1. Статика. Кн. I (стр 19-25) ↑
metanymous в посте Metapractice (оригинал в ЖЖ)
Наконец он сказал – есть вообще один способ, собственно вот какой. Прежде всего, он обратил внимание на тот факт, что я очень устаю, сидя на полу, и что правильным для меня было бы найти на полу «пятно», где я мог бы сидеть не уставая.
До этого я сидел, обхватив руками голени и прижав колени к груди. Едва он сказал это, как я почувствовал, что совершенно выдохся и спину у меня ломит от усталости.
Я ожидал объяснений, что это за «пятно», но он и не подумал ничего объяснять. Я решил, что, может быть, он имеет в виду, что мне надо пересесть, поэтому поднялся и сел к нему поближе. Он возразил против моего перемещения и ясно подчеркнул, что «пятно» – это место, где ты чувствуешь себя естественно – сильным и счастливым. Он похлопал рукой по тому месту на веранде, где сидел, и сказал – вот, к примеру, мое собственное место: затем добавил, что эту загадку я должен решить самостоятельно, причем не откладывая.
Для меня такая задача была действительно загадкой. Я понятия не имел, с чего начать, да и вообще – что именно он имел в виду. Несколько раз я просил дать мне какой-нибудь ключ или хотя бы намек насчет того, как приступить к поискам этого самого места, где я буду чувствовать себя сильным и счастливым. Я стоял на своем и доказывал, что совершенно не представляю себе, что же имеется в виду, да и как подойти к решению этой задачи. Он предложил мне походить по веранде пока я не найду «пятно».
7 комментариев
сначала старые сначала новые
Я встал и начал выхаживать взад-вперед; наконец почувствовал, до чего это глупо, и сел перед ним.
Он стал очень раздраженным и заявил, что я не слушаю и, похоже, не хочу учиться. Потом успокоился и объяснил мне, что отнюдь не на каждом месте можно сидеть или вообще на нем находиться, и что в пределах веранды есть одно особое место, «пятно», на котором мне будет лучше всего. Моя задача – найти его среди всех остальных. В общем, это можно понимать так, что я должен «прочувствовать» здесь все пятна, пока без всяких сомнений смогу определить то, которое мне подходит.
Я возразил, что хотя веранда и не очень велика (восемь футов на двенадцать 2), возможных пятен на ней множество, и понадобится уйма времени, чтобы проверить каждое; а кроме того, если учесть, что он не указал мне размеров пятна, их количество вообще возрастает до бесконечности. Но спорить было бесполезно. Он встал и очень жестко предупредил, что на поиски у меня может уйти хоть несколько дней, но если я не решу эту задачу, то могу спокойно уезжать, потому что ему будет нечего мне сказать. Он подчеркнул, что самому-то ему отлично известно, где мое пятно, поэтому я не смогу его обмануть. Это единственный способ, сказал дон Хуан, засчитать в качестве достаточной причины одно лишь мое желание учиться знанию о Мескалито. В его мире, добавил он напоследок, ничто не дается даром, а уж знание и подавно.
Он пошел в кусты за домом помочиться, а потом прямо оттуда вернулся в дом.
Он стал очень раздраженным и заявил, что я не слушаю и, похоже, не хочу учиться. Потом успокоился и объяснил мне, что отнюдь не на каждом месте можно сидеть или вообще на нем находиться, и что в пределах веранды есть одно особое место, «пятно», на котором мне будет лучше всего. Моя задача – найти его среди всех остальных. В общем, это можно понимать так, что я должен «прочувствовать» здесь все пятна, пока без всяких сомнений смогу определить то, которое мне подходит.
Я возразил, что хотя веранда и не очень велика (восемь футов на двенадцать 2), возможных пятен на ней множество, и понадобится уйма времени, чтобы проверить каждое; а кроме того, если учесть, что он не указал мне размеров пятна, их количество вообще возрастает до бесконечности. Но спорить было бесполезно. Он встал и очень жестко предупредил, что на поиски у меня может уйти хоть несколько дней, но если я не решу эту задачу, то могу спокойно уезжать, потому что ему будет нечего мне сказать. Он подчеркнул, что самому-то ему отлично известно, где мое пятно, поэтому я не смогу его обмануть. Это единственный способ, сказал дон Хуан, засчитать в качестве достаточной причины одно лишь мое желание учиться знанию о Мескалито. В его мире, добавил он напоследок, ничто не дается даром, а уж знание и подавно.
Он пошел в кусты за домом помочиться, а потом прямо оттуда вернулся в дом.
Я подумал, что задание найти это самое пятно счастья – попросту предлог, чтобы от меня отделаться, но все же встал и вновь принялся ходить взад и вперед. Небо было безоблачным, и на веранде и вокруг было хорошо видно. Расхаживал я, должно быть, примерно час или больше, но не произошло ничего такого, что указало бы местонахождение пятна. Я устал и сел на пол; через несколько минут пересел на другое место, пока таким образом систематически не проверил всю веранду.
Я честно старался «почувствовать» между местами разницу, но критерий для этого у меня отсутствовал. Я чувствовал только, до чего это безнадежно, и все же не уходил. Я рационально говорил себе, что проделал этот долгий путь только для
того, чтобы увидеть дона Хуана и что действительно другого выхода не было.
2 Английские меры длинны (см. далее по контексту): 1 миля = 1760 ярдов = 1,6 км; 1 ярд = 3 фута = 0,9 м; 1 фут = 12 дюймов = 0,3 м; 1 дюйм = 2,5 см.
Я лег на спину и заложил руки под голову. Затем перевернулся и немного полежал на животе. Такой маневр я повторил по всему полу. Впервые, похоже, я наткнулся хоть на какой-то критерий. Лежать на спине было теплее.
Я снова начал кататься по полу, теперь в обратную сторону, и снова проверил весь пол. На этот раз, укладываясь ничком там, где прежде ложился навзничь. Ощущения тепла или холода были неизменными – в зависимости от моего положения, но разницы между местами не было.
Тут меня осенило: место дона Хуана! Я сел на его место, потом лег, сначала на живот, потом на спину, но и здесь не было ровно ничего примечательного. Я встал: я был сыт по горло. Нужно попрощаться с доном Хуаном, вот только не хотелось его будить. Я взглянул на часы. Два часа ночи! Я прокатался по полу шесть часов.
В этот момент на веранду вышел дон Хуан и снова направился вокруг дома в кусты. Потом вернулся и остановился в двери. Я чувствовал подавленность, мне хотелось сказать ему напоследок что-нибудь оскорбительное и уехать. Но тут я подумал, что это ведь не его вина: в конце концов я сам напросился на эту комедию. Я сказал – сдаюсь: я как идиот всю ночь катался по полу, и все еще не вижу никакого смысла в его загадке.
Он рассмеялся и сказал, что ничего удивительного, ведь я действовал неправильно, так как не пользовался глазами. И в самом деле, этого я не сообразил, поскольку сразу понял с его слов именно так, что разницу нужно «почувствовать».
Я начал было опять спорить, но он меня прервал, заявив, что глазами тоже можно чувствовать, если не смотреть на вещи в упор. Если уж я за это взялся, то, может быть, стоит попробовать то, что у меня осталось, – мои глаза.
Он ушел внутрь. Я был уверен, что все это время он исподтишка наблюдал за мной, – потому что как иначе он мог знать, что я не пользовался глазами.
Я честно старался «почувствовать» между местами разницу, но критерий для этого у меня отсутствовал. Я чувствовал только, до чего это безнадежно, и все же не уходил. Я рационально говорил себе, что проделал этот долгий путь только для
того, чтобы увидеть дона Хуана и что действительно другого выхода не было.
2 Английские меры длинны (см. далее по контексту): 1 миля = 1760 ярдов = 1,6 км; 1 ярд = 3 фута = 0,9 м; 1 фут = 12 дюймов = 0,3 м; 1 дюйм = 2,5 см.
Я лег на спину и заложил руки под голову. Затем перевернулся и немного полежал на животе. Такой маневр я повторил по всему полу. Впервые, похоже, я наткнулся хоть на какой-то критерий. Лежать на спине было теплее.
Я снова начал кататься по полу, теперь в обратную сторону, и снова проверил весь пол. На этот раз, укладываясь ничком там, где прежде ложился навзничь. Ощущения тепла или холода были неизменными – в зависимости от моего положения, но разницы между местами не было.
Тут меня осенило: место дона Хуана! Я сел на его место, потом лег, сначала на живот, потом на спину, но и здесь не было ровно ничего примечательного. Я встал: я был сыт по горло. Нужно попрощаться с доном Хуаном, вот только не хотелось его будить. Я взглянул на часы. Два часа ночи! Я прокатался по полу шесть часов.
В этот момент на веранду вышел дон Хуан и снова направился вокруг дома в кусты. Потом вернулся и остановился в двери. Я чувствовал подавленность, мне хотелось сказать ему напоследок что-нибудь оскорбительное и уехать. Но тут я подумал, что это ведь не его вина: в конце концов я сам напросился на эту комедию. Я сказал – сдаюсь: я как идиот всю ночь катался по полу, и все еще не вижу никакого смысла в его загадке.
Он рассмеялся и сказал, что ничего удивительного, ведь я действовал неправильно, так как не пользовался глазами. И в самом деле, этого я не сообразил, поскольку сразу понял с его слов именно так, что разницу нужно «почувствовать».
Я начал было опять спорить, но он меня прервал, заявив, что глазами тоже можно чувствовать, если не смотреть на вещи в упор. Если уж я за это взялся, то, может быть, стоит попробовать то, что у меня осталось, – мои глаза.
Он ушел внутрь. Я был уверен, что все это время он исподтишка наблюдал за мной, – потому что как иначе он мог знать, что я не пользовался глазами.
Я снова начал валяться по полу, поскольку это было удобнее всего. Теперь, однако, лежа на животе, я клал на руки подбородок и всматривался в каждую деталь.
Немного погодя темнота вокруг изменилась. Стоило мне сфокусироваться на точке прямо перед собой, как вся периферия поля зрения приобретала яркий однородный зеленоватый цвет. Эффект был поразительным. По-прежнему удерживая глаза сфокусированными на точке перед собой и стараясь не сбить фокус, я пополз боком, передвигаясь каждый раз на фут.
Вдруг в точке примерно посреди веранды я заметил смену оттенка. Справа на периферии поля зрения зеленовато-желтый цвет превратился в ярко-пурпурный. Я сконцентрировал на нем внимание. Пурпурный цвет посветлел, не убывая в яркости, и таким и оставался, пока я удерживал на нем свое внимание.
Я накрыл это место курткой и позвал дона Хуана. Он вышел на веранду. Меня это действительно впечатлило: я в самом деле видел смену оттенков. На него это, однако, не произвело особого впечатления, но он предложил мне сесть на это место и описать свои ощущения.
Я сел на пол; потом лег на спину. Он стоял рядом и то и дело спрашивал, как я себя чувствую; но я не чувствовал в себе каких-то изменений. Минут пятнадцать я старался почувствовать или увидеть, что ли, какую-то разницу, а рядом терпеливо ждал дон Хуан. Наконец я почувствовал, до чего мне все это опротивело. Во рту был металлический привкус. Неожиданно разболелась голова. Похоже было, я вот-вот заболею. Мысль о бесплодности любых моих усилий привела меня в ярость. Я встал.
Дон Хуан, должно быть, заметил мое глубокое разочарование. На этот раз он был очень серьезен и внушительным тоном сказал, что если я в самом деле хочу учиться, то мне придется в отношении самого себя быть непреклонным. Для тебя, сказал он, существует лишь один выбор: либо сдаться и уехать, навсегда забыв про обучение, либо разгадать загадку.
Он скрылся за дверью. Я хотел уехать немедленно, но слишком устал. К тому же смена оттенков была столь очевидной, что здесь попросту не мог не скрываться какой-то критерий, а кроме того, не исключено ведь, что я мог отметить еще какие-то изменения. Да и уезжать сейчас было уже поздно. Я сел, вытянул ноги и начал все сначала.
Немного погодя темнота вокруг изменилась. Стоило мне сфокусироваться на точке прямо перед собой, как вся периферия поля зрения приобретала яркий однородный зеленоватый цвет. Эффект был поразительным. По-прежнему удерживая глаза сфокусированными на точке перед собой и стараясь не сбить фокус, я пополз боком, передвигаясь каждый раз на фут.
Вдруг в точке примерно посреди веранды я заметил смену оттенка. Справа на периферии поля зрения зеленовато-желтый цвет превратился в ярко-пурпурный. Я сконцентрировал на нем внимание. Пурпурный цвет посветлел, не убывая в яркости, и таким и оставался, пока я удерживал на нем свое внимание.
Я накрыл это место курткой и позвал дона Хуана. Он вышел на веранду. Меня это действительно впечатлило: я в самом деле видел смену оттенков. На него это, однако, не произвело особого впечатления, но он предложил мне сесть на это место и описать свои ощущения.
Я сел на пол; потом лег на спину. Он стоял рядом и то и дело спрашивал, как я себя чувствую; но я не чувствовал в себе каких-то изменений. Минут пятнадцать я старался почувствовать или увидеть, что ли, какую-то разницу, а рядом терпеливо ждал дон Хуан. Наконец я почувствовал, до чего мне все это опротивело. Во рту был металлический привкус. Неожиданно разболелась голова. Похоже было, я вот-вот заболею. Мысль о бесплодности любых моих усилий привела меня в ярость. Я встал.
Дон Хуан, должно быть, заметил мое глубокое разочарование. На этот раз он был очень серьезен и внушительным тоном сказал, что если я в самом деле хочу учиться, то мне придется в отношении самого себя быть непреклонным. Для тебя, сказал он, существует лишь один выбор: либо сдаться и уехать, навсегда забыв про обучение, либо разгадать загадку.
Он скрылся за дверью. Я хотел уехать немедленно, но слишком устал. К тому же смена оттенков была столь очевидной, что здесь попросту не мог не скрываться какой-то критерий, а кроме того, не исключено ведь, что я мог отметить еще какие-то изменения. Да и уезжать сейчас было уже поздно. Я сел, вытянул ноги и начал все сначала.
На этот раз, миновав пятно дона Хуана, я быстро добрался с места на место до конца пола, затем развернулся, чтобы захватить внешний край веранды. Дойдя до центра, я зафиксировал еще одно изменение в окраске, опять на периферии поля зрения. Разлитый повсюду однородный зеленовато-желтый цвет в одном месте, справа от меня, превратился в яркий зеленый3. Какое-то время этот оттенок держался, затем вдруг перешел в новы , не тот, который был раньше. Я снял ботинок, отметил эту точку и вновь начал кататься, пока не покрыл пол во всех возможных направлениях. Больше никаких изменений в оттенках не было.
Я вернулся к точке, отмеченной ботинком, и тщательно ее осмотрел. Она находилась в шести футах на юго-восток от той, что была отмечена курткой. Рядом лежал валун. Я лег на него, пытаясь найти ключ и всматриваясь в каждую деталь, но по-прежнему не чувствовал никакой разницы.
Я решил попробовать с другой точкой. Быстро повернувшись на коленях, я собрался уже лечь на куртку, когда вдруг почувствовал необычное опасение. Более всего это напоминало физическое ощущение, как будто что-то буквально толкало меня в живот. Я моментально отскочил. Волосы на затылке встали дыбом. Ноги согнулись, туловище наклонилось, а руки со скрюченными как когти пальцами были выброшены вперед на уровне груди. Я поймал себя на этой странной позе и еще больше испугался.
Я невольно попятился и сел на камень рядом с ботинком, а затем сполз с него на пол. Я пытался сообразить, что же меня так напутало. Может быть, я перестарался и слишком устал. Уже давно рассвело. Я чувствовал себя глупо и смущенно. Однако я совершенно не мог объяснить, что вызвало мой внезапный страх; кроме того, я по-прежнему не мог понять, чего в конце концов хочет от меня дон Хуан.
Я вернулся к точке, отмеченной ботинком, и тщательно ее осмотрел. Она находилась в шести футах на юго-восток от той, что была отмечена курткой. Рядом лежал валун. Я лег на него, пытаясь найти ключ и всматриваясь в каждую деталь, но по-прежнему не чувствовал никакой разницы.
Я решил попробовать с другой точкой. Быстро повернувшись на коленях, я собрался уже лечь на куртку, когда вдруг почувствовал необычное опасение. Более всего это напоминало физическое ощущение, как будто что-то буквально толкало меня в живот. Я моментально отскочил. Волосы на затылке встали дыбом. Ноги согнулись, туловище наклонилось, а руки со скрюченными как когти пальцами были выброшены вперед на уровне груди. Я поймал себя на этой странной позе и еще больше испугался.
Я невольно попятился и сел на камень рядом с ботинком, а затем сполз с него на пол. Я пытался сообразить, что же меня так напутало. Может быть, я перестарался и слишком устал. Уже давно рассвело. Я чувствовал себя глупо и смущенно. Однако я совершенно не мог объяснить, что вызвало мой внезапный страх; кроме того, я по-прежнему не мог понять, чего в конце концов хочет от меня дон Хуан.
Я решил сделать последнюю попытку. Я поднялся и медленно приблизился к месту, отмеченному курткой, и вновь почувствовал то же самое опасение. На этот раз я решил сделать серьезное усилие. Я уселся, потом встал на колени, чтобы лечь на живот, но никак не мог этого сделать, несмотря на мое желание. Я уперся ладонями перед собой в пол веранды. Дыхание участилось, желудок забунтовал. Меня охватила неодолимая паника, я изо всех сил боролся с желанием удрать. Тут я вспомнил, что дон Хуан, наверное, за мной наблюдает. Я медленно отполз к ботинку и прислонился спиной к валуну. Я хотел передохнуть и собраться с мыслями, но заснул.
Я услышал над собой голос и смех дона Хуана и проснулся.
– Ты нашел его, – говорил он.
Я не сразу понял, и он вновь подтвердил, что мое пятно и есть то самое место, где я заснул. Он опять спросил, как я себя на нем чувствую. Я ответил, что вроде никакой разницы.
Он предложил мне сравнить свои нынешние ощущения с тем, что я испытывал на прежнем пятне. Впервые до меня дошло, что я, явно не смогу объяснить опасение, охватившее меня этой ночью. Он с вызовом приказал мне сесть на прежнее пятно. Но это место по какой-то необъяснимой причине наводило на меня страх, и я решительно отказался. Он заключил, что только дурак не увидит разницы.
Я спросил, имеется ли у этих двух пятен название. Хорошее пятно, сказал он, называется «sitio»4, плохое – «врагом». Эти два пятна – ключ к благополучию человека, в особенности того, кто ищет знание. Просто сидеть на своем месте значит уже создавать в себе высшую силу; и наоборот, «враг» ослабляет человека и может даже быть причиной его смерти. Он сказал, что всю свою энергию, которую я столь щедро растратил за ночь, я восполнил только тем, что задремал на собственном месте.
Еще он сказал, что разные цвета, которые я видел на разных пятнах, обладают таким же неизменным эффектом, умножая или отбирая силу.
Я спросил, нет ли еще каких-нибудь касающихся меня пятен, и как их разыскать. Он ответил, что мест, сходных с этими, в мире множество, и находить их проще всего по соответствующим цветам.
Для меня все-таки оставалось неясным, решил ли я в конце концов эту проблему и вообще – существовала ли она на самом деле. Я был уверен, что дон Хуан всю ночь за мной подсматривал, а потом решил меня ублажить, объявив, что я, мол, уснул как раз, где надо. Однако я не мог найти логической причины подобного поведения, а когда он потребовал для пробы сесть на другое пятно, я ни за что не мог себя заставить. Существовало странное несоответствие между моими логическими выкладками и практическим опытом страха перед этим другим пятном.
Дон Хуан, в свою очередь, был совершенно убежден в моем успехе и, выполняя уговор, заявил, что теперь будет учить меня тому, что знает о пейоте.
(стр 19-25)
Я услышал над собой голос и смех дона Хуана и проснулся.
– Ты нашел его, – говорил он.
Я не сразу понял, и он вновь подтвердил, что мое пятно и есть то самое место, где я заснул. Он опять спросил, как я себя на нем чувствую. Я ответил, что вроде никакой разницы.
Он предложил мне сравнить свои нынешние ощущения с тем, что я испытывал на прежнем пятне. Впервые до меня дошло, что я, явно не смогу объяснить опасение, охватившее меня этой ночью. Он с вызовом приказал мне сесть на прежнее пятно. Но это место по какой-то необъяснимой причине наводило на меня страх, и я решительно отказался. Он заключил, что только дурак не увидит разницы.
Я спросил, имеется ли у этих двух пятен название. Хорошее пятно, сказал он, называется «sitio»4, плохое – «врагом». Эти два пятна – ключ к благополучию человека, в особенности того, кто ищет знание. Просто сидеть на своем месте значит уже создавать в себе высшую силу; и наоборот, «враг» ослабляет человека и может даже быть причиной его смерти. Он сказал, что всю свою энергию, которую я столь щедро растратил за ночь, я восполнил только тем, что задремал на собственном месте.
Еще он сказал, что разные цвета, которые я видел на разных пятнах, обладают таким же неизменным эффектом, умножая или отбирая силу.
Я спросил, нет ли еще каких-нибудь касающихся меня пятен, и как их разыскать. Он ответил, что мест, сходных с этими, в мире множество, и находить их проще всего по соответствующим цветам.
Для меня все-таки оставалось неясным, решил ли я в конце концов эту проблему и вообще – существовала ли она на самом деле. Я был уверен, что дон Хуан всю ночь за мной подсматривал, а потом решил меня ублажить, объявив, что я, мол, уснул как раз, где надо. Однако я не мог найти логической причины подобного поведения, а когда он потребовал для пробы сесть на другое пятно, я ни за что не мог себя заставить. Существовало странное несоответствие между моими логическими выкладками и практическим опытом страха перед этим другим пятном.
Дон Хуан, в свою очередь, был совершенно убежден в моем успехе и, выполняя уговор, заявил, что теперь будет учить меня тому, что знает о пейоте.
(стр 19-25)
Место для высаживания личного растения дурмана
– Мы посадим ее здесь, возле дома? – спросил я.
– Ни в коем случае! Вернуть земле ее нужно только в том месте, которое тебе нравится.
– А где же оно, это место, которое мне нравится?
– Тебе лучше знать. Можешь посадить ее где угодно. Но за ней надо присматривать и ухаживать, потому что от нее зависит нужная тебе сила. Если растение погибнет, это будет означать, что «трава дьявола» тебя не хочет, и чтобы ты ее больше не тревожил.
...
– Теперь уезжай. Ступай и подбери место, где ты его посадишь. Вырой глубокую яму в мягкой почве, невдалеке от воды. Помни – чтобы вырасти, как следует, вода должна быть где-нибудь рядом.
...
– Мы посадим ее здесь, возле дома? – спросил я.
– Ни в коем случае! Вернуть земле ее нужно только в том месте, которое тебе нравится.
– А где же оно, это место, которое мне нравится?
– Тебе лучше знать. Можешь посадить ее где угодно. Но за ней надо присматривать и ухаживать, потому что от нее зависит нужная тебе сила. Если растение погибнет, это будет означать, что «трава дьявола» тебя не хочет, и чтобы ты ее больше не тревожил.
...
– Теперь уезжай. Ступай и подбери место, где ты его посадишь. Вырой глубокую яму в мягкой почве, невдалеке от воды. Помни – чтобы вырасти, как следует, вода должна быть где-нибудь рядом.
...
Поиск места для сбора ингридиентов "дымка"
Сегодня утром, как только я приехал, дон Хуан сказал, что покажет приготовление курительной смеси. Мы отправились в горы, далеко в глубь одного из каньонов. Дон Хуан остановился у высокого стройного куста, который по цвету заметно выделялся на фоне прочей растительности. Заросли вокруг куста были желтоватыми, тогда как сам куст – ярко-зеленым.
– Ты должен собрать с него листья и цветы, – сказал он. – Правильное время для их сбора: День Всех Душ (El Dia De Las Animas).
Он вынул нож и срезал конец тонкой ветки, выбрал другую такую же и тоже срезал у нее верхушку, – и так до тех пор, пока в руках у него не оказалась горсть срезанных верхушек тонких веточек. Затем он сел на землю.
– Смотри сюда, – сказал он, – все эти ветки я срезал выше развилки между стеблем и двумя или более листьями. Видишь? Они все одинаковы. От каждой ветки я взял только верхушку, где листья свежие и нежные. Теперь нужно найти тенистое место.
Шли мы довольно долго, пока он нашел то, что искал. Он вытащил из кармана длинный шнурок и привязал его одним концом к стволу, другим – к нижним ветвям двух кустов, протянув между ними таким образом что-то вроде бельевой веревки, на которой развесил вверх ногами срезанные веточки. Он равномерно расположил их вдоль шнурка; подвешенные за развилки, они напоминали кавалькаду зеленых всадников.
– Нужно, чтобы листья сохли в тени, – сказал он. – Место должно быть укромным и труднодоступным. Это для них защита. Сушить нужно в таком месте, где их почти невозможно найти. Когда листья высохнут, их нужно сложить в пакет (сверток) и запечатать.
Он снял веточки со шнурка и забросил в кустарник. Очевидно, он хотел только показать мне процедуру. По пути он сорвал три разных цветка, сказав, что они также входят в смесь и собирать их следует в то же время, но складывать в отдельные глиняные горшки и сушить в темноте. Каждый горшок должен быть запечатан и плотно закрыт, чтобы цветы покрылись плесенью. Листья и цветы добавляют в смесь, чтобы ее смягчить.
Из каньона мы пошли к руслу реки и, сделав большой крюк, вернулись к его дому. Поздно вечером мы уселись в его комнате, что было редкостью, и он рассказал о последней составляющей – грибах.
Сегодня утром, как только я приехал, дон Хуан сказал, что покажет приготовление курительной смеси. Мы отправились в горы, далеко в глубь одного из каньонов. Дон Хуан остановился у высокого стройного куста, который по цвету заметно выделялся на фоне прочей растительности. Заросли вокруг куста были желтоватыми, тогда как сам куст – ярко-зеленым.
– Ты должен собрать с него листья и цветы, – сказал он. – Правильное время для их сбора: День Всех Душ (El Dia De Las Animas).
Он вынул нож и срезал конец тонкой ветки, выбрал другую такую же и тоже срезал у нее верхушку, – и так до тех пор, пока в руках у него не оказалась горсть срезанных верхушек тонких веточек. Затем он сел на землю.
– Смотри сюда, – сказал он, – все эти ветки я срезал выше развилки между стеблем и двумя или более листьями. Видишь? Они все одинаковы. От каждой ветки я взял только верхушку, где листья свежие и нежные. Теперь нужно найти тенистое место.
Шли мы довольно долго, пока он нашел то, что искал. Он вытащил из кармана длинный шнурок и привязал его одним концом к стволу, другим – к нижним ветвям двух кустов, протянув между ними таким образом что-то вроде бельевой веревки, на которой развесил вверх ногами срезанные веточки. Он равномерно расположил их вдоль шнурка; подвешенные за развилки, они напоминали кавалькаду зеленых всадников.
– Нужно, чтобы листья сохли в тени, – сказал он. – Место должно быть укромным и труднодоступным. Это для них защита. Сушить нужно в таком месте, где их почти невозможно найти. Когда листья высохнут, их нужно сложить в пакет (сверток) и запечатать.
Он снял веточки со шнурка и забросил в кустарник. Очевидно, он хотел только показать мне процедуру. По пути он сорвал три разных цветка, сказав, что они также входят в смесь и собирать их следует в то же время, но складывать в отдельные глиняные горшки и сушить в темноте. Каждый горшок должен быть запечатан и плотно закрыт, чтобы цветы покрылись плесенью. Листья и цветы добавляют в смесь, чтобы ее смягчить.
Из каньона мы пошли к руслу реки и, сделав большой крюк, вернулись к его дому. Поздно вечером мы уселись в его комнате, что было редкостью, и он рассказал о последней составляющей – грибах.