Показаны записи 26071 - 26080 из 30962
Подход Эриксона был основан на тщательных объективных наблюдения за человеческим поведением, что и позволило ему стать одним из наиболее выдающихся психотерапевтов нашего столетия. Основной результат этих наблюдений состоял в том, что люди обладают как сознательным, так и бессознательным функционированием. Сознательный ум несет в себе все те предубеждения и ограниченные перспективы понимания реальности, которые могут отражаться в различных искажениях восприятия и поведенческих аномалиях. С другой стороны, бессознательный ум — это гибкая система мыслей и осознания, воспринимающая и реагирующая на объективные аспекты реальности. Бессознательному свойственен в значительной мере непредвзятый подход, оно оказывается весьма “разумным” и содержит в себе обширный запас ранее обретенного опыта. Оно служит целям сознательного ума и предохраняет его от болезненных или неприемлемых воздействий, даже если такое предохранение приводит к серьезным невротическим или психотическим расстройствам.
Такие последствия защитных диссоциативных взаимоотношений сознательного и бессознательного распространяются во времени, делая чрезвычайно затруднительным восприятие и реагирование на события реалистичным образом, эффективно используя потенциальные возможности бессознательного. Для большинства людей возникающие при этом искажения реальности вызывают незначительные нарушения индивидуального функционирования и межличностных отношений, но во многих других случаях эти искажения проявляются в общей недееспособности и чувстве дискомфорта. До того, как эти люди обратятся за помощью к психотерапевту, они обычно не могут получить какую-либо пользу от своего опыта и не способны прямо взглянуть на некоторые аспекты реальности, либо у них возникает такой искаженный образ реальности, что их поведение оказывается непродуктивным и неэффективным. Такие индивиды обычно не способны точно описать свою ситуацию и временами активно сопротивляются попыткам помочь им.
Согласно Эриксону, цель психотерапевта — помочь пациенту реалистично воспринимать действительность и реагировать на нее. Проблема психотерапевта состоит в том, как мотивировать пациента к такой реорганизации сознательного ума, чтобы он смог использовать потенциальные возможности бессознательного и устранить ригидные, ограниченные, произвольные и основанные на заблуждениях саморазрушительные паттерны мышления и поведения.
Эта общая цель конкретизируется применительно к специфике индивидуальных потребностей каждого пациента. Степень же реорганизации сознательного ума и использования бессознательных способностей определяется особенностями проблем пациента, а также спецификой его личности и ситуацией. Более того, психотерапевтические изменения в конечном счете зависят только от усилий, предпринимаемых самим пациентом. Психотерапевт лишь создает необходимую обстановку, способствующую этим изменениям. Принимая с уважением все, чем пациент является и что он делает, психотерапевт помогает субъектам чувствовать себя более комфортно, в состоянии защищенности и готовности к сотрудничеству. Затем пациенту предлагается участвовать в действиях, нацеленных на то, чтобы стимулировать обретение нового научения, необходимого для того, чтобы могли произойти желаемые изменения. Однако следует еще раз отметить, что все изменения происходят внутри пациента и усилиями самого пациента. И психотерапевт не столько проводит работу, сколько создает условия, мотивирующие пациентов и дающие им возможность самостоятельно проделать всю необходимую работу.
Такие последствия защитных диссоциативных взаимоотношений сознательного и бессознательного распространяются во времени, делая чрезвычайно затруднительным восприятие и реагирование на события реалистичным образом, эффективно используя потенциальные возможности бессознательного. Для большинства людей возникающие при этом искажения реальности вызывают незначительные нарушения индивидуального функционирования и межличностных отношений, но во многих других случаях эти искажения проявляются в общей недееспособности и чувстве дискомфорта. До того, как эти люди обратятся за помощью к психотерапевту, они обычно не могут получить какую-либо пользу от своего опыта и не способны прямо взглянуть на некоторые аспекты реальности, либо у них возникает такой искаженный образ реальности, что их поведение оказывается непродуктивным и неэффективным. Такие индивиды обычно не способны точно описать свою ситуацию и временами активно сопротивляются попыткам помочь им.
Согласно Эриксону, цель психотерапевта — помочь пациенту реалистично воспринимать действительность и реагировать на нее. Проблема психотерапевта состоит в том, как мотивировать пациента к такой реорганизации сознательного ума, чтобы он смог использовать потенциальные возможности бессознательного и устранить ригидные, ограниченные, произвольные и основанные на заблуждениях саморазрушительные паттерны мышления и поведения.
Эта общая цель конкретизируется применительно к специфике индивидуальных потребностей каждого пациента. Степень же реорганизации сознательного ума и использования бессознательных способностей определяется особенностями проблем пациента, а также спецификой его личности и ситуацией. Более того, психотерапевтические изменения в конечном счете зависят только от усилий, предпринимаемых самим пациентом. Психотерапевт лишь создает необходимую обстановку, способствующую этим изменениям. Принимая с уважением все, чем пациент является и что он делает, психотерапевт помогает субъектам чувствовать себя более комфортно, в состоянии защищенности и готовности к сотрудничеству. Затем пациенту предлагается участвовать в действиях, нацеленных на то, чтобы стимулировать обретение нового научения, необходимого для того, чтобы могли произойти желаемые изменения. Однако следует еще раз отметить, что все изменения происходят внутри пациента и усилиями самого пациента. И психотерапевт не столько проводит работу, сколько создает условия, мотивирующие пациентов и дающие им возможность самостоятельно проделать всю необходимую работу.
Единственным учителем является реальный опыт; необходимо также тщательно исследовать поведенческие проявления [1952].
(Erickson, 1980, Vol. I, 6, p. 148)
Приобретаемый во время гипноза опыт различения обычного поведения в бодрствующем состоянии и поведения в трансе для некоторых субъектов становится основой того общего понимания, с помощью которого они приобретают способность к интеграции [примерно 40-е годы].
(Erickson, 1980, Vol. III, 24, p. 263)
Реальность гипнотического поведения для субъекта и ее признание гипнотизером являются принципиально важными и для наведения транса, и для адекватного функционирования субъекта в трансе [1952].
(Erickson, 1980, Vol. I, 6, p. 148)
Действительно, длительный опыт показывает, что простейший и быстрейший способ научиться наводить транс — самому испытать состояние гипноза, “почувствовать” его [1964].
(Erickson, 1980, Vol. I, 10, p. 279)
(Erickson, 1980, Vol. I, 6, p. 148)
Приобретаемый во время гипноза опыт различения обычного поведения в бодрствующем состоянии и поведения в трансе для некоторых субъектов становится основой того общего понимания, с помощью которого они приобретают способность к интеграции [примерно 40-е годы].
(Erickson, 1980, Vol. III, 24, p. 263)
Реальность гипнотического поведения для субъекта и ее признание гипнотизером являются принципиально важными и для наведения транса, и для адекватного функционирования субъекта в трансе [1952].
(Erickson, 1980, Vol. I, 6, p. 148)
Действительно, длительный опыт показывает, что простейший и быстрейший способ научиться наводить транс — самому испытать состояние гипноза, “почувствовать” его [1964].
(Erickson, 1980, Vol. I, 10, p. 279)
Обучая гипнотерапевтов, Эриксон не просто читал им лекции, он гипнотизировал их. Этому есть несколько объяснений. Во-первых, поскольку лучшим учителем является собственный опыт, всегда есть смысл непосредственно пережить то, чему вы хотели бы научиться. Во-вторых, поскольку гипнотизер пытается научить субъекта, как пережить определенные внутренние состояния, резонным будет считать, что учителю также необходимо непосредственно пережить их. Тем, кто не делал чего-то сам, бывает довольно трудно научить этому других.
Более того, Эриксон открыл, что почти каждый человек, когда-либо подвергавшийся гипнозу, способен после этого загипнотизировать других. Это наблюдение стало причиной того, что Эриксон часто использовал относительно неопытных, но высоко гипнабельных субъектов для того, чтобы загипнотизировать некоторых пациентов, проявлявших наиболее сильное сопротивление.
И, наконец — возможно, это важнее всего, — Эриксон считал, что сам гипнотерапевт должен быть способен непосредственно участвовать в гипнотическом процессе как до, так и во время сеанса гипноза. Опыт пребывания в гипнотическом состоянии явно помогает психотерапевту более эффективно устанавливать контакт с пациентами, чувствуя возможные реакции субъекта на те или иные слова и таким образом предлагая свои внушения наиболее адекватным образом. Это позволяет гипнотизеру реагировать на происходящее с точки зрения своего собственного бессознательного, лучше понимая состояние субъекта и более эффективно общаясь с ним на уровне интуитивного бессознательного понимания.
Еще более удивительным и, возможно, наиболее спорным моментом эриксоновского подхода (предусматривавшего наличие у гипнотизера способности входить по своей воле в гипнотическое состояние) было его предложение, чтобы психотерапевт входил в гипнотическое состояние еще до начала психотерапевтического сеанса, позволяя своему бессознательному предлагать способ воздействия, которое само бессознательное будет использовать при работе с пациентом. Затем с помощью самогипноза бессознательное гипнотерапевта получит возможность воплотить во время психотерапевтического сеанса свои планы без участия сознательного ума.
Успех такого подхода основан на предположении, что бессознательное психотерапевта обладает обширным опытом наблюдений и пониманием целей психотерапии, что само по себе оказывается не менее интригующим фактом. Использование Эриксоном самогипноза во время психотерапевтического сеанса может быть одной из причин его замечательных успехов и способности находить в самых затруднительных ситуациях творческие и ведущие к инсайтам способы психотерапевтического воздействия. Вместо того, чтобы приписывать успехи Эриксона каким-то мистическим или магическим способностям, можно сделать вывод, что в основе его успеха было использование возможностей бессознательного.
Конечно за этим стоит и многое другое, что показывает обширный материал, приведенный в этой книге. Однако способность использовать бессознательный ум для создания метафор, расшифровки бессознательного материала пациента и наиболее адекватной передачи внушения, несомненно, может быть полезной для каждого психотерапевта.
Более того, Эриксон открыл, что почти каждый человек, когда-либо подвергавшийся гипнозу, способен после этого загипнотизировать других. Это наблюдение стало причиной того, что Эриксон часто использовал относительно неопытных, но высоко гипнабельных субъектов для того, чтобы загипнотизировать некоторых пациентов, проявлявших наиболее сильное сопротивление.
И, наконец — возможно, это важнее всего, — Эриксон считал, что сам гипнотерапевт должен быть способен непосредственно участвовать в гипнотическом процессе как до, так и во время сеанса гипноза. Опыт пребывания в гипнотическом состоянии явно помогает психотерапевту более эффективно устанавливать контакт с пациентами, чувствуя возможные реакции субъекта на те или иные слова и таким образом предлагая свои внушения наиболее адекватным образом. Это позволяет гипнотизеру реагировать на происходящее с точки зрения своего собственного бессознательного, лучше понимая состояние субъекта и более эффективно общаясь с ним на уровне интуитивного бессознательного понимания.
Еще более удивительным и, возможно, наиболее спорным моментом эриксоновского подхода (предусматривавшего наличие у гипнотизера способности входить по своей воле в гипнотическое состояние) было его предложение, чтобы психотерапевт входил в гипнотическое состояние еще до начала психотерапевтического сеанса, позволяя своему бессознательному предлагать способ воздействия, которое само бессознательное будет использовать при работе с пациентом. Затем с помощью самогипноза бессознательное гипнотерапевта получит возможность воплотить во время психотерапевтического сеанса свои планы без участия сознательного ума.
Успех такого подхода основан на предположении, что бессознательное психотерапевта обладает обширным опытом наблюдений и пониманием целей психотерапии, что само по себе оказывается не менее интригующим фактом. Использование Эриксоном самогипноза во время психотерапевтического сеанса может быть одной из причин его замечательных успехов и способности находить в самых затруднительных ситуациях творческие и ведущие к инсайтам способы психотерапевтического воздействия. Вместо того, чтобы приписывать успехи Эриксона каким-то мистическим или магическим способностям, можно сделать вывод, что в основе его успеха было использование возможностей бессознательного.
Конечно за этим стоит и многое другое, что показывает обширный материал, приведенный в этой книге. Однако способность использовать бессознательный ум для создания метафор, расшифровки бессознательного материала пациента и наиболее адекватной передачи внушения, несомненно, может быть полезной для каждого психотерапевта.
Будущему гипнотерапевту придется сопротивляться многочисленным культурным и профессиональным предубеждениям против практики гипнотерапии, подобно тому, как это вынужден был делать Эриксон, и по этой причине следует учитывать весьма реальную возможность отвержения со стороны коллег либо, в лучшем случае, неправильного понимания. Хотя сегодня ситуация может быть и не столь плоха, как в то время, когда Эриксон начинал свою работу, она все же далека от идеальной. Существует достаточно много ложных представлений, даже собственно в области гипноза, сбивающих с пути будущего гипнотерапевта. Их нелегко преодолеть, и они могут отвратить от того направления, которое рекомендовал Эриксон. Поэтому каждый гипнотерапевт должен принять для себя решение, какой из подходов является для него наиболее продуктивным и полезным, хотя это не означает, что ему следует принимать какой-либо из подходов только потому, что он наиболее популярен или является самым легким.
Каждому, кто захочет стать действительно эффективным психотерапевтом и последователем Милтона Эриксона, придется предпринять необычайно трудное и сложное путешествие. Приобретение общего видения и конкретных умений, необходимых для успешного проведения психотерапии — монументальная по своим масштабам задача. А задача стать умелым гипнотизером, способным использовать гипноз во время сеанса психотерапии, делает усилия, необходимые для достижения этой цели, еще большими.
К счастью, Эриксон оставил нам описание этого пути. Он снабдил нас общим описанием человеческой психологии (см. часть I данной книги), определив цели и возможные перспективы процессов психотерапии и гипноза, — эти материалы могут быть найдены во второй и третьей частях книги. И, наконец, как показывают цитаты, помещенные в настоящей главе, Эриксон отметил все возможные ловушки и разработал оптимальные “маршруты” для тех, кто решит пойти по его следам.
К счастью, Эриксон оставил нам описание этого пути. Он снабдил нас общим описанием человеческой психологии (см. часть I данной книги), определив цели и возможные перспективы процессов психотерапии и гипноза, — эти материалы могут быть найдены во второй и третьей частях книги. И, наконец, как показывают цитаты, помещенные в настоящей главе, Эриксон отметил все возможные ловушки и разработал оптимальные “маршруты” для тех, кто решит пойти по его следам.
Всякое состояние транса имеет свой конец. С точки зрения Эриксона, этот конец всегда должен быть положительным. Плохое завершение транса может привести к утрате многих потенциально полезных вещей и порождает замешательство или даже враждебность. В то же время правильная процедура завершения транса может увеличивать полезность гипноза, подтверждая его реальность и оставляя субъекта с чувством расслабленности, комфорта и оптимизма.
Пробуждение от гипнотического состояния включает в себя общую переориентацию сознания от внутренних явлений к внешней реальности, предполагая значительное изменение ментальных установок от систем восприятия, понимания и реагирования, характерных для бессознательного ума, вновь к паттернам обычного сознательного ума. Все это требует особого внимания со стороны психотерапевта.
Переход к нормальному состоянию должен представлять собой естественный и комфортный процесс пробуждения, происходящий в соответствии с потребностями и желаниями пациента. Вместо того чтобы предлагать пациенту немедленно пробудиться сразу после команды гипнотизера, ему необходимо дать время и возможность возвратиться в нормальное состояние постепенно, естественным для него образом. Гипнотерапевт может подавать косвенные сигналы, такие как изменение тона голоса на более нормальный, изменение частоты дыхания и темпа речи, но субъекты, как дети, просыпаются тогда, когда они к этому готовы.
С другой стороны, Эриксон считал, что субъекту нельзя позволять оставаться слишком долго в сумеречном состоянии на грани бодрствования и гипнотического транса, поскольку в этом состоянии новый опыт бессознательного научения становится доступным для сознательного ума преждевременно. Более того, Эриксон указывал, что желательным было бы четко отделять транс от всех других состояний, подчеркивая его уникальность и ценность. Поэтому он и применял гипнотическую амнезию, внушая пациенту, чтобы тот забыл все происходившее в состоянии транса. Для этого Эриксон сразу же, как только субъект открывал глаза и начинал проявлять признаки пробуждения, возвращался к теме разговора, происходившего перед погружением в транс. Так, в результате амнезии гипнотические эпизоды приобретали большую реальность. Кроме того, Эриксон обычно задавал субъекту вопрос, полностью ли тот пробудился и может ли он рассказать о происходившем. Все эти вопросы задавались пациенту, чтобы показать ему как принципиальное отличие происходившего с ним от всех иных состояний, так и полезность данного опыта.
Эриксон всегда хвалил своих пациентов и благодарил их за участие в сеансе психотерапии. Он мог делать это как перед началом погружения, так и во время самого транса или после его завершения. Эти слова успокаивали пациентов перед трансом, поддерживали их во время транса и подтверждали ценность гипнотического состояния для тех, кто уже вышел из него. Даже если во время транса не происходило ничего значительного, Эриксон стремился избежать возможного чувства обескураженности пациента, чтобы скептицизм сознательного ума не разрушал ценного и важного опыта бессознательного научения.
Пробуждение от гипнотического состояния включает в себя общую переориентацию сознания от внутренних явлений к внешней реальности, предполагая значительное изменение ментальных установок от систем восприятия, понимания и реагирования, характерных для бессознательного ума, вновь к паттернам обычного сознательного ума. Все это требует особого внимания со стороны психотерапевта.
Переход к нормальному состоянию должен представлять собой естественный и комфортный процесс пробуждения, происходящий в соответствии с потребностями и желаниями пациента. Вместо того чтобы предлагать пациенту немедленно пробудиться сразу после команды гипнотизера, ему необходимо дать время и возможность возвратиться в нормальное состояние постепенно, естественным для него образом. Гипнотерапевт может подавать косвенные сигналы, такие как изменение тона голоса на более нормальный, изменение частоты дыхания и темпа речи, но субъекты, как дети, просыпаются тогда, когда они к этому готовы.
С другой стороны, Эриксон считал, что субъекту нельзя позволять оставаться слишком долго в сумеречном состоянии на грани бодрствования и гипнотического транса, поскольку в этом состоянии новый опыт бессознательного научения становится доступным для сознательного ума преждевременно. Более того, Эриксон указывал, что желательным было бы четко отделять транс от всех других состояний, подчеркивая его уникальность и ценность. Поэтому он и применял гипнотическую амнезию, внушая пациенту, чтобы тот забыл все происходившее в состоянии транса. Для этого Эриксон сразу же, как только субъект открывал глаза и начинал проявлять признаки пробуждения, возвращался к теме разговора, происходившего перед погружением в транс. Так, в результате амнезии гипнотические эпизоды приобретали большую реальность. Кроме того, Эриксон обычно задавал субъекту вопрос, полностью ли тот пробудился и может ли он рассказать о происходившем. Все эти вопросы задавались пациенту, чтобы показать ему как принципиальное отличие происходившего с ним от всех иных состояний, так и полезность данного опыта.
Эриксон всегда хвалил своих пациентов и благодарил их за участие в сеансе психотерапии. Он мог делать это как перед началом погружения, так и во время самого транса или после его завершения. Эти слова успокаивали пациентов перед трансом, поддерживали их во время транса и подтверждали ценность гипнотического состояния для тех, кто уже вышел из него. Даже если во время транса не происходило ничего значительного, Эриксон стремился избежать возможного чувства обескураженности пациента, чтобы скептицизм сознательного ума не разрушал ценного и важного опыта бессознательного научения.
Бессознательное внимание пациента может иметь различные точки фокусировки, и если вы перемещаете его с той или иной части тела, то не утрачиваете интеллектуального осознавания данной части тела, становящейся как бы внешним объектом, поскольку бессознательное внимание больше не направлено на эту часть тела.
(Erickson & Rossi, 1981, p. 251)
Следующая вещь, которую вам необходимо постоянно помнить, состоит в том, что, устраняя болевые ощущения, достигая гипнотической анестезии, вы, в сущности, предлагаете пациенту иной, новый способ ориентации в реальности.
(Erickson & Rossi, 1979, p. 132)
Росси: Бессознательное может следовать общему указанию типа “Освободись от боли”, но оно не выполняет подробных объяснений того, как это сделать.
Эриксон: Да, это так. Когда в бессознательном возникает мысль, что неплохо было бы избавиться от боли, этого оказывается достаточно.
(Erickson & Rossi, 1977, p. 44)
Затем вы просто позволяете действовать бессознательному. Что при этом происходит, неизвестно, но от боли вы действительно освобождаетесь.
(Erickson & Rossi, 1977, p. 45)
(Erickson & Rossi, 1981, p. 251)
Следующая вещь, которую вам необходимо постоянно помнить, состоит в том, что, устраняя болевые ощущения, достигая гипнотической анестезии, вы, в сущности, предлагаете пациенту иной, новый способ ориентации в реальности.
(Erickson & Rossi, 1979, p. 132)
Росси: Бессознательное может следовать общему указанию типа “Освободись от боли”, но оно не выполняет подробных объяснений того, как это сделать.
Эриксон: Да, это так. Когда в бессознательном возникает мысль, что неплохо было бы избавиться от боли, этого оказывается достаточно.
(Erickson & Rossi, 1977, p. 44)
Затем вы просто позволяете действовать бессознательному. Что при этом происходит, неизвестно, но от боли вы действительно освобождаетесь.
(Erickson & Rossi, 1977, p. 45)
Эриксон признавал, что все люди обладают способностью приуменьшать, игнорировать или даже забывать чувство физического дискомфорта. Эта способность тем или иным образом проявляется ежедневно. Задача Эриксона состояла в том, чтобы обучить пациентов применять такой естественно возникающий феномен (или ранее приобретенное научение) для снижения реальных болевых ощущений. При этом гипноз использовался им для того, чтобы просто облегчить этот процесс научения.
Некоторые люди приобретают способность к такой самоанестезии по отношению к определенным специфическим видам боли с помощью тех же психологических и поведенческих механизмов, которые они уже использовали раньше, чтобы не обращать внимание на очки или на то, как их ноги давят на пол. Другие могут научиться настолько интенсивно сосредоточивать внимание на вещах, не имеющих никакого отношения к чувству боли, что при этом и сама боль как бы уходит из поля сознания. В иных случаях пациентам можно помочь повторно пережить происходившие с ними ранее случаи анестезии, перенося их в настоящее время. Можно предложить им представить и описать состояние полного комфорта в таких подробностях, что воображаемые обстоятельства начинают восприниматься как реальность. Так у пациентов проявляется любая приемлемая для них степень анестезии. Чувство дискомфорта может переместиться в другую часть их тела, изменяя свою интенсивность и качество в соответствии с нуждами субъектов.
Некоторые люди приобретают способность к такой самоанестезии по отношению к определенным специфическим видам боли с помощью тех же психологических и поведенческих механизмов, которые они уже использовали раньше, чтобы не обращать внимание на очки или на то, как их ноги давят на пол. Другие могут научиться настолько интенсивно сосредоточивать внимание на вещах, не имеющих никакого отношения к чувству боли, что при этом и сама боль как бы уходит из поля сознания. В иных случаях пациентам можно помочь повторно пережить происходившие с ними ранее случаи анестезии, перенося их в настоящее время. Можно предложить им представить и описать состояние полного комфорта в таких подробностях, что воображаемые обстоятельства начинают восприниматься как реальность. Так у пациентов проявляется любая приемлемая для них степень анестезии. Чувство дискомфорта может переместиться в другую часть их тела, изменяя свою интенсивность и качество в соответствии с нуждами субъектов.
Отстраненный объективный наблюдатель может получить возможность восстановить детское восприятия, сохраняя при этом понимание, свойственное взрослому человеку. Это весьма ценное свойство транса. Роль отстраненного наблюдателя оказывается как бы центральным полюсом, фиксированной реальностью, на основе которой пациент может исследовать многие из своих детских переживаний с точки зрения взрослого. Воспоминания обычно неоднородны; как правило, это отдельные фрагменты детского и взрослого восприятия, взаимодействующие между собой.
(Erickson & Rossi, 1979, p. 420)
В диссоциированном состоянии, помогающем распознавать разные переживания, вы можете лучше воспринимать различные вещи. Если эти переживания и состояния не влияют друг на друга, их наблюдение может иметь более объективный характер.
(Erickson & Rossi, 1979, p. 417)
Объективный наблюдатель, рассматривающий и описывающий текущую реальность, может изменять картину реальности, сформировавшуюся у него в детстве.
(Erickson & Rossi, 1979, p. 418)
(Erickson & Rossi, 1979, p. 420)
В диссоциированном состоянии, помогающем распознавать разные переживания, вы можете лучше воспринимать различные вещи. Если эти переживания и состояния не влияют друг на друга, их наблюдение может иметь более объективный характер.
(Erickson & Rossi, 1979, p. 417)
Объективный наблюдатель, рассматривающий и описывающий текущую реальность, может изменять картину реальности, сформировавшуюся у него в детстве.
(Erickson & Rossi, 1979, p. 418)
Хотя обычно при гипнотическом состоянии комфортность пациента и гибкость сознательного ума возрастают, а защитные механизмы ослабевают, это не происходит полностью и постоянно. Сознательный ум оказывается неспособным иметь дело со многими воспоминаниями, мыслями и взглядами. Однако довольно часто у пациента, если он умеет принимать отстраненную точку зрения, есть возможность сознательно просматривать внутренние события более объективно. Эта отстраненность подобна диссоциации сознания и бессознательного в глубоком трансе, за исключением того, что сознательный ум остается относительно более алертным и активным, извлекая понимание из того, что проходит через сознание. Процессы осознавания, обучения и понимания не передаются бессознательному уму, но сохраняются за диссоциированным, более объективным или отстраненным сознательным умом. Бессознательное используется для того, чтобы помочь сознанию научиться испытывать эту диссоциацию, и содержание бессознательного обычно представляет собой основной объем материала, рассматриваемого с этой объективной точки зрения. Однако активность сознательного ума при этом не подавляется и бессознательный ум не является единственно используемым типом функционирования. Вместо этого загипнотизированным субъектам предоставляется возможность увидеть свои воспоминания, мысли и переживания так, как будто они принадлежат кому-то другому. При этом субъект может вспоминать события, происходившие в раннем детстве, не осознавая в то же время, что это его детство. Он воспринимает индивидуальные паттерны мышления со всеми присущими им тенденциями, также не осознавая, что это его собственные паттерны. С помощью такой отстраненной объективной перспективы пациент получает возможность просмотреть и оценить большое количество событий, формируя в себе способность более адекватного анализа своей внешней и внутренней реальностей.
Дочитали до конца.