Что в природе, что в социуме ↑
meta_eugzol в посте Metapractice (оригинал в ЖЖ)
5 комментариев
сначала старые сначала новые
Конрад Лоренц:
Только ощущение ценности, только чувство присваивает знак "плюс" или "минус" ответу на наш "категорический самовопрос" и превращает его в императив или в запрет. Так что и тот, и другой вытекают не из рассудка, а из прорывов той тьмы, в которую наше сознание не проникает. В этих слоях, лишь косвенно доступных человеческому разуму, унаследованное и усвоенное образуют в высшей степени сложную структуру, которая не только состоит в теснейшем родстве с такой же структурой высших животных, но в значительной своей части попросту ей идентична. По существу, наша отлична от той лишь постольку, поскольку у человека в усвоенное входит культурная традиция. Из структуры этих взаимодействий, протекающих почти исключительно в подсознании, вырастают побуждения ко всем нашим поступкам, в том числе и к тем, которые сильнейшим образом подчинены управлению нашего самовопрошающего разума.
Так возникают любовь и дружба, все теплые чувства, понятие красоты, стремление к художественному творчеству и к научному познанию. Человек, избавленный от всего так сказать "животного", лишенный подсознательных стремлений, человек как чисто разумное существо был бы отнюдь не ангелом, скорее наоборот!
Однако нетрудно понять, каким образом могло утвердиться мнение, будто все хорошее -- и только хорошее, -- что служит человеческому сообществу, обязано своим существованием морали, а все "эгоистичные" мотивы человеческого поведения, которые не согласуются с социальными требованиями, вырастают из "животных" инстинктов. Если человек задаст себе категорический вопрос Канта:" Могу ли я норму своего поведения возвысить до уровня естественного закона или при этом возникло бы нечто, противоречащее разуму?" -- то все поведение, в том числе и инстинктивное, окажется в высшей степени разумным; при условии, что оно выполняет задачи сохранения вида, ради которых было создано Великими Конструкторами эволюции.
Противоразумное возникает лишь в случае нарушения какого-либо инстинкта. Отыскать это нарушение -- задача категорического вопроса, а компенсировать -- категорического императива. Если инстинкты действуют правильно, "по замыслу конструкторов", вопрос к себе не сможет отличить их от Разумного. В этом случае вопрос: "Могу ли я возвысить норму моих поступков до уровня естественного закона?" -- имеет бесспорно положительный ответ, ибо эта норма уже сама является таким законом!
Ребенок падает в воду, мужчина прыгает за ним, вытаскивает его, исследует норму своего поступка и находит, что она -- будучи возвышена до естественного закона -- звучала бы примерно так: "Когда взрослый самец Homo Sapiens видит, что жизни детеныша его вида угрожает опасность, от которой он может его спасти, -- он это делает". Находится такая абстракция в каком-либо противоречии с разумом?
Конечно же, нет! Спаситель может похлопать себя по плечу и гордиться тем, как разумно и морально он себя вел. Если бы он на самом деле занялся этими рассуждениями, ребенок давно бы уже утонул, прежде чем он прыгнул бы в воду. Однако человек -- по крайней мере принадлежащий нашей западной культуре -- крайне неохотно узнает, что действовал он чисто инстинктивно, что каждый павиан в аналогичной ситуации сделал бы то же самое.
Только ощущение ценности, только чувство присваивает знак "плюс" или "минус" ответу на наш "категорический самовопрос" и превращает его в императив или в запрет. Так что и тот, и другой вытекают не из рассудка, а из прорывов той тьмы, в которую наше сознание не проникает. В этих слоях, лишь косвенно доступных человеческому разуму, унаследованное и усвоенное образуют в высшей степени сложную структуру, которая не только состоит в теснейшем родстве с такой же структурой высших животных, но в значительной своей части попросту ей идентична. По существу, наша отлична от той лишь постольку, поскольку у человека в усвоенное входит культурная традиция. Из структуры этих взаимодействий, протекающих почти исключительно в подсознании, вырастают побуждения ко всем нашим поступкам, в том числе и к тем, которые сильнейшим образом подчинены управлению нашего самовопрошающего разума.
Так возникают любовь и дружба, все теплые чувства, понятие красоты, стремление к художественному творчеству и к научному познанию. Человек, избавленный от всего так сказать "животного", лишенный подсознательных стремлений, человек как чисто разумное существо был бы отнюдь не ангелом, скорее наоборот!
Однако нетрудно понять, каким образом могло утвердиться мнение, будто все хорошее -- и только хорошее, -- что служит человеческому сообществу, обязано своим существованием морали, а все "эгоистичные" мотивы человеческого поведения, которые не согласуются с социальными требованиями, вырастают из "животных" инстинктов. Если человек задаст себе категорический вопрос Канта:" Могу ли я норму своего поведения возвысить до уровня естественного закона или при этом возникло бы нечто, противоречащее разуму?" -- то все поведение, в том числе и инстинктивное, окажется в высшей степени разумным; при условии, что оно выполняет задачи сохранения вида, ради которых было создано Великими Конструкторами эволюции.
Противоразумное возникает лишь в случае нарушения какого-либо инстинкта. Отыскать это нарушение -- задача категорического вопроса, а компенсировать -- категорического императива. Если инстинкты действуют правильно, "по замыслу конструкторов", вопрос к себе не сможет отличить их от Разумного. В этом случае вопрос: "Могу ли я возвысить норму моих поступков до уровня естественного закона?" -- имеет бесспорно положительный ответ, ибо эта норма уже сама является таким законом!
Ребенок падает в воду, мужчина прыгает за ним, вытаскивает его, исследует норму своего поступка и находит, что она -- будучи возвышена до естественного закона -- звучала бы примерно так: "Когда взрослый самец Homo Sapiens видит, что жизни детеныша его вида угрожает опасность, от которой он может его спасти, -- он это делает". Находится такая абстракция в каком-либо противоречии с разумом?
Конечно же, нет! Спаситель может похлопать себя по плечу и гордиться тем, как разумно и морально он себя вел. Если бы он на самом деле занялся этими рассуждениями, ребенок давно бы уже утонул, прежде чем он прыгнул бы в воду. Однако человек -- по крайней мере принадлежащий нашей западной культуре -- крайне неохотно узнает, что действовал он чисто инстинктивно, что каждый павиан в аналогичной ситуации сделал бы то же самое.
Конрад Лоренц
Древняя китайская мудрость гласит, что не все люди есть в зверях, но все звери есть в людях. Однако из этого вовсе не следует, что этот "зверь в человеке" с самого начала являет собой нечто злое и опасное, по возможности подлежащее искоренению.
Существует одна человеческая реакция, в которой лучше всего проявляется, насколько необходимо может быть безусловно "животное" поведение, унаследованное от антропоидных предков, причем именно для поступков, которые не только считаются сугубо человеческими и высокоморальными, но и на самом деле являются таковыми. Эта реакция -- так называемое воодушевление. Уже само название, которое создал для нее немецкий язык, подчеркивает, что человеком овладевает нечто очень высокое, сугубо человеческое, а именно -- дух. Греческое слово "энтузиазм" означает даже, что человеком владеет бог. Однако в действительности воодушевленным человеком овладевает наш давний друг и недавний враг -- внутривидовая агрессия в форме древней и едва ли сколь-нибудь сублимированной реакции социальной защиты, В соответствии с этим, воодушевление пробуждается с предсказуемостью рефлекса во всех внешних ситуациях, требующих вступления в борьбу за какие-то социальные ценности, особенно за такие, которые освящены культурной традицией. Они могут быть представлены конкретно -- семья, нация, Alma Mater или спортивная команда -- либо абстрактными понятиями, как прежнее величие студенческих корпораций, неподкупность художественного творчества или профессиональная этика индуктивного исследования. Я одним духом называю подряд разные вещи -- которые кажутся ценными мне самому или, непонятно почему, видятся такими другим людям -- со специальным умыслом показать недостаток избирательности, который при случае позволяет воодушевлению стать столь опасным.
Древняя китайская мудрость гласит, что не все люди есть в зверях, но все звери есть в людях. Однако из этого вовсе не следует, что этот "зверь в человеке" с самого начала являет собой нечто злое и опасное, по возможности подлежащее искоренению.
Существует одна человеческая реакция, в которой лучше всего проявляется, насколько необходимо может быть безусловно "животное" поведение, унаследованное от антропоидных предков, причем именно для поступков, которые не только считаются сугубо человеческими и высокоморальными, но и на самом деле являются таковыми. Эта реакция -- так называемое воодушевление. Уже само название, которое создал для нее немецкий язык, подчеркивает, что человеком овладевает нечто очень высокое, сугубо человеческое, а именно -- дух. Греческое слово "энтузиазм" означает даже, что человеком владеет бог. Однако в действительности воодушевленным человеком овладевает наш давний друг и недавний враг -- внутривидовая агрессия в форме древней и едва ли сколь-нибудь сублимированной реакции социальной защиты, В соответствии с этим, воодушевление пробуждается с предсказуемостью рефлекса во всех внешних ситуациях, требующих вступления в борьбу за какие-то социальные ценности, особенно за такие, которые освящены культурной традицией. Они могут быть представлены конкретно -- семья, нация, Alma Mater или спортивная команда -- либо абстрактными понятиями, как прежнее величие студенческих корпораций, неподкупность художественного творчества или профессиональная этика индуктивного исследования. Я одним духом называю подряд разные вещи -- которые кажутся ценными мне самому или, непонятно почему, видятся такими другим людям -- со специальным умыслом показать недостаток избирательности, который при случае позволяет воодушевлению стать столь опасным.
В соответствии с этим, воодушевление пробуждается с предсказуемостью рефлекса во всех внешних ситуациях, требующих вступления в борьбу за какие-то социальные ценности, особенно за такие, которые освящены культурной традицией. Они могут быть представлены конкретно -- семья, нация, Alma Mater или спортивная команда -- либо абстрактными понятиями, как прежнее величие студенческих корпораций, неподкупность художественного творчества или профессиональная этика индуктивного исследования.
По-моему здесь некоторая мифологизация этих "воодушевляющих социальных ценностей" идёт. Если быть до конца честным, то выставляется здесь "парадная ценность", то есть формулировка ценности, с которой и спорить-то не хочется (чтобы не выглядеть как минимум неловко). Но которая к действительности отношение весьма малое имеет.
Воодушевление студенческих корпораций мы знаем на чём держится. Помнится относительно недавняя была история, как какой-то журналист притворился студентом и вступил в студенческую корпорацию, чтобы журналистское расследование провести или что-то вроде того. Окончилось через небольшое количество времени это тем, что он, как утверждают многочисленные свидетели, напился до беспамятства и спрыгнул со второго этажа на пол. Выжил с многочисленными повреждениями. Чем там расследование закончилось и мог ли он его чисто технически дописать на тот момент не говорилось в истории.
Из всего перечисленного - "семья, нация, Alma Mater, спортивная команда, профессиональная этика" - студенческие корпорации это, пожалуй, самое безобидное.
По-моему здесь некоторая мифологизация этих "воодушевляющих социальных ценностей" идёт. Если быть до конца честным, то выставляется здесь "парадная ценность", то есть формулировка ценности, с которой и спорить-то не хочется (чтобы не выглядеть как минимум неловко). Но которая к действительности отношение весьма малое имеет.
Воодушевление студенческих корпораций мы знаем на чём держится. Помнится относительно недавняя была история, как какой-то журналист притворился студентом и вступил в студенческую корпорацию, чтобы журналистское расследование провести или что-то вроде того. Окончилось через небольшое количество времени это тем, что он, как утверждают многочисленные свидетели, напился до беспамятства и спрыгнул со второго этажа на пол. Выжил с многочисленными повреждениями. Чем там расследование закончилось и мог ли он его чисто технически дописать на тот момент не говорилось в истории.
Из всего перечисленного - "семья, нация, Alma Mater, спортивная команда, профессиональная этика" - студенческие корпорации это, пожалуй, самое безобидное.
По существу, наша отлична от той лишь постольку, поскольку у человека в усвоенное входит культурная традиция.
По существу, землянка отличается от коттеджа лишь постольку, поскольку в дизайн коттеджа входит культурная традиция.
Однако нетрудно понять, каким образом могло утвердиться мнение, будто все хорошее -- и только хорошее, -- что служит человеческому сообществу, обязано своим существованием морали, а все "эгоистичные" мотивы человеческого поведения, которые не согласуются с социальными требованиями, вырастают из "животных" инстинктов.
А у каких животных, кстати, те самые "животные инстинкты", о которых с этим презрением говорят? Ну у обезьян, понятно. А у кого ещё?
все поведение, в том числе и инстинктивное, окажется в высшей степени разумным; при условии, что оно выполняет задачи сохранения вида, ради которых было создано Великими Конструкторами эволюции.
Ну т.е. процитированный фрагмент это некий сорт проповеди.
Если инстинкты действуют правильно, "по замыслу конструкторов", вопрос к себе не сможет отличить их от Разумного.
Человечество сейчас находится на таком этапе развития, когда при желании может просто взять и с нуля разработать и реализовать новый биологический вид. Пусть и простенький какой-нибудь, но тем не менее. Его функции и их реализация может быть любой степени разумности. Отсюда напрашивается тревожный вопрос - а где гарантии, что дизайнеры человеческого вида (положим они в самом деле были разумны, а не космически маловероятное стечение удачных обстоятельств) были такими вот Разумными с большой буквы?
Ребенок падает в воду, мужчина прыгает за ним, вытаскивает его
Ну это очередная манипуляция "парадными ценностями", т.е. заявление такой мысли, с которой нормальный спор невозможен не по причине её очевидной натянутости, а потому что оппонент априори в нравственно слабой позиции будет находиться. Но вообще-то никакого такого рефлекса у всех мужчин на свете, который здесь Лоренц нашему виду приписывает, не существует. За своим ребёнком – да, бросаются, причём именно что рефлекторно (множество таких описанных случаев). А за чужим всё же сначала хорошо, пусть и быстро, подумают.
Однако человек -- по крайней мере принадлежащий нашей западной культуре -- крайне неохотно узнает, что действовал он чисто инстинктивно, что каждый павиан в аналогичной ситуации сделал бы то же самое.
Сомневаюсь, что павианы чужих детей спасают массово и рефлекторно.
По существу, землянка отличается от коттеджа лишь постольку, поскольку в дизайн коттеджа входит культурная традиция.
Однако нетрудно понять, каким образом могло утвердиться мнение, будто все хорошее -- и только хорошее, -- что служит человеческому сообществу, обязано своим существованием морали, а все "эгоистичные" мотивы человеческого поведения, которые не согласуются с социальными требованиями, вырастают из "животных" инстинктов.
А у каких животных, кстати, те самые "животные инстинкты", о которых с этим презрением говорят? Ну у обезьян, понятно. А у кого ещё?
все поведение, в том числе и инстинктивное, окажется в высшей степени разумным; при условии, что оно выполняет задачи сохранения вида, ради которых было создано Великими Конструкторами эволюции.
Ну т.е. процитированный фрагмент это некий сорт проповеди.
Если инстинкты действуют правильно, "по замыслу конструкторов", вопрос к себе не сможет отличить их от Разумного.
Человечество сейчас находится на таком этапе развития, когда при желании может просто взять и с нуля разработать и реализовать новый биологический вид. Пусть и простенький какой-нибудь, но тем не менее. Его функции и их реализация может быть любой степени разумности. Отсюда напрашивается тревожный вопрос - а где гарантии, что дизайнеры человеческого вида (положим они в самом деле были разумны, а не космически маловероятное стечение удачных обстоятельств) были такими вот Разумными с большой буквы?
Ребенок падает в воду, мужчина прыгает за ним, вытаскивает его
Ну это очередная манипуляция "парадными ценностями", т.е. заявление такой мысли, с которой нормальный спор невозможен не по причине её очевидной натянутости, а потому что оппонент априори в нравственно слабой позиции будет находиться. Но вообще-то никакого такого рефлекса у всех мужчин на свете, который здесь Лоренц нашему виду приписывает, не существует. За своим ребёнком – да, бросаются, причём именно что рефлекторно (множество таких описанных случаев). А за чужим всё же сначала хорошо, пусть и быстро, подумают.
Однако человек -- по крайней мере принадлежащий нашей западной культуре -- крайне неохотно узнает, что действовал он чисто инстинктивно, что каждый павиан в аналогичной ситуации сделал бы то же самое.
Сомневаюсь, что павианы чужих детей спасают массово и рефлекторно.
Цезар Милан:
Есть аспект психологии вашей собаки, которого я коснулся только в прошлой главе, но это не может быть более важной концепцией, когда дело доходит до понимания взаимоотношений между вами и собаками в вашей жизни. Такова концепция стаи. Менталитет стаи вашей собаки - одна из величайших природных сил, участвующих в формировании ее поведения.
Собачья стая - это его жизненная сила. Инстинкт стаи - это его первичный инстинкт. Его статус в стае - это его "я", его идентичность. Стая важна для собаки, потому что если что-то угрожает гармонии стаи, это угрожает гармонии каждой отдельной собаки. Если что-то угрожает выживанию стаи, это угрожает самому выживанию каждой собаки в ней. Необходимость поддерживать стабильность и бесперебойную работу стаи является мощной мотивирующей силой для каждой собаки — даже для избалованного пуделя, который никогда не встречался с другой собакой и не покидал пределы вашего двора. Почему? Это глубоко укоренилось в его мозгу. Эволюция и Мать-природа позаботились об этом.
Вам жизненно важно понимать, что ваша собака рассматривает все свои взаимодействия с другими собаками, с вами и даже с другими животными в вашем доме в контексте “стаи”. Несмотря на то, что я посвятил последнюю главу описанию многих различий между тем, как собаки и люди видят мир, люди — фактически, все приматы — тоже являются стайными животными. Собачьи стаи на самом деле не так уж сильно отличаются от человеческого эквивалента стаи. Мы называем наши стаи семьями. Клубы. Футбольные команды. Церкви. Корпорации. Правительства. Конечно, мы думаем о наших социальных группах как о бесконечно более сложных, чем группы собак, но действительно ли они все такие разные? Если разобраться, основы те же: у каждой из упомянутых мной “стай” есть иерархия, иначе это не работает. Есть отец или мать, председатель, квотербек, министр, генеральный директор, президент. Кроме того, существуют различные уровни статуса для подчиненных ему или ей людей. Так же работает и стая собак.
Концепция стаи и вожака стаи напрямую связана с тем, как собаки взаимодействуют с нами, когда мы приводим их в наши дома.
Есть аспект психологии вашей собаки, которого я коснулся только в прошлой главе, но это не может быть более важной концепцией, когда дело доходит до понимания взаимоотношений между вами и собаками в вашей жизни. Такова концепция стаи. Менталитет стаи вашей собаки - одна из величайших природных сил, участвующих в формировании ее поведения.
Собачья стая - это его жизненная сила. Инстинкт стаи - это его первичный инстинкт. Его статус в стае - это его "я", его идентичность. Стая важна для собаки, потому что если что-то угрожает гармонии стаи, это угрожает гармонии каждой отдельной собаки. Если что-то угрожает выживанию стаи, это угрожает самому выживанию каждой собаки в ней. Необходимость поддерживать стабильность и бесперебойную работу стаи является мощной мотивирующей силой для каждой собаки — даже для избалованного пуделя, который никогда не встречался с другой собакой и не покидал пределы вашего двора. Почему? Это глубоко укоренилось в его мозгу. Эволюция и Мать-природа позаботились об этом.
Вам жизненно важно понимать, что ваша собака рассматривает все свои взаимодействия с другими собаками, с вами и даже с другими животными в вашем доме в контексте “стаи”. Несмотря на то, что я посвятил последнюю главу описанию многих различий между тем, как собаки и люди видят мир, люди — фактически, все приматы — тоже являются стайными животными. Собачьи стаи на самом деле не так уж сильно отличаются от человеческого эквивалента стаи. Мы называем наши стаи семьями. Клубы. Футбольные команды. Церкви. Корпорации. Правительства. Конечно, мы думаем о наших социальных группах как о бесконечно более сложных, чем группы собак, но действительно ли они все такие разные? Если разобраться, основы те же: у каждой из упомянутых мной “стай” есть иерархия, иначе это не работает. Есть отец или мать, председатель, квотербек, министр, генеральный директор, президент. Кроме того, существуют различные уровни статуса для подчиненных ему или ей людей. Так же работает и стая собак.
Концепция стаи и вожака стаи напрямую связана с тем, как собаки взаимодействуют с нами, когда мы приводим их в наши дома.