Полное совпадение, включая падежи, без учёта регистра

Искать в:

Можно использовать скобки, & («и»), | («или») и ! («не»). Например, Моделирование & !Гриндер

Где искать
Журналы

Если галочки не стоят — только metapractice

Автор
Показаны записи 27761 - 27770 из 30957
Горда рассказала мне о таком же эффекте: весь воздух вылетал у нее их
легких от удара нагваля, и она была вынуждена дышать сверхусиленно, чтобы
наполнить их вновь. Горда считала, что основным по важности фактором здесь
было дыхание; по ее мнению, те судорожные глотки воздуха, которые она
делала, получив удар, были именно тем, что вызывало перемену, однако она
не могла объяснить, каким образом дыхание могло воздействовать на ее
восприятие и осознание.
Она сказала также, что ей никогда не наносили удар, чтобы вернуть ее
назад к нормальному состоянию. Она возвращалась обратно своими
собственными средствами, хотя и не знала как.
Ее замечания казались мне уместными. Будучи ребенком и даже взрослым,
я иногда испытывал ощущение, что весь воздух сразу выходит из груди, когда
я нечаянно падал на спину, но последствия удара дона Хуана, хотя и
оставляли меня бездыханным, были совсем другими. Тут не было никакой боли;
вместо этого возникало ощущение, описать которое невозможно. Пожалуй,
наиболее точно будет сказать, что внутри меня возникала внезапно сухость.
Удары в мою спину, казалось, высушивали мои легкие и затягивали туманом
все вокруг. Затем как наблюдала Горда, все, что затуманивалось после удара
нагваля, становилось кристально чистым одновременно с возобновлением
дыхания, как если бы дыхание было катализатором, фактором первостепенной
важности.
То же самое происходило со мной на пути обратно к осознанию
повседневной жизни. Воздух бывал у меня выбит, мир становился
затуманенным, а затем он прочищался, когда я наполнял воздухом легкие.
Еще одной чертой этих состояний повышенного осознания было ни с чем
не сравнимое богатство личностных взаимодействий - богатство, которое наше
тело понимало, как ощущение ускорения. Наши двусторонние перемещения между
правой и левой сторонами облегчали нам понимание того, что на правой
стороне слишком много энергии и времени поглощалось поступками и
взаимодействиями нашей повседневной жизни. На левой стороне, напротив,
существует врожденная потребность в экономии и скорости.
Горда не могла описать, чем в действительности была эта скорость; не
мог и я. Лучше всего я мог сказать, что на левой стороне я мог схватывать
значение всего с отличной точностью и направленностью.
Я начал с того, что описал Горде то, что я видел. Что больше всего
поразило меня в светящихся яйцах, так это их движения. Они не шли. Они
двигались плывущим образом, и, однако, они двигались по земле. То, как они
двигались, не было приятным. Их движения были скованными, деревянными,
порывистыми. Когда они находились в движении, вся форма яйца становилась
меньше и круглее. Они, казалось, прыгали или дергались, или встряхивались
вверх-вниз с большой скоростью. Это вызвало очень неприятное нервное
чувство. Пожалуй, ближе всего я могу описать физическое неудобство,
вызываемое их движением, сказав, что чувство у меня было такое, будто
изображения на экране кино давались с нарастающей скоростью.
Как вы схватили ее? - спросил я.
- Не знаю, - ответила Жозефина. - но я подожду тебя, и тогда ты
узнаешь.
- Ты можешь схватить любого? - спросил я.
- Конечно, - ответила она, улыбаясь. - но я не делаю этого потому,
что это не нужно. Я схватила Горду потому, что Элихио говорил мне, что он
хочет ей что-то сказать, потому что она умнее меня.
- Тогда Элихио говорил тебе то же самое, Горда, - сказал Нестор с
твердостью, какая была мне не знакома.
Горда сделала необычный жест, опуская голову, приоткрывая углы рта,
пожимая плечами и подняв руки над головой.
- Жозефина рассказала тебе, что происходило, - сказала она. - я не
могу вспомнить, Элихио говорит на другой скорости. Он говорит, но мое тело
не понимает его. Нет. Мое тело не сможет вспомнить, вот в чем дело. Я лишь
знаю: он сказал, что нагваль, который здесь, вспомнит и возьмет нас туда,
куда нужно идти. Он не мог сказать мне больше, потому что времени было
мало. Он сказал, что кто-то, но я не помню, кто, ждет именно меня.
- Это все, что он сказал? - наседал Нестор.
- Когда я увидела его вторично, он сказал, что все мы должны будем
вспомнить свою левую сторону, рано или поздно, если мы хотим попасть туда,
куда нам надо идти. Но вот он должен вспомнить первым. - она указала на
меня и опять толкнула так же, как прежде. Сила ее толчка заставила меня
покатиться по полу, как мяч.
Сестрички окружили меня и засмеялись, хлопая меня по
спине.
- Очень трудно войти в наше второе внимание, -
продолжала ла Горда, - а овладеть им, индульгируя так, как
ты, еще труднее. Нагваль сказал, что ты должен знать, как
трудно это овладение, лучше всех нас. С помощью его растений
силы ты научился входить очень далеко в тот другой мир. Вот
почему сегодня ты тянул нас так сильно, что мы чуть не
умерли. Мы хотели собрать наше второе внимание на месте
Нагваля, а ты погрузил нас в нечто такое, чего мы не знаем.
Мы не готовы для этого, но и ты не готов. Впрочем, ты ничего
не можешь с собой поделать, растения силы сделали тебя
таким. Нагваль был прав: все мы должны помогать тебе
сдерживать твое второе внимание, а ты должен помогать нам
выталкивать наше. Твое второе внимание может зайти очень
далеко, но оно бесконтрольно; наше может пройти только
маленький кусочек, но мы имеем абсолютный контроль над ним.
Ла Горда и сестрички, одна за другой, рассказали мне,
каким пугающим было переживание быть потерянным в другом
мире.
- Нагваль рассказывал мне, - продолжала ла Горда, - что
когда он собирал твое второе внимание с помощью своего дыма,
ты сфокусировал его на комаре, и тогда маленький комар стал
для тебя стражем другого мира.
Я сказал ей, что это было верно. По ее просьбе я описал
им переживание, которое дон Хуан заставил меня испытать. С
помощью его курительной смеси я воспринял комара, как
ужасающее чудовище высотой в 100 футов, которое двигалось с
невероятной скоростью и ловкостью. Безобразность этого
создания была отвратительной, и тем не менее, в нем было
внушительное величие.
Я также не имел способа уложить это переживание в свою
рациональную схему вещей. Единственной опорой для моего
интеллекта была моя глубокая уверенность, что одним из
эффектов психотропной курительной смеси было вызвать у меня
галлюцинации насчет величины комара.
Я представил им, особенно ла Горде, свое рациональное и
причинно-обусловленное об'яснение того, что имело место. Они
засмеялись.
- Здесь нет галлюцинаций, - сказала ла Горда твердым
тоном. - если кто-то неожиданно видит что-то отличное,
что-то, чего раньше не было, то это потому, что второе
внимание этого человека собралось и он фокусирует его на
чем-то. Так вот, то, что собирает внимание этого человека,
может быть чем угодно - это может быть спиртной напиток, или
может быть сумасшествие, или может быть курительная смесь
Нагваля.
Лидия встала и начала ходить на цыпочках по краю
комнаты около стен. Это, собственно, была не ходьба, а,
скорее, беззвучное скольжение. С увеличением скорости она
начала двигаться, словно скользя, останавливаясь на стыке
пола и стен. Она подпрыгивала над Розой, Жозефиной, ла
Гордой и мной всякий раз, когда она добиралась до тех мест,
где мы сидели. Я ощущал, как ее длинное платье задевало меня
всякий раз, когда она проносилась мимо. Чем быстрее она
бегала, тем выше она казалась на стенах.
Наступил момент, когда Лидия, фактически, безмолвно
бегала вокруг 4 стен комнаты в 7-8 футах над полом. Зрелище
ее, бегающей перпендикулярно к стенам, было таким
невероятным, что смахивало на гротеск. Ее длинное облачение
делало это зрелище еще более жутким. Казалось, тяготение не
оказывало никакого влияния на Лидию, но оно действовало на
ее длинную юбку: она волочилась внизу. Я ощущал ее каждый
раз, когда Лидия проносилась над моей головой и проводила по
моему лицу словно висячей портьерой.
Она захватила мое внимание на уровне, которого я не мог
и вообразить. Напряжение от уделения ей нераздельного
внимания было таким большим, что у меня начались конвульсии
в животе, я ощущал ее бег своим животом. Мои глаза вышли из
фокуса. На пределе оставшейся концентрации я увидел, как
Лидия сошла вниз по восточной стене и остановилась в
середине комнаты.
Она запыхалась, выбилась из дыхания и обливалась потом,
как ла Горда после своей демонстрации полета.
Я подошел к краю утеса и попытался отыскать знак,
который дает земля, когда воин не собирается возвращаться,
но я уже пропустил его. Я понял тогда, что Хенаро и Нагваль
ушли навсегда. До этого момента я не осознавал, что
обращаясь ко мне, когда прощались с вами, когда вы побежали
к краю, они помахали руками и попрощались со мной.
Обнаружить себя одного в то время дня на том пустынном
месте было больше того, что я мог вынести. Одним махом я
потерял всех друзей, которых имел в мире. Я сел и заплакал.
А когда я испугался еще больше, я начал вопить во всю мочь.
Я во все горло выкрикивал имя Хенаро. К тому времени стало
очень темно. Я больше не мог различить окружающих предметов.
Я знал, что, как воин, я не должен индульгировать в своей
печали. Чтобы успокоиться, я начал выть, как койот, так, как
меня научил Нагваль. Спустя некоторое время после начала
вытья, я почувствовал себя немного лучше, так что я забыл
свою печаль. Я забыл о существовании мира. Чем дольше я выл,
тем легче было ощущать тепло и защиту земли.
Так прошло, должно быть, несколько часов. Внезапно я
ощутил внутри себя толчок позади горла и колокольный звон в
ушах. Я вспомнил, что Нагваль сказал Элихио и Бениньо перед
их прыжком. Он сказал, что это ощущение в горло приходит как
раз перед тем, как человек готовится изменить свою скорость,
и что звук колокольчика является средством, которое человек
может использовать для выполнения всего, что ему
потребуется. Тогда я захотел стать койотом. Я посмотрел на
свои руки, которые были на земле передо мной. Они изменили
форму и стали похожи на лапы койота.
Ла Горда встала и велела мне быстро схватить ее сзади,
сомкнув свои ладони вокруг ее талии на ее пупке. Затем она
выполнила странное движение своими руками. Это выглядело
так, словно она махала полотенцем, держа его на уровне глаз.
Она сделала это четыре раза. Затем она сделала другое
странное движение. Она поместила свои руки у середины груди,
ладонями вверх, одну над другой без соприкосновения друг с
другом. Ее локти были распрямлены в стороны. Она сжала свои
руки, словно она внезапно схватила два невидимых стержня.
Она медленно перевернула руки, пока ладони не стали обращены
вниз, а затем сделала очень красивое напряженное движение, в
котором, казалось, приняли участие все мышцы ее тела. Это
выглядело так, словно она открывала тяжелую раздвижную
дверь, которая оказывала большое сопротивление. Ее тело
дрожало от напряжения. Ее руки двигались медленно, словно
открывали очень, очень тяжелую дверь, пока они не были
полностью вытянуты в стороны.
У меня было ясное впечатление, что как только она
открыла эту дверь, через нее ринулся ветер. Этот ветер тащил
нас, и мы, фактически, прошли сквозь стену или, скорее,
стены ее дома прошли сквозь нас, или, вероятно, все трое -
ла Горда, дом и я сам - прошли через дверь, которую она
открыла. Внезапно я очутился снаружи в открытом поле. Я мог
видеть темные очертания окружающих гор и деревьев. Я больше
не держался за пояс ла Горды. Шум надо мной заставил меня
взглянуть вверх, и я увидел ее парящей примерно в 10 футах
надо мной, подобно черной фигуре гигантского змея. Я ощути
ужасный зуд в пупке, и тогда ла Горда ринулась вниз на землю
с предельной скоростью, но вместо того, чтобы грохнуться,
она сделала мягкую полную остановку.
В момент приземления ла Горды зуд в моей пупочной
области превратился в ужасно мучительную нервную боль. Было
так, словно ее приземление вытягивало мои внутренности
наружу. Я во весь голос завопил от боли.
Затем ла Горда стояла около меня, отчаянно переводя
дыхание. Я сидел. Мы были снова в комнате дона Хенаро, где
мы были раньше.
Ла Горда, казалось, не могла сдержать дыхание. Она
промокла от пота.
Лидия повернулась ко мне и яростно сказала, что обе они
- мои подопечные, и что я должен позаботиться об их
безопасности, т.к. по требованию Нагваля они отказались от
своей свободы действий для того, чтобы помогать мне. Тут у
меня вспыхнул гнев. Я захотел шлепнуть девушек, но тут я
ощутил странную дрожь, которая пробежала по моему телу. Она
снова началась, как щекочущее раздражение на верхушке
головы, прошла вниз по спине и достигла пупочной области, и
тогда я знал, где они живут. Щекочущее ощущение было подобно
щиту, мягкому теплому слою пленки. Я мог чувствовать его
физически, как оно покрывает участок между лобковыми костями
и краем ребер. Мой гнев исчез и сменился странной
трезвостью, отрешенностью и в то же время желанием смеяться.
Я знал тогда нечто трансцендентальное. Под натиском действий
доньи Соледад и сестричек мое тело прекратило составление
мнений; в терминах дона Хуана я остановил мир. Я сочетал два
разобщенных чувствования, щекочущее раздражение на самой
верхушке голове и сухой треснувший звук в основании шеи: в
их соединении заключается способ к этому прекращению
составления мнений.
Когда я сидел в машине с двумя девушками на краю
пустынной горной дороги, я знал как факт, что я первый имел
полное осознание остановки мира. Это ощущение привело на ум
мне воспоминание о другом подобном, самом первом телесном
осознании, которое я имел годы тому назад. Оно имело
отношение к щекочущему раздражению на верхушке головы. Дон
Хуан сказал, что маги должны культивировать такое
чувствование, и он подробно описал его. Согласно ему, это
было нечто вроде зуда, которые не был ни приятным, ни
болезненным и который появлялся на верхушке головы. Чтобы
познакомить меня с ним на интеллектуальном уровне, он описал
и проанализировал его особенности. Затем в практическом
отношении он предпринял попытку руководить мною в развитии
необходимого телесного ознакомления и запоминания этого
телесного ощущения, заставляя меня бегать по веткам и
скалам, которые выдавались в горизонтальной плоскости на
несколько дюймов над моей головой.
На протяжении нескольких лет я пытался следовать его
указаниям, но с одной стороны я не смог понять то, что он
имел в виду своим описанием, а с другой стороны, я не смог
снабдить тело адекватной памятью, путем следования его
прагматическим мерам. Я никогда ничего не ощущал на верхушке
своей головы, когда я бегал под ветками и скалами, которые
он избрал для своих демонстраций. Но однажды мое тело само
собой открыло это чувствование, когда я заводил высокую
грузовую тележку в высокий трехъярусный гараж. Я въехал в
ворота гаража с той же скоростью, с какой я обычно въезжал
на своем маленьком двухдверном седане; в результате с
высокого сиденья тележки я почувствовал, как поперечная
бетонная балка крыши скользит по моей голове. И не смог
остановить тележку вовремя и получил ощущение, что бетонная
балка содрала с черепа кожу. Я никогда еще не водил такой
высокий транспорт, как эта тележка, поэтому я не мог
соответствующим образом настроить восприятие. Промежуток
между верхом тележки и крышей гаража, как мне казалось,
отсутствовал. Я ощущал балку кожей своего черепа.
В тот вечер я ездил часами внутри своего гаража, давая
своему телу накопить память об этом щекочущем чувстве.
Я повернулся лицом к двум девушкам и хотел сказать им,
что я только что выяснил, что я знаю, где они живут. Я
воздержался от этого. Не было никакого способа описать им,
что щекочущее чувство заставило меня вспомнить случайное
замечание, которое дон Хуан сделал мне однажды, когда мы
проходили мимо одного дома по пути к Паблито. Он указал на
необычные особенности окружения и сказал, что этот дом был
идеальным местом для успокоения, но не был местом для
отдыха. Я повез их туда.
Они обменялись друг с другом смущенными взглядами. Роза
открыла рот, собираясь что-то сказать, но Лидия дала ей
команду ногами. Я полагал, что после длинного и откровенного
объяснения они больше не будут тайком сообщаться друг с
другом. Мои нервы были так взвинчены, что их скрытые
движения ног привели меня в ярость. Я заорал на них во всю
мочь и грохнул по столу правой рукой. Роза встала с
невероятной скоростью, и, по-видимому, в ответ на ее
внезапное движение мое тело само по себе, без участия
разума, отступило назад, как раз вовремя, чтобы избежать на
несколько дюймов удара массивной палкой или каким-то тяжелым
предметом, который Роза держала в своей левой руке. Он упал
на стол с оглушительным шумом.
Я снова услышал, как и предыдущей ночью, когда донья
Соледад душила меня, очень своеобразный и загадочный звук,
подобный звуку ломающейся трубки, прямо за трахеей в
основании своей шеи. Мои глаза вытаращились и с быстротой
молнии моя левая рука опустилась на верхушку резиновой палки
и уничтожила ее. Я сам видел эту сцену так, как если бы
наблюдал кинофильм.
Роза завопила, и я тогда осознал, что я наклонился
вперед и всей своей тяжестью ударил оборотную сторону ее
ладони своим левым кулаком. Я был потрясен. То, что
произошло, показалось мне нереальным. Это был кошмар. Роза
продолжала вопить. Лидия увела ее в комнату дона Хуана. Я
слышал ее крики боли еще некоторое время, а затем они
прекратились. Я сел у стола. Мои мысли были хаотическими и
бессвязными.
Своеобразный звук в основании своей шеи я осознал очень
остро. Дон Хуан охарактеризовал его как звук, который
производит человек в момент изменения скорости. Я смутно
помнил, что испытывал этот звук в его компании. Хотя я начал
сознавать его прошлой ночью, я не признавал его полностью,
пока это не случилось с Розой. Затем я осознал, что этот
звук вызвал особое чувствование тепла на небе и в ушах. Сила
и сухость звука заставили меня подумать о звоне большого
треснувшего колокола.
- Нагваль был прав, - сказала она, запыхавшись. - ты
думаешь и думаешь. Ты тупее, чем я думала.
Она подтолкнула меня обратно к столу. Я приготовился в
уме в самых подходящих выражениях сказать им раз и навсегда,
что с меня достаточно. Роза села рядом со мной, касаясь
меня, я мог ощущать ее ногу, которая нервно соприкасалась с
моей. Лидия стояла лицом ко мне, глядя на меня в упор. Ее
горящие глаза, казалось, говорили что-то такое, чего я не
мог понять.
Я начал говорить, но не кончил. У меня возникло
внезапное и очень глубокое ощущение. Мое тело осознавало
зеленоватый свет, какую-то флюоресценцию снаружи дома. Я не
видел и не слышал ничего. Я просто осознавал свет, как если
бы я внезапно уснул и мои мысли превратились в образы,
наложенные на мир обыденной жизни. Свет двигался с большой
скоростью. Я мог чувствовать его своим животом. Я следовал
за ним, или, скорее, фокусировал на нем свои внимание на
мгновение, которое он двигался поблизости. Фокусирование
моего внимания на свет привело к большой ясности ума. Я знал
тогда, что в этом доме, в присутствии этих людей было
неправильно и опасно вести себя как наивный наблюдатель.
Способом описать это объединенное ощущение было бы
сказать, что эти крупинки осознания были рассеяны. Каждая из
них осознавала себя, и ни одна не была более важной, чем
другая. Затем что-то согнало их, и они объединились в одно
облако, в "меня", которого я знал. Когда "я", "я сам"
оказывался таким, то я мог быть свидетелем связных сцен
деятельности мира, или сцен, которые относились к другим мирам
и которые, я считаю, были чистым воображением, или сцен,
которые относились к "чистому мышлению", то-есть я видел
интеллектуальные системы или идеи, стянутые вместе, как
словесные выражения. В некоторых сценах я от души разговаривал
сам с собой. После каждой из этих связных картин "я" распадался
опять в ничто.
Во время одной из этих экскурсий в связную картину я
оказался на скале с доном Хуаном. Я мгновенно сообразил, что я
- это тот "я", с которым я знаком. Я ощущал себя физически как
реального. Я скорее находился в мире, чем просто смотрел на
него.
Дон Хуан обнял меня, как ребенок. Он посмотрел на меня.
Его лицо было очень близко. Я мог видеть его глаза в темноте.
Они были добрыми. Казалось, в них был вопрос. Я знал, что это
за вопрос. Невыразимое действительно было невыразимым.
- Ну? - сказал он тихо, как если бы ему нужно было мое
подтверждение.
Я был бессловесен. Слова "онемелый", "ошеломленный",
"смущенный" и так далее ни в коей мере не могли описать моих
чувств в данный момент. Я не был твердым. Я знал, что дону
Хуану пришлось схватить меня и удерживать меня силой на земле,
иначе бы я взлетел в воздух и исчез. Я не боялся исчезнуть.
Меня страстно тянуло в "неизвестное", где мое осознание не было
объединенным.

Дочитали до конца.