Более того, в качестве контейнера потенций к изменению, геном индивидуального организма есть то, что инженеры-компьютерщики называют банк, обеспечивающий хранение имеющихся альтернативных траекторий адаптации. Большинство этих альтернатив остаются неиспользованными, а потому не наблюдаются ни у одного индивидуума.
Есть, кстати, еще один путь вырождения, который обнаруживается при сравнительном рассмотрении. Это превращение естествознания в басни вроде эзоповых. При этом процессе на смену религии приходит не гордость и самомнение, а развлечение. Естествознание больше даже не притворяется, что рассматривает реальные существа. Оно становится набором историй, более или менее саркастических, более или менее морализаторских, более или менее забавных. Холистическое видение, которое я называю религия, расщепляясь, дает либо оружие для эго, либо игрушки для фантазии.
Альфред Рассел Уоллес в 1866 г. отметил, что принцип естественного отбора подобен паровой машине с регулятором. Я полагаю, что это так и есть. Как процессы индивидуального обучения, так и процессы популяционного сдвига при естественном отборе могут демонстрировать патологическое поведение, характерное для кибернетических контуров, например, чрезмерные осцилляции и выход из-под контроля.
Я заявляю, что существует обучение контексту, т. е. обучение, отличное от того, что наблюдают экспериментаторы: «Обучение контексту вытекает из разновидности двойного описания, сопровождающего отношения и взаимодействия. Более того, подобно всем лейтмотивам контекстуального обучения, лейтмотивы отношений способны к самообоснованию. Гордость питается восхищением. Однако поскольку само восхищение обусловлено гордостью, а гордец боится презрения других, то другие ничего не могут сделать для уменьшения гордости. Если они выказывают презрение, они все равно усиливают гордость.
Даже на очень абстрактном уровне вещи, связанные с логическими типами, зачаровывали и мудрецов, и шутов на протяжении многих тысяч лет. Однако логику надо было спасать от парадоксов, радующих клоунов. Рассел и Уайтхед обнаружили, что древний парадокс Эпименида - «Критянин Эпименид сказал: «Критяне всегда лгут»» - построен на классификации и метаклассификации. Я здесь представил парадокс в форме цитаты внутри цитаты, и именно так и генерируются парадоксы. Большая цитата служит классификатором для меньшей, пока меньшая цитата не захватывает власть и не переклассифицирует большую, что создает противоречие. Если мы спросим: «Говорит ли Эпименид правду?», то ответ будет: «Если да, то нет» и «Если нет, то да».
metanymous в посте Metapractice (оригинал в ЖЖ)
Сам факт существования юмора в человеческих отношениях указывает, что по крайней мере на этом биологическом уровне возможность разнообразной логической типизации сообщений является неотъемлемым фактором человеческой коммуникации. При отсутствии искажений логической типизации юмор был бы не нужен и, вероятно, не мог бы существовать.
Феномен переноса иллюстрирует ТО, что компьютер был прав в своем мнении, что мы мыслим рассказами. Аналитик будет растянут или втиснут в прокрустово ложе рассказов пациента о своем детстве. Однако, упомянув психоанализ, я сузил понятие «рассказа». Я предположил, что оно как-то связано с контекстом, ключевой концепцией, которая определена не до конца и потому нуждается в исследовании.
Однако я прихожу с рассказами: не только с запасом рассказов для вываливания на аналитика, но и рассказами, встроенными в самое мое существо. Паттерны и последовательности детских переживаний встроены в меня. Отец сделал то-то и то-то, моя тетка поступила так-то и так-то, но все это было снаружи моей кожи. Однако чему бы я ни обучился, мое обучение имело место внутри последовательностей моих субъективных переживаний действий, совершенных важными другими - моей теткой, моим отцом.
Дочитали до конца.