Без сомнения, у человека число независимых стимулов чрезвычайно велико, и очень многие из них могут быть сведены к филогенетически* возникшим программам поведения — "инстинктам". Прежде я называл человека "существом с редуцированными инстинктами", но это описание ошибочно. Справедливо, правда, — как убедительно показал на хищниках из семейства кошачьих П. Лейхаузен — что длинные, замкнутые в себе цепн врожденных способов поведения могут "разрываться" в ходе филогенетического развития способности к обучению и пониманию в том смысле, что утрачиваются облигатные* связи между частями этих цепей, так что каждая из них может быть независимо использована действующим субъектом. Однако одновременно, как установил тот же Лейхаузен, каждая из этих доступных для использования частей превращается в автономный стимул, а именно возникает отвечающее этому стимулу аппетентное поведение*, направленное к его проявлению. У человека, несомненно, отсутствуют длинные цепи облигатно связанных друг с другом инстинктивных движений, но, насколько мы вправе экстраполировать на него результаты, полученные на высокоразвитых млекопитающих, можно предполагать, что подлинно инстинктивных стимулов у него не меньше, а больше, чем у любого животного.http://npvr.chat.ru/lorenz/8grehov/frame_lorenz_8grehov.htm
У человека, несомненно, отсутствуют длинные цепи облигатно связанных друг с другом инстинктивных движений,У человека и у кого еще все эти длинные цепи на месте и никуда не делись. Но они становятся теневыми паттернами поведения. А вот, теневые паттерны надо уметь отследить. Т.е. архитектура усложнения поведения идет по типу надстройки на неизменные основания.