохочут на путях трамваи, в высотный жилой дом с массивным стилобатом (три года запойного чтения книг не прошли даром, в голове у Оли массу случайных слов и знаний). В этом доме жил мерзавец
Сумрак.
Соколов. Красавчик Соколов. Ее, и только ее, Олежка Соколов!
Они встречались уже полгода, но этого никто не знал. Ни в школе, ни в спортивной секции. И мама с бабушкой тоже не знали.
Свет.
Как-то уж слишком долго Оля Ялова и Олег Соколов враждовали.
Тьма.
Но теперь… нет, не теперь… завтра Оля ничего скрывать уже не собиралась. Завтра они придут с Олегом в школу вместе.
Потому что сегодня она останется у него ночевать. Родители Олега в отъезде. Бабушка и мама уверены, что Оля после тренировки останется у подруги.
А она останется у Олега.
Они уже все решили. Раньше они только целовались… ну… в общем, тот вечер на последнем ряду в кино не считается, хоть Олег и дал волю рукам…
Теперь все будет серьезно.
Свет.
Им уже по пятнадцать лет, кому сказать, что еще не занимался сексом, – позор! Засмеют!
Тьма.
Оля Ялова! Нарочно не придумаешь!
Тьма.
В детстве ее дразнили «Оля-Яло», как девочек из старого-престарого детского фильма. Но это еще было ничего.
Сумрак.
В конце концов, фильм был хороший (по мнению семилетней Оли), на тех девочек-близняшек она даже немного походила. Оля-Яло? Ну и прекрасно.
Свет.
А вот классе в четвертом кто-то из одноклассников…
Сумрак.
ну да уж, «кто-то»… хорошо, когда ты уже в десять лет – красавчик, блондин, отличник, родители богатые и тебя обожают, а фамилия твоя – Соколов…
Свет.
так вот, кто-то из одноклассников решает посмотреть в Интернете, какая фамилия что значит…
Сумрак.
И ты узнаешь, что «Ялова» – это всего лишь корова без теленка. Бесплодная корова. И «бесплодная корова» становится твоим прозвищем с четвертого по шестой класс. Иногда сокращаясь до «коровы», иногда даже до «бэ-ка». И от обиды и слез ты начинаешь сидеть дома, читать книжки и лопать чай с печеньем – пока и в самом деле не обретаешь фигуру «коровы»…
Тьма.
Второе, что было главным в жизни Оли Яловой (или Оли-Яло, как она себя мысленно называла), – это хоккей. Настоящий хоккей с шайбой. Женский. Ну или девичий – в секцию она пошла совершенно случайно, когда однажды ей вдруг приснился
Свет.
мерзавец Соколов, перед которым она почему-то стоит совершенно голая, и красавчик Соколов (к тринадцати годам он стал высоким и уж совсем неприлично красивым мальчишкой)
Сумрак.
морщится, закрывает ладонью глаза и цедит сквозь зубы: «Корова…»
Тьма.
То ли время пришло, то ли хоккей был именно тем, что требовалось, – но весь лишний жир стек с Оли за полгода, а через год – в четырнадцать – она была звездой юношеской сборной России.
И внезапно оказалось, что под пухлыми щеками и толстыми бедрами пряталась высокая (к пятнадцати Оля перегнала всех в классе, а тренер, оглядев ее, мрачно сказал: «В баскетбол не отпущу!»), крепкая (ситуация-то была шутейная, ну, дурацкий спор вышел… но Оля и сама не заметила, как уронила двух одноклассников – и те, сидя на полу, испуганно смотрели на нее и боялись встать) девушка (именно девушка – выходя из душа, Оля бросала на себя взгляд в зеркало и улыбалась, потому что знала – никакой дурачок, чьего имени она и знать не хочет, при виде ее не зажмурится).
Свет.
А третье, что было в жизни Оли главным, только должно было случиться. Засунув руки в карманы (был мороз, а перчатки надевать не хотелось),
Сумрак.
Оля шла мимо Олимпийского стадиона, за которым высились недостроенные минареты главной городской мечети, мимо небольшой православной церкви.
Свет.
Был ранний вечер, фонари горели вовсю, но народу на улицах было не много, несмотря на центр города. Отвыкла Москва от настоящих русских морозов, всего-то минус пятнадцать – а все разбегаются по домам или прячутся в машины… Вот сейчас через улочку, в подземный переход, на другую сторону проспекта Мира. Там по переулку, где грохочут на путях трамваи, в высотный жилой дом с массивным стилобатом (три года запойного чтения книг не прошли даром, в голове у Оли массу случайных слов и знаний). В этом доме жил мерзавец
Сумрак.
Соколов. Красавчик Соколов. Ее, и только ее, Олежка Соколов!
Они встречались уже полгода, но этого никто не знал. Ни в школе, ни в спортивной секции. И мама с бабушкой тоже не знали.
Свет.
Как-то уж слишком долго Оля Ялова и Олег Соколов враждовали.
Тьма.
Но теперь… нет, не теперь… завтра Оля ничего скрывать уже не собиралась. Завтра они придут с Олегом в школу вместе.
Потому что сегодня она останется у него ночевать. Родители Олега в отъезде. Бабушка и мама уверены, что Оля после тренировки останется у подруги.
А она останется у Олега.
Они уже все решили. Раньше они только целовались… ну… в общем, тот вечер на последнем ряду в кино не считается, хоть Олег и дал волю рукам…
Теперь все будет серьезно.
Свет.
Им уже по пятнадцать лет, кому сказать, что еще не занимался сексом, – позор! Засмеют!
Тьма.
Сергей Лукьяненко
Шестой Дозор
Данный текст обязателен для прочтения силами Света.
Ночной Дозор
Свет.
Данный текст обязателен для прочтения силами Тьмы.
Дневной Дозор
Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.
Тьма.
© С.В. Лукьяненко, 2014
© ООО «Издательство АСТ», 2015
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru), 2014
Пролог
Пятнадцать лет – это большой срок.
За пятнадцать лет человек успевает родиться, потом учится ходить, говорить и пользоваться компьютером, потом – еще читать, считать и пользоваться унитазом, совсем потом
Сумрак.
– драться
Тьма.
и влюбляться. А в завершение порой производит на свет новых людей
Свет.
или отправляет во тьму старых.
За пятнадцать лет убийцы проходят все круги ада в тюрьмах для особо опасных преступников
Тьма.
– и выходят на свободу. Иногда – без капли тьмы в душе.
Свет.
Иногда – без капли света.
Тьма.
За пятнадцать лет самый обычный человек несколько раз радикально меняет свою жизнь.
Сумрак.
Уходит из семьи
Тьма.
и заводит новую.
Свет.
Меняет две-три-четыре работы.
Сумрак.
Богатеет
Свет.
и становится нищим. Посещает Конго, где занимается контрабандой алмазов,
Тьма.
– или селится в заброшенной деревушке в Псковской области и начинает разводить коз.
Сумрак.
Спивается,
Тьма.
получает второе высшее образование
Свет.
становится буддистом
Сумрак. Для обывателя буддист = пофигист.
начинает принимать наркотики,
Тьма.
обучается пилотировать самолет
Сумрак.
едет в Киев на Майдан, где получает дубинкой по лбу
Тьма.
после чего уходит в монастырь.
Свет(?)
В общем, много чего может случиться за пятнадцать лет.
Если ты человек.
…Впрочем, если ты девочка пятнадцати лет от роду – то ты твердо знаешь, что ничего интересного с тобой не происходило.
Ну почти совсем ничего.
Оля Ялова, если бы кто-то сумел поговорить с ней по душам (еще лет пять назад это получилось бы у мамы, года три назад – у бабушки, но сейчас – ни у кого), рассказала бы про себя три интересные вещи.
Сумрак.
Шестой Дозор
Данный текст обязателен для прочтения силами Света.
Ночной Дозор
Свет.
Данный текст обязателен для прочтения силами Тьмы.
Дневной Дозор
Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.
Тьма.
© С.В. Лукьяненко, 2014
© ООО «Издательство АСТ», 2015
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru), 2014
Пролог
Пятнадцать лет – это большой срок.
За пятнадцать лет человек успевает родиться, потом учится ходить, говорить и пользоваться компьютером, потом – еще читать, считать и пользоваться унитазом, совсем потом
Сумрак.
– драться
Тьма.
и влюбляться. А в завершение порой производит на свет новых людей
Свет.
или отправляет во тьму старых.
За пятнадцать лет убийцы проходят все круги ада в тюрьмах для особо опасных преступников
Тьма.
– и выходят на свободу. Иногда – без капли тьмы в душе.
Свет.
Иногда – без капли света.
Тьма.
За пятнадцать лет самый обычный человек несколько раз радикально меняет свою жизнь.
Сумрак.
Уходит из семьи
Тьма.
и заводит новую.
Свет.
Меняет две-три-четыре работы.
Сумрак.
Богатеет
Свет.
и становится нищим. Посещает Конго, где занимается контрабандой алмазов,
Тьма.
– или селится в заброшенной деревушке в Псковской области и начинает разводить коз.
Сумрак.
Спивается,
Тьма.
получает второе высшее образование
Свет.
становится буддистом
Сумрак. Для обывателя буддист = пофигист.
начинает принимать наркотики,
Тьма.
обучается пилотировать самолет
Сумрак.
едет в Киев на Майдан, где получает дубинкой по лбу
Тьма.
после чего уходит в монастырь.
Свет(?)
В общем, много чего может случиться за пятнадцать лет.
Если ты человек.
…Впрочем, если ты девочка пятнадцати лет от роду – то ты твердо знаешь, что ничего интересного с тобой не происходило.
Ну почти совсем ничего.
Оля Ялова, если бы кто-то сумел поговорить с ней по душам (еще лет пять назад это получилось бы у мамы, года три назад – у бабушки, но сейчас – ни у кого), рассказала бы про себя три интересные вещи.
Сумрак.
</>
Re: Фантастические контексты. А девчонки самые обычные
meta_eugzol в посте Metapractice (оригинал в ЖЖ)
"Любовный треугольник" – это одна из разновидностей преступления/проступка/этически сомнительного поступка, с которого начинается произведение. Кстати, у Проппа на первых тактах волшебной сказки тоже должно следовать "нарушение запрета".
Но, если мне позволено судить, в волшебной сказке этот запрет:
(1) может быть достаточно искуственным/надуманным, не конвенциональным (ну либо таковым воспринимается для современного читателя)
(2) является движущей силой развития сюжета, нарушение запрета является непосредственной логической причиной дальнейших событий
В фантастике с первых же тактов идущее описание преступления/проступка/этически сомнительного поведения во-первых:
(1) обязательно понятное, вызывающее однозначную негативную ээ этическую референцию у любого читателя
(2) может не иметь слишком уж большого сюжетного значения, являться лишь аранжировкой к главной сюжетной линии/конфликту
Но, если мне позволено судить, в волшебной сказке этот запрет:
(1) может быть достаточно искуственным/надуманным, не конвенциональным (ну либо таковым воспринимается для современного читателя)
(2) является движущей силой развития сюжета, нарушение запрета является непосредственной логической причиной дальнейших событий
В фантастике с первых же тактов идущее описание преступления/проступка/этически сомнительного поведения во-первых:
(1) обязательно понятное, вызывающее однозначную негативную ээ этическую референцию у любого читателя
(2) может не иметь слишком уж большого сюжетного значения, являться лишь аранжировкой к главной сюжетной линии/конфликту
Пугачиха на фабрике звезд как-то давала мастер-урок, когда звезды сочиняли свои песни-тексты. В песне-тексте должно что-то происходить, - говорила она. Иначе эта песня будет фуфло.
Полистал в очередной раз одного именитого российского фантаста. Книги вполне соответствуют критерию: начинал их перелистывать и итоге зачитывался, буквально, против собственного желания/воли. У него тоже самое: в начале обязательно описывается некое ээ не слишком тяжкое преступление, проступок, или поведение сомнительной нравственности.
Полистал в очередной раз одного именитого российского фантаста. Книги вполне соответствуют критерию: начинал их перелистывать и итоге зачитывался, буквально, против собственного желания/воли. У него тоже самое: в начале обязательно описывается некое ээ не слишком тяжкое преступление, проступок, или поведение сомнительной нравственности.
Дочитали до конца.