Показаны записи 27751 - 27760 из 30962
В присутствии незнакомца у меня возникло множество реакций. Я даже
ощутил восторг от того, что я знал, что лазутчик показал мне, наконец, еще
одно человеческое существо, которое было поймано в этом мире. Я только
испытал огорчение от того, что мы не можем общаться, поскольку, видимо,
этот незнакомец был одним из магов древности и принадлежал другой эпохе.
Чем больше становился мой восторг и любопытство, тем тяжелее я
становился, вплоть до того момента, когда я стал очень тяжелым и не
очутился вновь в своем теле в парке возле калифорнийского университета. Я
стоял на траве прямо среди людей, играющих в гольф.
Одновременно со мной с той же самой скоростью передо мной так же
начал материализоваться человек. Мы на момент взглянули друг другу в
глаза. Это была девочка, возможно, шести или семи лет. Я подумал, что знаю
ее. При виде ее мой восторг и любопытство настолько возросли, что
повернули процесс вспять. Я потерял вес настолько быстро, что в следующий
миг превратился в каплю энергии в мире неорганических существ. Лазутчик
вернулся ко мне и вытолкнул меня прочь.
ощутил восторг от того, что я знал, что лазутчик показал мне, наконец, еще
одно человеческое существо, которое было поймано в этом мире. Я только
испытал огорчение от того, что мы не можем общаться, поскольку, видимо,
этот незнакомец был одним из магов древности и принадлежал другой эпохе.
Чем больше становился мой восторг и любопытство, тем тяжелее я
становился, вплоть до того момента, когда я стал очень тяжелым и не
очутился вновь в своем теле в парке возле калифорнийского университета. Я
стоял на траве прямо среди людей, играющих в гольф.
Одновременно со мной с той же самой скоростью передо мной так же
начал материализоваться человек. Мы на момент взглянули друг другу в
глаза. Это была девочка, возможно, шести или семи лет. Я подумал, что знаю
ее. При виде ее мой восторг и любопытство настолько возросли, что
повернули процесс вспять. Я потерял вес настолько быстро, что в следующий
миг превратился в каплю энергии в мире неорганических существ. Лазутчик
вернулся ко мне и вытолкнул меня прочь.
С тех пор у меня больше не было страхов, которые могли бы прерывать
мою практику сновидения. Мною стала овладевать другая идея - идея о том,
что я обнаружил источник неповторимого удовольствия. Каждый день я едва
дожидался того момента, когда начинал сновидение и лазутчик доставлял меня
в мир теней. Дополнительная прелесть была еще и в том, что мои видения
мира теней стали еще более похожими на жизнь, чем это было раньше. Если
судить с точки зрения стандартов обычных мыслей, обычных визуальных и
слуховых ощущений, привычных реакций моего тела, то, пока продолжались мои
переживания, все это было настолько же реально, как любая ситуация в
обычном мире.
Никогда у меня не было таких переживаний, в которых единственным
отличием между моими видениями и моим повседневным миром была скорость, с
которой заканчивались мои видения. В один миг я оказывался в странном, но
реальном мире; в следующее мгновение - в своей постели.
Страстно желая, чтобы дон Хуан дал свои комментарии и пояснения, я
продолжал слоняться по Лос-Анжелесу. Чем больше я думал о своей ситуации,
тем большей была моя тревога; я даже начал ощущать, что в мире
неорганических существ на меня с колоссальной скоростью надвигалось нечто
угрожающее.
мою практику сновидения. Мною стала овладевать другая идея - идея о том,
что я обнаружил источник неповторимого удовольствия. Каждый день я едва
дожидался того момента, когда начинал сновидение и лазутчик доставлял меня
в мир теней. Дополнительная прелесть была еще и в том, что мои видения
мира теней стали еще более похожими на жизнь, чем это было раньше. Если
судить с точки зрения стандартов обычных мыслей, обычных визуальных и
слуховых ощущений, привычных реакций моего тела, то, пока продолжались мои
переживания, все это было настолько же реально, как любая ситуация в
обычном мире.
Никогда у меня не было таких переживаний, в которых единственным
отличием между моими видениями и моим повседневным миром была скорость, с
которой заканчивались мои видения. В один миг я оказывался в странном, но
реальном мире; в следующее мгновение - в своей постели.
Страстно желая, чтобы дон Хуан дал свои комментарии и пояснения, я
продолжал слоняться по Лос-Анжелесу. Чем больше я думал о своей ситуации,
тем большей была моя тревога; я даже начал ощущать, что в мире
неорганических существ на меня с колоссальной скоростью надвигалось нечто
угрожающее.
Перенастройка моей системы интерпретации больше всего сказалась в
отношении моего знания о мире неорганических существ. В их мире, который
был реален для меня, я чувствовал себя пузырьком энергии. Поэтому я мог со
свистом носиться в тоннелях, как бы летая со скоростью света, или ползать
по их стенам, как насекомое. Когда я летел, голос сообщал мне не
бессистемную, но вполне последовательную информацию о деталях стен, на
которых я останавливал свое внимание. Эти детали представляли собой
изощренные выпуклости, напоминающие шрифт для слепых. Когда же я ползал по
стенкам, я мог видеть те же самые их особенности с большей ясностью и
слышать тот же голос, на этот раз объясняющий мне все более подробно.
Неизбежным последствием этого для меня было развитие у меня чувства
двойственности моего положения. С одной стороны я знал, что сновижу: с
другой - я чувствовал, что совершаю такое же полезное путешествие, как и
всякое другое, не менее реальное путешествие в нашем обычном мире. Эта
неподдельная двойственность моего положения была следствием того, о чем
говорил дон Хуан: существование неорганических существ является сильным
ударом по нашему здравому смыслу.
отношении моего знания о мире неорганических существ. В их мире, который
был реален для меня, я чувствовал себя пузырьком энергии. Поэтому я мог со
свистом носиться в тоннелях, как бы летая со скоростью света, или ползать
по их стенам, как насекомое. Когда я летел, голос сообщал мне не
бессистемную, но вполне последовательную информацию о деталях стен, на
которых я останавливал свое внимание. Эти детали представляли собой
изощренные выпуклости, напоминающие шрифт для слепых. Когда же я ползал по
стенкам, я мог видеть те же самые их особенности с большей ясностью и
слышать тот же голос, на этот раз объясняющий мне все более подробно.
Неизбежным последствием этого для меня было развитие у меня чувства
двойственности моего положения. С одной стороны я знал, что сновижу: с
другой - я чувствовал, что совершаю такое же полезное путешествие, как и
всякое другое, не менее реальное путешествие в нашем обычном мире. Эта
неподдельная двойственность моего положения была следствием того, о чем
говорил дон Хуан: существование неорганических существ является сильным
ударом по нашему здравому смыслу.
- И что мне теперь делать?
- Обмануть собственные ожидания.
Я не мог понять, что он имеет в виду. Дон Хуан подробно объяснил.
Чего мы ожидаем, вступая во взаимодействие с людьми или другими
органическими существами? Немедленной реакции на свой запрос. Однако
неорганические существа отделены от нас самым труднопреодолимым барьером -
другими скоростями движения энергии. Поэтому мгновенной реакции быть не
может, и маг должен обмануть свои ожидания, продолжая действовать в режиме
запроса столько времени, сколько потребуется на то, чтобы его запрос был
принят.
- Ты хочешь сказать, дон Хуан, что запрос и практика искусства
сновидения в данном случае одно и то же?
- Обмануть собственные ожидания.
Я не мог понять, что он имеет в виду. Дон Хуан подробно объяснил.
Чего мы ожидаем, вступая во взаимодействие с людьми или другими
органическими существами? Немедленной реакции на свой запрос. Однако
неорганические существа отделены от нас самым труднопреодолимым барьером -
другими скоростями движения энергии. Поэтому мгновенной реакции быть не
может, и маг должен обмануть свои ожидания, продолжая действовать в режиме
запроса столько времени, сколько потребуется на то, чтобы его запрос был
принят.
- Ты хочешь сказать, дон Хуан, что запрос и практика искусства
сновидения в данном случае одно и то же?
Напряжение оказалось слишком большим для него. И вдруг он
почувствовал, что уже не бежит, он падал в глубокую скважину. Когда дон
Хуан ударился об воду, жуткий холод заставил его закричать. И тогда он
вновь оказался в реке, влекомый течением. Его испуг от того, что он вновь
нашел себя в бурлящих водах, был настолько сильным, что у него возникло
желание опять оказаться целым и невредимым на берегу реки. И он тут же
оказался там, бегущим с головокружительной скоростью параллельно, но на
достаточном расстоянии от реки.
Пока он бежал, он взглянул на поток и увидел себя, пытающимся
остаться на плаву. Он хотел крикнуть, хотел приказать себе плыть под
углом, но голоса не было. Его переполняла боль за ту часть себя, которая
находилась в воде. Эта боль послужила мостом между двумя Хуанами Матусами.
Он вдруг снова оказался в воде, плывущим под углом к берегу.
Невероятного ощущения выбора между двумя местами было достаточно,
чтобы уничтожить его страх. Он больше не беспокоился о своей судьбе. Он
свободно мог выбрать или плыть по реке или мчаться по берегу. Но что бы
дон Хуан ни делал, он постоянно двигался к своей цели, либо убегая от
реки, либо подплывая к берегу.
почувствовал, что уже не бежит, он падал в глубокую скважину. Когда дон
Хуан ударился об воду, жуткий холод заставил его закричать. И тогда он
вновь оказался в реке, влекомый течением. Его испуг от того, что он вновь
нашел себя в бурлящих водах, был настолько сильным, что у него возникло
желание опять оказаться целым и невредимым на берегу реки. И он тут же
оказался там, бегущим с головокружительной скоростью параллельно, но на
достаточном расстоянии от реки.
Пока он бежал, он взглянул на поток и увидел себя, пытающимся
остаться на плаву. Он хотел крикнуть, хотел приказать себе плыть под
углом, но голоса не было. Его переполняла боль за ту часть себя, которая
находилась в воде. Эта боль послужила мостом между двумя Хуанами Матусами.
Он вдруг снова оказался в воде, плывущим под углом к берегу.
Невероятного ощущения выбора между двумя местами было достаточно,
чтобы уничтожить его страх. Он больше не беспокоился о своей судьбе. Он
свободно мог выбрать или плыть по реке или мчаться по берегу. Но что бы
дон Хуан ни делал, он постоянно двигался к своей цели, либо убегая от
реки, либо подплывая к берегу.
Рычание ягуара отбросило меня в реальность близкой опасности. Я
разглядел темную массу ягуара, быстро влезающего на гору в тридцати метрах
справа от нас.
- Что нам делать, дон Хуан? - спросил я, зная, что он тоже увидел
животное, мелькнувшее впереди нас.
- Надо взобраться на самую вершину и найти там укрытие, - спокойно
ответил он.
Затем он добавил так, словно его вообще ничего не заботило в этом
мире, что я потерял драгоценное время, индульгируя в удовольствии парения
над кустами. Вместо того, чтобы обрести безопасность в холмах, на которые
он мне указывал, я помчался к высоким восточным горам.
- Мы должны взобраться на этот откос раньше ягуара, или мы лишимся и
этой возможности, - сказал он, указывая на почти вертикальный склон у
самой вершины.
Я повернулся вправо и увидел, как ягуар перепрыгивает с одного камня
на другой. Он определенно хотел перерезать нам путь.
- Так идем же, дон Хуан, - заорал я нервно.
Дон Хуан расхохотался. Казалось, он наслаждается моим страхом и
нетерпением. Мы рванули на предельной скорости и начали карабкаться вверх.
Я пытался не замечать темный силуэт ягуара, который появлялся раз за разом
немного впереди нас и постоянно с правой стороны.
И ягуар, и мы достигли подножия откоса в одно и то же время. Ягуар
был справа от нас в тридцати метрах. Он подпрыгнул и попытался вскочить на
отвесную скалу, но сорвался. Она оказалась слишком крутой.
Дон Хуан крикнул, что у меня нет времени глазеть на ягуара, так как
он начнет атаковать нас, как только откажется от попыток забраться на
откос. Не успел дон Хуан сказать последнее слово, как зверь ринулся на
нас.
Меня больше не надо было убеждать. Я карабкался на отвесную стену,
следуя за дон Хуаном. Визгливый вопль раз" яренного животного раздался
прямо под каблуком моей левой ноги. Реактивная сила страха понесла меня по
скользкому откосу в каком-то невероятном полете.
Я достиг вершины раньше дон Хуана. Он даже приостановился от смеха.
Оказавшись в безопасности на вершине скалы, я начал размышлять о том,
что случилось. Дон Хуан не желал ничего обсуждать. Он утверждал, что на
данном этапе моего развития любое движение моей точки сборки по-прежнему
останется тайной. Моим вызовом на начальной стадии моего ученичества,
сказал он, было удержание приобретенного, а не его обоснование - и что в
определенный момент все это приобретет для меня смысл.
разглядел темную массу ягуара, быстро влезающего на гору в тридцати метрах
справа от нас.
- Что нам делать, дон Хуан? - спросил я, зная, что он тоже увидел
животное, мелькнувшее впереди нас.
- Надо взобраться на самую вершину и найти там укрытие, - спокойно
ответил он.
Затем он добавил так, словно его вообще ничего не заботило в этом
мире, что я потерял драгоценное время, индульгируя в удовольствии парения
над кустами. Вместо того, чтобы обрести безопасность в холмах, на которые
он мне указывал, я помчался к высоким восточным горам.
- Мы должны взобраться на этот откос раньше ягуара, или мы лишимся и
этой возможности, - сказал он, указывая на почти вертикальный склон у
самой вершины.
Я повернулся вправо и увидел, как ягуар перепрыгивает с одного камня
на другой. Он определенно хотел перерезать нам путь.
- Так идем же, дон Хуан, - заорал я нервно.
Дон Хуан расхохотался. Казалось, он наслаждается моим страхом и
нетерпением. Мы рванули на предельной скорости и начали карабкаться вверх.
Я пытался не замечать темный силуэт ягуара, который появлялся раз за разом
немного впереди нас и постоянно с правой стороны.
И ягуар, и мы достигли подножия откоса в одно и то же время. Ягуар
был справа от нас в тридцати метрах. Он подпрыгнул и попытался вскочить на
отвесную скалу, но сорвался. Она оказалась слишком крутой.
Дон Хуан крикнул, что у меня нет времени глазеть на ягуара, так как
он начнет атаковать нас, как только откажется от попыток забраться на
откос. Не успел дон Хуан сказать последнее слово, как зверь ринулся на
нас.
Меня больше не надо было убеждать. Я карабкался на отвесную стену,
следуя за дон Хуаном. Визгливый вопль раз" яренного животного раздался
прямо под каблуком моей левой ноги. Реактивная сила страха понесла меня по
скользкому откосу в каком-то невероятном полете.
Я достиг вершины раньше дон Хуана. Он даже приостановился от смеха.
Оказавшись в безопасности на вершине скалы, я начал размышлять о том,
что случилось. Дон Хуан не желал ничего обсуждать. Он утверждал, что на
данном этапе моего развития любое движение моей точки сборки по-прежнему
останется тайной. Моим вызовом на начальной стадии моего ученичества,
сказал он, было удержание приобретенного, а не его обоснование - и что в
определенный момент все это приобретет для меня смысл.
- Будь гигантом, - приказал он мне, улыбаясь. - избавься от рассудка.
Тогда я понял, чего он хотел. Фактически, я знал, что Могу увеличить
интенсивность моих чувств размера и свирепости до тех пор, пока на самом
деле не стану гигантом, возвышающимся над кустами и наблюдающим все вокруг
нас.
Я попытался выразить свои мысли, но тут же отказался от этого. Я
понял, что дон Хуан знает все, о чем я думаю, и, по-видимому, даже еще
больше.
А затем со мной произошло нечто невероятное. Моя способность
рассуждать перестала функционировать. Я буквально чувствовал, что меня как
бы накрыло темной пеленой, которая скрыла все мои мысли. И я позволил уйти
моему рассудку с непринужденностью того, кто не заботится о мире. Я был
убежден, что если захочу развеять эту непроглядную тьму, мне потребуется
лишь почувствовать себя прорывающимся через нее.
В этом состоянии я ощутил, что двигаюсь вперед, набирая ход. Что-то
вынуждало меня физически передвигаться из одного места в другое. Я не
испытывал никакой усталости. Скорость и легкость, с которыми я
передвигался, окрыляли меня.
Я не чувствовал, что иду - но я и не летел. Скорее, меня несла
поразительная легкость. Мои движения становились резкими и неизящными
только тогда, когда я пытался думать о них. Когда же я наслаждался ими
бездумно, я входил в уникальное состояние физического восторга, для меня
совершенно беспрецедентного. Если я когда-нибудь в жизни и имел подобные
случаи физического счастья, то они, наверное, были настолько скоротечными,
что я не сохранил о них воспоминания. И все же, когда я испытывал этот
экстаз, появлялось смутное узнавание, словно я знал его, но забыл.
Оживление от движения через чапарель было таким сильным, что все
остальное исчезло. Для меня существовало только одно - эти периоды
оживления и моменты, когда я прекращал двигаться и находил себя в
чапареле.
Но еще более необъяснимым было полное телесное ощущение парения над
кустами, которое возникало в тот момент, когда я начинал двигаться.
Тогда я понял, чего он хотел. Фактически, я знал, что Могу увеличить
интенсивность моих чувств размера и свирепости до тех пор, пока на самом
деле не стану гигантом, возвышающимся над кустами и наблюдающим все вокруг
нас.
Я попытался выразить свои мысли, но тут же отказался от этого. Я
понял, что дон Хуан знает все, о чем я думаю, и, по-видимому, даже еще
больше.
А затем со мной произошло нечто невероятное. Моя способность
рассуждать перестала функционировать. Я буквально чувствовал, что меня как
бы накрыло темной пеленой, которая скрыла все мои мысли. И я позволил уйти
моему рассудку с непринужденностью того, кто не заботится о мире. Я был
убежден, что если захочу развеять эту непроглядную тьму, мне потребуется
лишь почувствовать себя прорывающимся через нее.
В этом состоянии я ощутил, что двигаюсь вперед, набирая ход. Что-то
вынуждало меня физически передвигаться из одного места в другое. Я не
испытывал никакой усталости. Скорость и легкость, с которыми я
передвигался, окрыляли меня.
Я не чувствовал, что иду - но я и не летел. Скорее, меня несла
поразительная легкость. Мои движения становились резкими и неизящными
только тогда, когда я пытался думать о них. Когда же я наслаждался ими
бездумно, я входил в уникальное состояние физического восторга, для меня
совершенно беспрецедентного. Если я когда-нибудь в жизни и имел подобные
случаи физического счастья, то они, наверное, были настолько скоротечными,
что я не сохранил о них воспоминания. И все же, когда я испытывал этот
экстаз, появлялось смутное узнавание, словно я знал его, но забыл.
Оживление от движения через чапарель было таким сильным, что все
остальное исчезло. Для меня существовало только одно - эти периоды
оживления и моменты, когда я прекращал двигаться и находил себя в
чапареле.
Но еще более необъяснимым было полное телесное ощущение парения над
кустами, которое возникало в тот момент, когда я начинал двигаться.
- Не волнуйся, - сказал он. - смерть мучительна только тогда, когда
она влезает в твою постель во время болезни. В битве за свою жизнь ты не
почувствуешь боли. А если и почувствуешь что-нибудь, так только ликование.
Он сказал, что наиболее впечатляющим различием между цивилизованным
человеком и магом был образ, в котором к ним приходит смерть. Только с
магами-воинами смерть добра и ласкова. Даже будучи смертельно ранены, они
не чувствуют боли. Но еще более удивительным было то, что смерть
останавливается в ожидании до тех пор, пока маги сами не призовут ее.
- Величайшая разница между обычным человеком и магом заключается в
том, что маг своей быстротой управляет своей смертью, - продолжал дон
Хуан. - что бы там ни случилось, ягуар не с" ест меня. Он сожрет тебя,
поскольку ты не знаешь достаточной скорости, чтобы сдержать натиск своей
смерти.
Затем он подробно изложил все сложности идеи магов о скорости и
смерти. Он сказал, что в мире повседневной жизни наши слова или наши
решения могут быть с легкостью изменены. Единственной бесповоротной вещью
в нашем мире была смерть. В мире магов, с другой стороны, естественную
смерть можно отменить, но слова магов - ни в коем случае. В мире магов
решения нельзя ни изменить, ни переработать. Единственное, что они могут
сделать, это остановиться навсегда.
Я сказал ему, что его заявления, какими бы впечатляющими они ни были,
не убедили меня в том, что смерть можно отменить. Тогда он объяснил еще
раз то, что объяснял прежде. Он сказал, что для видящих люди
представляются либо продолговатыми, либо сферическими светящимися
сплетениями бесчисленных, статичных, но вибрирующих энергетических полей,
и что только маги способны вызвать движение в этих сферах неподвижной
светимости. За долю секунды они могут перемещать свои точки сборки в любое
место в их светящемся сплетении. Это движение и скорость, с которой оно
было произведено, влекут мгновенное переключение и восприятие другой,
совершенно отличной вселенной. Или они могут перемещать свои точки сборки
без остановок через все поле своей светящейся энергии. Сила, созданная
этим движением, так велика, что мгновенно воспламеняет всю их светящуюся
массу.
Он сказал, что если сейчас на нас обрушится горный обвал, он сможет
уничтожить естественный эффект случайной смерти. Используя скорость, с
какой может передвигаться его точка сборки, он заставит себя изменить мир,
или сожжет себя за долю секунды огнем изнутри. Я же, с другой стороны,
умру естественной смертью, придавленный камнями, так как моей точке сборки
не хватает скорости, чтобы вытащить меня из такой ситуации.
Я сказал, что, по-видимому, маги просто находят альтернативный путь
смерти, а это было совершенно непохоже на отмену смерти. Он повторил, что
все, о чем он говорил, касалось того, что маги управляют своей смертью.
Они умирают только тогда, когда этого захотят.
Хотя у меня не было сомнений в том, о чем он говорил, я продолжал
задавать вопросы, почти играя с ним. И пока он говорил, мысли и
незакрепленные воспоминания о другом осознаваемом мире возникали в моем
уме, как на экране.
она влезает в твою постель во время болезни. В битве за свою жизнь ты не
почувствуешь боли. А если и почувствуешь что-нибудь, так только ликование.
Он сказал, что наиболее впечатляющим различием между цивилизованным
человеком и магом был образ, в котором к ним приходит смерть. Только с
магами-воинами смерть добра и ласкова. Даже будучи смертельно ранены, они
не чувствуют боли. Но еще более удивительным было то, что смерть
останавливается в ожидании до тех пор, пока маги сами не призовут ее.
- Величайшая разница между обычным человеком и магом заключается в
том, что маг своей быстротой управляет своей смертью, - продолжал дон
Хуан. - что бы там ни случилось, ягуар не с" ест меня. Он сожрет тебя,
поскольку ты не знаешь достаточной скорости, чтобы сдержать натиск своей
смерти.
Затем он подробно изложил все сложности идеи магов о скорости и
смерти. Он сказал, что в мире повседневной жизни наши слова или наши
решения могут быть с легкостью изменены. Единственной бесповоротной вещью
в нашем мире была смерть. В мире магов, с другой стороны, естественную
смерть можно отменить, но слова магов - ни в коем случае. В мире магов
решения нельзя ни изменить, ни переработать. Единственное, что они могут
сделать, это остановиться навсегда.
Я сказал ему, что его заявления, какими бы впечатляющими они ни были,
не убедили меня в том, что смерть можно отменить. Тогда он объяснил еще
раз то, что объяснял прежде. Он сказал, что для видящих люди
представляются либо продолговатыми, либо сферическими светящимися
сплетениями бесчисленных, статичных, но вибрирующих энергетических полей,
и что только маги способны вызвать движение в этих сферах неподвижной
светимости. За долю секунды они могут перемещать свои точки сборки в любое
место в их светящемся сплетении. Это движение и скорость, с которой оно
было произведено, влекут мгновенное переключение и восприятие другой,
совершенно отличной вселенной. Или они могут перемещать свои точки сборки
без остановок через все поле своей светящейся энергии. Сила, созданная
этим движением, так велика, что мгновенно воспламеняет всю их светящуюся
массу.
Он сказал, что если сейчас на нас обрушится горный обвал, он сможет
уничтожить естественный эффект случайной смерти. Используя скорость, с
какой может передвигаться его точка сборки, он заставит себя изменить мир,
или сожжет себя за долю секунды огнем изнутри. Я же, с другой стороны,
умру естественной смертью, придавленный камнями, так как моей точке сборки
не хватает скорости, чтобы вытащить меня из такой ситуации.
Я сказал, что, по-видимому, маги просто находят альтернативный путь
смерти, а это было совершенно непохоже на отмену смерти. Он повторил, что
все, о чем он говорил, касалось того, что маги управляют своей смертью.
Они умирают только тогда, когда этого захотят.
Хотя у меня не было сомнений в том, о чем он говорил, я продолжал
задавать вопросы, почти играя с ним. И пока он говорил, мысли и
незакрепленные воспоминания о другом осознаваемом мире возникали в моем
уме, как на экране.
После незначительной паузы он добавил, что с целью видения кокона
человека следует смотреть на людей сзади, когда они уходят. Бесполезно
смотреть на них лицом к лицу, поскольку лицевая часть кокона человека
ограждена щитом, который видящие называют "лицевой пластиной". Она
представляет собой почти непроницаемый несгибаемый экран, который защищает
нас всю нашу жизнь от натиска некоей особенной силы, порождаемой самими
эманациями.
Он также посоветовал мне не удивляться, если мое тело затвердеет, как
замороженное. Он сказал, что я буду чувствовать себя, как некто, стоящий в
середине комнаты и глядящий в окно на улицу, и что существенна здесь
скорость, так как люди будут проходить перед моими окнами очень быстро.
Затем он велел мне расслабиться, отсечь внутренний диалог и позволить
точке сборки отойти под воздействием внутреннего безмолвия. Он побудил
меня ударять себя мягко, но крепко, по правой стороне между подвздошной
костью и грудной клеткой.
Я сделал это трижды и глубоко уснул. Это было совершенно особое
состояние сна: тело спало, а я прекрасно осознавал все, что происходило. Я
слышал слова дона Хуана и мог следовать всякому его указанию, как если бы
не спал, и все же я совершенно не мог двинуть телом.
человека следует смотреть на людей сзади, когда они уходят. Бесполезно
смотреть на них лицом к лицу, поскольку лицевая часть кокона человека
ограждена щитом, который видящие называют "лицевой пластиной". Она
представляет собой почти непроницаемый несгибаемый экран, который защищает
нас всю нашу жизнь от натиска некоей особенной силы, порождаемой самими
эманациями.
Он также посоветовал мне не удивляться, если мое тело затвердеет, как
замороженное. Он сказал, что я буду чувствовать себя, как некто, стоящий в
середине комнаты и глядящий в окно на улицу, и что существенна здесь
скорость, так как люди будут проходить перед моими окнами очень быстро.
Затем он велел мне расслабиться, отсечь внутренний диалог и позволить
точке сборки отойти под воздействием внутреннего безмолвия. Он побудил
меня ударять себя мягко, но крепко, по правой стороне между подвздошной
костью и грудной клеткой.
Я сделал это трижды и глубоко уснул. Это было совершенно особое
состояние сна: тело спало, а я прекрасно осознавал все, что происходило. Я
слышал слова дона Хуана и мог следовать всякому его указанию, как если бы
не спал, и все же я совершенно не мог двинуть телом.
- Что ты имеешь в виду, дон Хуан, под единственной дверью?
- Я подразумеваю то, что когда точка сборки переходит некоторый
критический предел, то результат всегда одинаков для всякого человека.
Методики этого движения могут быть самыми различными, а результаты всегда
одинаковы, что означает, что точка сборки собирает другие миры с помощью
толчка земли.
- Для всех ли одинаков толчок земли, дон Хуан?
- Конечно. Трудностью для среднего человека является внутренний
диалог. Только тогда, когда достигается состояние внутреннего безмолвия,
ты можешь воспользоваться этим толчком. Ты подтвердишь эту истину в тот
день, когда попытаешься воспользоваться им.
- Я не стал бы тебе рекомендовать, чтобы ты воспользовался им, -
сказал Хенаро искренне. - нужны годы, чтобы стать безупречным воином,
чтобы выстоять под воздействием толчка земли, ты должен быть лучше, чем ты
сейчас.
- Скорость толчка растворит все в тебе, - сказал дон Хуан. - под его
воздействием мы становимся ничем. Скорость и индивидуальное существование
несоизмеримы. Вчера на горе я и Хенаро удерживали тебя, как якоря, иначе
ты не вернулся бы. Ты был бы подобен тем людям, которые целенаправленно
воспользовались им и до сих пор парят где-то в этой непостижимой
громадности.
Я хотел, чтобы он подробнее остановился на этом, но он отказался.
Внезапно он изменил предмет беседы.
- Есть еще одно, чего ты не понял относительно земли как чувствующего
существа, - сказал он. - и Хенаро, этот ужасный Хенаро, хотел толкнуть
тебя, пока ты не поймешь.
Оба они засмеялись. Хенаро игриво показал мне, подмигивая, как он
произносит слова: "да, я ужасен".
- Хенаро - это ужасный натаскиватель, подлый и безжалостный, -
продолжал дон Хуан. - ему наплевать на твои страхи, он толкает тебя
безжалостно. Если бы не я...
Тут он изобразил совершенную картину себя: задумчивый пожилой
джентльмен. Он опустил глаза и вздохнул. И оба они разразились громовым
хохотом.
Когда они успокоились, дон Хуан сказал, что Хенаро хочет показать мне
то, чего я еще не понял: что верховное сознание земли - это то, что
позволяет нам измениться и выйти на другие великие волны эманаций.
- Мы, живые существа, восприниматели, - сказал он. - и мы
воспринимаем потому, что некоторые эманации внутри человеческого кокона
настраиваются на другие внешние эманации. Следовательно, настройка - это
тот тайный проход, а толчок земли - ключ.
Хенаро хочет, чтобы ты проследил момент настройки. Следи за ним!
Хенаро выступал, как цирковой фокусник, и сделал поклон, а затем
показал нам, что у него ничего нет в руках или в брюках. Он снял ботинки и
потряс их, чтобы показать, что и там ничего не скрывается.
Дон Хуан смеялся от души. Хенаро двигал руками вверх и вниз. Это
движение сразу же создало во мне какую-то фиксацию. Я почувствовал, что
все мы трое немедленно встали и пошли с площади, причем я был между ними.
Пока мы шли, у меня исчезло периферийное зрение, - я больше не
различал ни домов, ни улиц. Я не заметил также никаких гор или
растительности. В какое-то мгновение я понял, что потерял из виду дона
Хуана и Хенаро: вместо этого я видел две светоносные связки, движущиеся
вверх и вниз около меня.
- Я подразумеваю то, что когда точка сборки переходит некоторый
критический предел, то результат всегда одинаков для всякого человека.
Методики этого движения могут быть самыми различными, а результаты всегда
одинаковы, что означает, что точка сборки собирает другие миры с помощью
толчка земли.
- Для всех ли одинаков толчок земли, дон Хуан?
- Конечно. Трудностью для среднего человека является внутренний
диалог. Только тогда, когда достигается состояние внутреннего безмолвия,
ты можешь воспользоваться этим толчком. Ты подтвердишь эту истину в тот
день, когда попытаешься воспользоваться им.
- Я не стал бы тебе рекомендовать, чтобы ты воспользовался им, -
сказал Хенаро искренне. - нужны годы, чтобы стать безупречным воином,
чтобы выстоять под воздействием толчка земли, ты должен быть лучше, чем ты
сейчас.
- Скорость толчка растворит все в тебе, - сказал дон Хуан. - под его
воздействием мы становимся ничем. Скорость и индивидуальное существование
несоизмеримы. Вчера на горе я и Хенаро удерживали тебя, как якоря, иначе
ты не вернулся бы. Ты был бы подобен тем людям, которые целенаправленно
воспользовались им и до сих пор парят где-то в этой непостижимой
громадности.
Я хотел, чтобы он подробнее остановился на этом, но он отказался.
Внезапно он изменил предмет беседы.
- Есть еще одно, чего ты не понял относительно земли как чувствующего
существа, - сказал он. - и Хенаро, этот ужасный Хенаро, хотел толкнуть
тебя, пока ты не поймешь.
Оба они засмеялись. Хенаро игриво показал мне, подмигивая, как он
произносит слова: "да, я ужасен".
- Хенаро - это ужасный натаскиватель, подлый и безжалостный, -
продолжал дон Хуан. - ему наплевать на твои страхи, он толкает тебя
безжалостно. Если бы не я...
Тут он изобразил совершенную картину себя: задумчивый пожилой
джентльмен. Он опустил глаза и вздохнул. И оба они разразились громовым
хохотом.
Когда они успокоились, дон Хуан сказал, что Хенаро хочет показать мне
то, чего я еще не понял: что верховное сознание земли - это то, что
позволяет нам измениться и выйти на другие великие волны эманаций.
- Мы, живые существа, восприниматели, - сказал он. - и мы
воспринимаем потому, что некоторые эманации внутри человеческого кокона
настраиваются на другие внешние эманации. Следовательно, настройка - это
тот тайный проход, а толчок земли - ключ.
Хенаро хочет, чтобы ты проследил момент настройки. Следи за ним!
Хенаро выступал, как цирковой фокусник, и сделал поклон, а затем
показал нам, что у него ничего нет в руках или в брюках. Он снял ботинки и
потряс их, чтобы показать, что и там ничего не скрывается.
Дон Хуан смеялся от души. Хенаро двигал руками вверх и вниз. Это
движение сразу же создало во мне какую-то фиксацию. Я почувствовал, что
все мы трое немедленно встали и пошли с площади, причем я был между ними.
Пока мы шли, у меня исчезло периферийное зрение, - я больше не
различал ни домов, ни улиц. Я не заметил также никаких гор или
растительности. В какое-то мгновение я понял, что потерял из виду дона
Хуана и Хенаро: вместо этого я видел две светоносные связки, движущиеся
вверх и вниз около меня.
Дочитали до конца.