Встать на плечи Дж. Дж. Гибсона ↑
metanymous в посте Metapractice (оригинал в ЖЖ)
| Читаем-анализируем: "Экологический подход к зрительному восприятию" Дж. Гибсона | |||||
| 2. Читаем-анализируем: "Экологический подход к зрительному восприятию" Дж. Гибсона | metanymous | ||||
| Осознание окружающего мира и Эго | metanymous | ||||
| Сводные темы | |||||
| 7. "Окно возможностей" | metanymous | ||||
| См. Гибсона теория извлечений | metanymous | ||||
Дж. Дж. Гибсон
Экология зрительного восприятия
http://metapractice.livejournal.com/139553.html?thread=2167585#t2167585
10 комментариев
сначала старые сначала новые
Вопреки утверждению Гельмгольца некоторые психологи настаивали на том, что человек осознает окружающий мир, расположенный позади него. Одним из них был Коффка. Он утверждал, что феноменальное пространство простирается во всех направлениях: вон там — одна стена комнаты, там — другая, там — третья, и то, что располагается позади нас,— тоже феноменальное пространство. Если стоишь у кромки обрыва спиной к нему, то отчетливо осознаешь пространство позади себя. «Поведенческое пространство не противостоит мне, а включает меня».
Что же лежит между «спереди» и «сзади»? Коффка полагал, что это и есть «тот самый феноменальный объект, который мы называем Эго». Это такой же обособленный объект, как и другие объекты феноменального пространства (Koffka, 1935, с. 322). От этого описания всего лишь один шаг до теории, в соответствии с которой голова и тело наблюдателя загораживают поверхности внешнего мира, которые находятся вне заслоняющих краев поля зрения. Коффка ничего не упоминал о поворотах головы и не смог в полной мере оценить значение того факта, что спрятанное и неспрятанное могут меняться местами, но он признавал это как факт восприятия.
...
Однако видимый мир — это такая разновидность внутреннего опыта, которая ничему не соответствует — ни картине, ни кинофильму, ни даже «панорамному» кинофильму. Видимый мир не является проекцией экологического мира. Как это может быть? Видимый мир есть результат извлечения инвариантной информации из объемлющего оптического строя посредством исследовательской деятельности зрительной системы, а осознание наблюдателем своего собственного тела во внешнем мире является составной частью внутреннего опыта.
Осознание чего-то «вовне» и чего-то «здесь» является взаимодополнительным. Заслоняющие границы поля зрения образуют «здесь». Содержание и детали поля зрения являются тем, что «вовне», и чем меньше эти детали, тем дальше они находятся.
...
Безусловно, ошибочно представление о том, что саккадическое движение — реакция на периферический сетчаточный «стимул», переводящая его в фовеа. В оптическом строе нет стимулов. Это представление сложилось в результате многочисленных опытов, проводившихся в полной темноте со вспышками точечного источника света. В этих опытах глаза поворачивались так, чтобы изображение источника попало в фовеа.
Однако такая экспериментальная ситуация имеет мало общего с повседневной жизнью. И тем не менее физиологи, занимающиеся зрением, уверовав в существование стимулов, считают, что глаз стремится произвести локализационное движение, то есть осуществить «фиксационный рефлекс», всякий раз, когда какая-нибудь точка сетчатки подвергается стимуляции.
Что же лежит между «спереди» и «сзади»? Коффка полагал, что это и есть «тот самый феноменальный объект, который мы называем Эго». Это такой же обособленный объект, как и другие объекты феноменального пространства (Koffka, 1935, с. 322). От этого описания всего лишь один шаг до теории, в соответствии с которой голова и тело наблюдателя загораживают поверхности внешнего мира, которые находятся вне заслоняющих краев поля зрения. Коффка ничего не упоминал о поворотах головы и не смог в полной мере оценить значение того факта, что спрятанное и неспрятанное могут меняться местами, но он признавал это как факт восприятия.
...
Однако видимый мир — это такая разновидность внутреннего опыта, которая ничему не соответствует — ни картине, ни кинофильму, ни даже «панорамному» кинофильму. Видимый мир не является проекцией экологического мира. Как это может быть? Видимый мир есть результат извлечения инвариантной информации из объемлющего оптического строя посредством исследовательской деятельности зрительной системы, а осознание наблюдателем своего собственного тела во внешнем мире является составной частью внутреннего опыта.
Осознание чего-то «вовне» и чего-то «здесь» является взаимодополнительным. Заслоняющие границы поля зрения образуют «здесь». Содержание и детали поля зрения являются тем, что «вовне», и чем меньше эти детали, тем дальше они находятся.
...
Безусловно, ошибочно представление о том, что саккадическое движение — реакция на периферический сетчаточный «стимул», переводящая его в фовеа. В оптическом строе нет стимулов. Это представление сложилось в результате многочисленных опытов, проводившихся в полной темноте со вспышками точечного источника света. В этих опытах глаза поворачивались так, чтобы изображение источника попало в фовеа.
Однако такая экспериментальная ситуация имеет мало общего с повседневной жизнью. И тем не менее физиологи, занимающиеся зрением, уверовав в существование стимулов, считают, что глаз стремится произвести локализационное движение, то есть осуществить «фиксационный рефлекс», всякий раз, когда какая-нибудь точка сетчатки подвергается стимуляции.
Не менее ошибочно, хотя и немного более правдоподобно, мнение о том, что последовательность фиксаций является последовательностью актов избирательного внимания к различным объектам внешнего мира. Каждую фиксацию в этом случае следовало бы рассматривать как концентрацию фовеального внимания на одном из множества объектов. Каждая саккада тогда должна была бы выполнять функцию перемещения внимания с одного объекта на другой.
Но дело в том, что внимание не только избирательно, но и интегративно. Внимание может не только концентрироваться, но и распределяться. Осознание деталей не исключает осознания целого. Одно предполагает другое. Внимание может быть обращено на часть окружающего мира, соответствующую большому углу объемлющего строя, например на земную поверхность, простирающуюся от ботинок наблюдателя до горизонта. Следовательно, целая последовательность фиксаций может представлять собой единый акт внимания.
...
Ложная проблема вырастает из принимаемой на веру ложной аналогии между фотографированием и процессом зрительного восприятия. Фотография — это остановленное мгновение, момент, выхваченный из меняющегося строя. Пленку нужно экспонировать, затем должно сформироваться так называемое скрытое изображение, и только после этого можно проявить пленку, отпечатать фотоснимок и получить картинку. В сетчатке же нет ничего хотя бы отдаленно напоминающего скрытое изображение. Сравнение глаза с фотоаппаратом уводит далеко в сторону, но к еще худшим последствиям приводит сравнение сетчатки с фотопленкой.
Теория восприятия в виде теории последовательного ряда стимулов глубоко проникла в сознание современного человека, и не только в мышление философов, психологов и физиологов, но и в сознание «человека с улицы». Она подкрепляется прежде всего комиксами, мультфильмами, фотоснимками и кинофильмами. Мы, как и дети, многое узнаем об окружающем мире из вторичного мира рисунков. Его роль в нашей жизни столь велика, что мы склонны и первичные впечатления интерпретировать точно таким же образом. В учебниках сказано, что сетчаточное изображение — это картинка, а что такое картинка, известно всем. И я утверждал нечто подобное в своей книге о зрительном мире, и единственная проблема, которая меня беспокоила, состояла в том, как последовательность изображений может превратиться в сцену (Gibson, 1950b, гл. 8, с. 178 и далее). Я понимал, что в этом утверждении что-то неправильно, однако для обнаружения ошибки потребовались годы.
Утверждение о том, что последовательный ряд изображений превращается в сцену, звучит весьма правдоподобно. В цирке, скажем, можно понаблюдать за канатоходцем, затем посмотреть, как работают на манеже тюлени, потом перевести взгляд на клоуна и вновь вернуться к канатоходцу. И хотя в результате возникает последовательный ряд впечатлений, события воспринимаются как сосуществующие (Gibson, 1950b, с. 158). Происходит осознание того, что все эти три события осуществляются одновременно в трех различных местах, что они совершаются в одно и то же время, но временной порядок, в котором события фиксировались, остается неосознанным. Упорядоченность примыкающих друг к другу мест, которые образуют всю сцену в целом, нужно как-то получить из временной упорядоченности чувственных данных. Должно произойти своего рода превращение. Еще труднее заметить последовательный ряд локальных фиксаций, посредством которых осуществляется наблюдение за канатоходцем. Можно, скажем, сначала посмотреть на его ноги, затем на руки и при этом видеть целостное действие.
Гипотеза превращения согласуется с традиционной теорией, согласно которой вначале последовательный ряд чувственных данных обрабатывается в нервной системе, а затем последовательность обработанных сигналов подвергается интерпретации, то есть сознание обрабатывает данные, поступающие от органов чувств. Ощущения превращаются в восприятия, и вопрос лишь в том, как это происходит. В случае последовательного ряда сетчаточных изображений предполагается, что в их обработке участвует память. Ее можно называть кратковременной, или непосредственной, памятью в отличие от долговременной памяти, но основное предположение заключается в том, что для интеграции последовательного ряда изображений, для их объединения в единое целое необходимо, чтобы каждое изображение какое-то время удерживалось (то есть где-то хранилось). Актуальное переживание перцепта ничего не дает без перцептов, переживавшихся в прошлом, но только память может объединить прошлые перцепты с настоящими.
Для того чтобы стало возможным восприятие в настоящем, каждый элемент прошлого опыта должен быть перенесен в опыт настоящий. Образы памяти должны аккумулироваться. Это одно из основных положений традиционной теории памяти. Несмотря на то что она полна противоречий и неразрешимых проблем, казалось, что традиционная теория — единственно правильное объяснение тому, как могли бы объединяться изображения.
Ошибка коренилась в начальном допущении о том, что в основе восприятия окружающего мира лежит последовательный ряд отдельных изображений. Если же вместо этого предположить, что восприятие основано на инвариантности в потоке стимуляции, проблемы объединения не будет. Нет никакой необходимости объединять или сочетать различные картинки, если сцена содержится в самой последовательности и задается глубинной инвариантной структурой, лежащей за выборками из объемлющего строя.
Гипотеза превращения согласуется с традиционной теорией, согласно которой вначале последовательный ряд чувственных данных обрабатывается в нервной системе, а затем последовательность обработанных сигналов подвергается интерпретации, то есть сознание обрабатывает данные, поступающие от органов чувств. Ощущения превращаются в восприятия, и вопрос лишь в том, как это происходит. В случае последовательного ряда сетчаточных изображений предполагается, что в их обработке участвует память. Ее можно называть кратковременной, или непосредственной, памятью в отличие от долговременной памяти, но основное предположение заключается в том, что для интеграции последовательного ряда изображений, для их объединения в единое целое необходимо, чтобы каждое изображение какое-то время удерживалось (то есть где-то хранилось). Актуальное переживание перцепта ничего не дает без перцептов, переживавшихся в прошлом, но только память может объединить прошлые перцепты с настоящими.
Для того чтобы стало возможным восприятие в настоящем, каждый элемент прошлого опыта должен быть перенесен в опыт настоящий. Образы памяти должны аккумулироваться. Это одно из основных положений традиционной теории памяти. Несмотря на то что она полна противоречий и неразрешимых проблем, казалось, что традиционная теория — единственно правильное объяснение тому, как могли бы объединяться изображения.
Ошибка коренилась в начальном допущении о том, что в основе восприятия окружающего мира лежит последовательный ряд отдельных изображений. Если же вместо этого предположить, что восприятие основано на инвариантности в потоке стимуляции, проблемы объединения не будет. Нет никакой необходимости объединять или сочетать различные картинки, если сцена содержится в самой последовательности и задается глубинной инвариантной структурой, лежащей за выборками из объемлющего строя.
...
Затруднения, связанные с объяснением переживания того, что я в свое время назвал неограниченным зрительным миром (Gibson 1950b, гл. 8) и что теперь предпочитаю называть окружающим миром, оказались мнимыми. Разумеется, сетчаточное изображение ограниченно (а фовеальное изображение еще более ограниченно), зато объемлющий строй неограничен. Если как основу рассматривать стимуляцию фовеа, то возникает другая проблема: как объяснить переживание стабильного видимого мира. Но и эта проблема является ложной, ибо, несмотря на то, что стимуляция сетчатки все время изменяется, структура объемлющего строя абсолютно стабильна.
В отличие от пассивного перемещения активным локомоторным поведением постоянно управляет наблюдатель. Доминирующий уровень такого управления — зрительный. Его осуществление, однако, невозможно без того, что я называю зрительной кинестезией, то есть без осознания того, есть движение или его нет, начинается оно или заканчивается, в каком направлении происходит это движение, сопровождается оно приближением или удалением и есть ли при этом угроза столкновения. Осознание всего этого необходимо для управления.
Необходимо также осознавать, что сулит столкновение, которым завершится локомоторный акт, и что сулят проходы и препятствия, обрывы и преграды, а также то, что скрывается за поворотами дороги (заслоняющими краями, в сущности).
Таким образом, несмотря на то, что зрительно контролируемая локомоция не управляется командами, идущими изнутри, и не является цепочкой реакций, она тем не менее целенаправленна и регулярна.
Манипуляция, подобно активной локомоции, управляется зрительно. Таким образом, она зависит от осознания рук как таковых и тех возможностей, которые открываются для действий с помощью рук. Однако трудно сформулировать то, в чем выражается их регулярность.
Восприятие — это то, чего индивид достигает, а не спектакль, который разыгрывается на сцене его сознания. Восприятие представляет собой процесс непосредственного контакта с внешним миром, процесс переживания впечатлений о предметах, а не просто процесс переживания как таковой. Восприятие включает осознание чего-то конкретного, а не осознание само по себе. Осознавать можно что-то либо в окружающем мире, либо в наблюдателе, либо в том и другом сразу, но осознание не может существовать независимо от того, что осознается.
Близкие идеи развивались в прошлом веке в психологии актов, но я не могу согласиться с тем, будто восприятие является умственным действием. Не является оно и телесным действием. Процесс восприятия — это и не умственный, и не телесный процесс. Это психосоматический акт живого наблюдателя.
Кроме того, извлечение информации — процесс активный и непрерывный, то есть он никогда не прерывается и не прекращается. Море энергии, в котором мы живем, течет и изменяется без явных пауз. Даже мельчайшие доли энергии, которые воздействуют на рецепторы глаз, ушей, носа, языка, кожи, представляют собой не последовательность, а поток. Во время сна ориентировочная, исследовательская и приспособительная деятельность этих органов снижается до минимума, но и тогда все эти процессы не прекращаются полностью. Таким образом, процесс восприятия — это поток, аналогичный потоку сознания, описанному Уильмом Джеймсом. Дискретные восприятия, как и дискретные идеи, представляют собой нечто мифическое.
Непрерывный процесс восприятия предполагает и со-восприятие самого себя. По крайней мере я не вижу, как восприятие себя можно определить по-другому. С учетом этого факта нужно дать новое определение термину восприятие. Необходимо также придать другой смысл термину проприоцепция, смысл, отличный от того, который придавал ему Шерингтон.
...
5. В соответствии с учением о специфических чувствах процесс внимания осуществляется в нервных центрах, тогда как, согласно концепции воспринимающих систем, внимание распределено по всему замкнутому контуру «вход — выход». В первом случае внимание — это сознание, которое можно направить на что-то; во втором случае — это навык, который приходится приобретать. В первом случае используются такие метафоры из области физиологии как фильтрация нервных импульсов или их переключение с одного пути на другой.
Для метафор, используемых во втором случае, годятся такие слова, как резонирование, извлечение, оптимизация, симметризация, а также такие действия, как ориентировка, исследование, изучение и настройка.
...
В 12-й главе я писал о том, что нормальный акт зрительного внимания состоит из сканирования всех деталей объемлющего строя, а не из фиксации на какой-нибудь одной его детали. Мы склонны думать о внимании как о сужении или удерживании чего-то, хотя на самом деле такое бывает крайне редко. Информативные структурные инварианты оптического строя скорее похожи на градиенты, чем на мелкие детали, и сканируются они в пределах больших углов.
В соответствии с теорией стимульных последовательностей (так можно было бы назвать теорию восприятия, в которой решающую роль играет последовательность отдельных фиксаций глаза) постичь факт постоянства можно только путем сравнения и оценочного суждения. Восприятие того, что из себя представляет данный объект сейчас, сравнивается с воспоминанием о том, что он представлял из себя в прошлом, и после оценки результатов сравнения выносится суждение о том, что это одно и то же.
В соответствии с теорией восприятия, которую можно было бы назвать теорией непрерывного извлечения информации, постижение постоянства представляет собой просто акт обнаружения инвариантности. Точно так же из фотографической теории зрения следует, что единственным способом постижения изменений является сравнение того, что представляет собой нечто, с тем, что оно представляло собой в прошлом, с последующей оценкой и вынесением суждения о наличии различий, тогда как из теории извлечения информации следует, что в этом случае происходит осознание преобразований. Происходит просто извлечение либо факта совпадения строя с самим собой, либо факта его диспаратности по отношению к самому себе, причем последнее встречается чаще.
...
В соответствии с предложенной здесь теорией воспринимать — значит фиксировать определенные параметры инвариантности в стимульном потоке наряду с определенными параметрами возмущения. Инварианты — это инварианты структуры, а возмущения — это возмущения структуры. Структура для зрения — это структура объемлющего оптического строя.
Инварианты задают как постоянство окружающей среды, так и постоянство наблюдателя. Возмущение задает изменения в окружающей среде и изменения, касающиеся наблюдателя. Он осознает свое существование в постоянном окружающем мире, а также свое движение относительно окружающего мира наряду с движениями объектов и нежестких поверхностей относительно окружающего мира. Термин осознание используется здесь в смысле прямого извлечения информации и не подразумевает обязательного участия сознания.
Во время передвижения наблюдатель встречает на своем пути в объемлющем оптическом строе много параметров инвариантности. Например, один из таких инвариантов создается заслоняющим краем носа, он задает Я. Другой — представляет собой градиент оптической структуры, которая задается материальной текстурой субстрата; он задает основное окружение. Наряду с этим существует много параметров возмущения объемлющего оптического строя. Один из них, например, определяется скольжением носа относительно объемлющего оптического строя, он задает поворот головы. Прибавление и утрата текстуры у края какой-либо формы в оптическом строе — еще один параметр возмущения, он задает движение объекта относительно фона.
Воспринимать — значит осознавать поверхности окружающего мира и себя в этом мире. Существенной для процесса осознавания является взаимосменяемость скрытых и открытых поверхностей. Это реально существующие поверхности; они задаются сразу во многих точках наблюдения. Исследовательская деятельность наблюдателя делает его восприятие богаче, тоньше, полнее. Процесс полного осознания поверхностей распространяется на их компоновку, на вещества, из которых они состоят, на события, в которых они участвуют, и на возможности, которые они открывают. Обратите внимание на то, что под это определение подпадает не только восприятие, но отчасти и память, установка, знание, смысл — отчасти, но не полностью.
Осознание поверхностей, прекративших свое существование, или событий, которые повториться больше не могут, можно считать разновидностью воспоминания. Примером может служить эпизод из чьей-нибудь жизни. Нет такой точки наблюдения, из которой события этого эпизода оказались бы на виду.
Ожидать, предвосхищать, планировать, воображать — значит осознавать поверхности или события, которых нет, но которые могут существовать или которые можно выдумать, не выходя за границы возможного.
Грезы, сны, мечты и кошмары — это осознание несуществующих поверхностей или неосуществимых событий, которые лежат за пределами возможного.
Я думаю, что в рамках традиционной концепции воображения так никогда и не было дано объяснение этим трем разновидностям неперцептивного сознания. Следующая гипотеза дает им более приемлемое толкование. Воспринимающая система, чувствительная к определенным инвариантам и способная извлекать их из стимульного потока, может работать и без ограничений, которые накладываются стимульным потоком. В этом случае информация как бы отделяется от стимуляции, замкнутые контуры процессов рассматривания, оглядывания, сканирования и фокусирования бездействуют, и в зрительной системе начинает осуществляться процесс визуализации. Однако визуализация — это все же деятельность системы, а не представление, разыгрываемое на сцене сознания.
Есть и другие виды когнитивного сознания, полностью неперцептивные по своей природе. Но, прежде чем приступать к их рассмотрению, нужно уточнить смысл, который я вкладываю в термины воображаемый и нереальный.
...
Теория извлечения информации устанавливает четкую границу между восприятием и фантазией, но в то же время она уничтожает разрыв между восприятием и знанием, существование которого допускают другие теории. И при восприятии, и при познании происходят одни и те же процессы — экстрагирование и абстрагирование инвариантов.
Различие между восприятием окружающего мира и его постижением — количественное, а не качественное. Восприятие неразрывно связано с постижением. Причины, побуждающие нас считать, что процесс видения совсем не похож на процесс познания, следует искать в старом учении, согласно которому видение слагается из временной последовательности сменяющих друг друга ощущений, тогда как познание складывается из постоянных понятий, хранящихся в памяти. Нужно понять, наконец, что зрительное восприятие — это осознание устойчивой структуры.
Познание — это расширение процесса восприятия.
...
Первым шагом на пути построения теории восприятия в виде теории извлечения информации является отказ от рассмотрения зрения как канала для сигналов, поступающих в мозг, в пользу понимания его как воспринимающей системы. Информация понимается не как сигналы в нервных волокнах, а как то, что содержится в объемлющем потоке энергии. Это информация одновременно и о неизменных, и об изменяющихся свойствах окружающего мира. Кроме того, в объемлющем потоке есть информация о самом наблюдателе и о совершаемых им движениях, и благодаря этому перцептивное сознание неотделимо от самосознания.
С точки зрения извлечения информации те специфические качества зрительного впечатления, которые присущи стимулируемым рецепторам, представляются несущественным, случайным фактом. Возбуждение и его передача — это физиологические процессы, протекающие на уровне отдельных нервных клеток.
В процесс извлечения информации вовлечены не только различного рода явные движения, которые можно зарегистрировать (например, ориентировка и настройка), но и более общие формы активности (такие, как активация, резонирование, извлечение инвариантов), с трудом поддающиеся регистрации.
Экологическая теория прямого восприятия не замкнута на себя. Она подразумевает принципиально новую теорию познания. А она в свою очередь приводит к новой теории некогнитивных видов сознания — вымысла, фантазии, сновидений, галлюцинаций.
...
Различие между восприятием окружающего мира и его постижением — количественное, а не качественное. Восприятие неразрывно связано с постижением. Причины, побуждающие нас считать, что процесс видения совсем не похож на процесс познания, следует искать в старом учении, согласно которому видение слагается из временной последовательности сменяющих друг друга ощущений, тогда как познание складывается из постоянных понятий, хранящихся в памяти. Нужно понять, наконец, что зрительное восприятие — это осознание устойчивой структуры.
Познание — это расширение процесса восприятия.
...
Первым шагом на пути построения теории восприятия в виде теории извлечения информации является отказ от рассмотрения зрения как канала для сигналов, поступающих в мозг, в пользу понимания его как воспринимающей системы. Информация понимается не как сигналы в нервных волокнах, а как то, что содержится в объемлющем потоке энергии. Это информация одновременно и о неизменных, и об изменяющихся свойствах окружающего мира. Кроме того, в объемлющем потоке есть информация о самом наблюдателе и о совершаемых им движениях, и благодаря этому перцептивное сознание неотделимо от самосознания.
С точки зрения извлечения информации те специфические качества зрительного впечатления, которые присущи стимулируемым рецепторам, представляются несущественным, случайным фактом. Возбуждение и его передача — это физиологические процессы, протекающие на уровне отдельных нервных клеток.
В процесс извлечения информации вовлечены не только различного рода явные движения, которые можно зарегистрировать (например, ориентировка и настройка), но и более общие формы активности (такие, как активация, резонирование, извлечение инвариантов), с трудом поддающиеся регистрации.
Экологическая теория прямого восприятия не замкнута на себя. Она подразумевает принципиально новую теорию познания. А она в свою очередь приводит к новой теории некогнитивных видов сознания — вымысла, фантазии, сновидений, галлюцинаций.
...
Проекционная связь между объектом и его тенью и природа этой связи всегда интересовали людей. Интерес этот, по-видимому, возник с того момента, когда люди впервые обнаружили, что при наличии источника света, такого, например, как солнце или свеча, объемное тело может «отбрасывать» на поверхность свое плоское изображение в том смысле, что появляющееся на этой поверхности изображение имеет форму этого тела.
Понятие проекции используется в искусстве, геометрии, философии, психологии, физиологии, оптике, а также в математике. Платон использовал его в своей притче о пещере, обитатели которой были лишены возможности воспринимать реальные объекты и видели только тени, отбрасываемые этими объектами на стены пещеры. Геометрическое понятие проективного соответствия ведет свое существование от этого понятия. С него началась история театра теней.
В проекторе для демонстрации слайдов реализована та же идея. Представление о проецировании мысленных образов вовне также связано с этой идеей (далее я остановлюсь на этом вопросе более подробно). Но эта идея несовместима с представлением о проецировании формы объекта вовнутрь, на сетчаточную поверхность, и тем самым в сознание. Тем не менее те, кто считает, будто в восприятии участвуют и сетчаточное изображение, и мысленный образ, принимают как идею проецирования вовне, так и идею проецирования вовнутрь.
На мой взгляд, усилия, затраченные философами и психологами на объяснение того, что же подразумевается под понятием репрезентация, пропали даром, потому что само это понятие ошибочно. Картина не является имитацией ранее увиденного. Нельзя ее рассматривать и как средство вернуться назад и посмотреть еще раз. Регистрируется, запечатлевается и сохраняется информация, а не чувственные данные.
...
Заметьте, что наше различение виртуального и реального не имеет никакого отношения к различению виртуального и реального изображений, которое делается в классической оптике; второе — отягощено эпистемологической путаницей.
В заключение отметим, что картина всегда предполагает два способа восприятия — непосредственный и опосредствованный,— которые идут параллельно во времени. Наряду с непосредственным восприятием поверхности картины существует опосредствованное осознание виртуальных поверхностей.
...
Учение о зрительных ощущениях без глубины и теоретические представления о том, что восприятие основано на ощущениях, наряду с учением о признаках глубины и о том, как эти признаки истолковываются, развивалось в тесной связи со становлением перспективного рисунка (от Ренессанса до XIX столетия). То, что картина — это просто мозаика, образованная на поверхности пятнами красок, было ясно всегда.
По аналогии с этим считалось, что в глазу тоже есть картина, образованная мозаикой разноцветных световых пятен на поверхности сетчатки. Соответствующая мозаика зрительных ощущений, следовательно, представляет собой то, что сознание получает от глаза. Считалось, что именно эту мозаику видят и ребенок в первый момент после рождения, и слепорожденный после удаления катаракты в тот момент, когда ему впервые сняли повязку (Senden, 1960). Мозаика зрительных ощущений, будучи врожденной основой зрительного восприятия, является продуктом естественного зрения, не затронутого обучением.
Сложности, связанные с созданием и восприятием картин, порождают свои проблемы, имеющие мало общего с проблемами прямого зрительного восприятия. Глубоко заблуждаются те, кто считает, что процесс восприятия наиболее прост в том случае, когда форма сетчаточного изображения идентична форме того участка поверхности, который обращен к наблюдателю, то есть когда между этими формами имеется взаимнооднозначное соответствие.'
В оптическом строе, который создается в точке наблюдения благодаря картине, информативными оказываются не форма и не цвет, а инварианты. Для понимания картины необходимо, во-первых, прямое восприятие поверхности картины и, во-вторых, непрямое осознание того, что на ней нарисовано. Такая двойственность понимания неизбежна при нормальных условиях наблюдения.
...
У кинозрителя возникает сильная эмпатия и сознание того, что он находится в том месте и в той ситуации, которые показывают на экране. Однако такое сознание двойственно. Зритель бессилен во что-либо вмешаться. Он ничего не может самостоятельно выяснить. Ему кажется, что он движется, как-то особенно смотрит по сторонам, то одно, то другое привлекает его внимание, но все это происходит по воле создателя фильма. У зрителя есть и зрительная кинестезия, и зрительное самоосознание, но они пассивны.
Итак, просмотр фильмов и наблюдение за событиями обычной жизни во многом схожи. Но во многом другом (и не менее существенном) эти процессы разнятся. Важно понять и то, что их сближает, и то, в чем они отличаются друг от друга. В фильме всеми движениями актера, такими, например, как приближение к объекту, для того чтобы лучше его рассмотреть, или, наоборот, удаление от него для увеличения обзора, управляет режиссер фильма. В случае же реального окружения человек волен передвигаться, как ему хочется, то есть «произвольно». Но заметьте, что сканирование мелких деталей в выборке оптического строя произвольно и ничем не ограничено в обоих случаях. Режиссер фильма не может контролировать ваши движения глаз. Он может только управлять вашими движениями головы и локомоциями.
...
Если вышеописанный подход верен, то наряду с обычными изображениями существуют отличающиеся от них киноизображения. Их назначение состоит в том, чтобы создать у зрителя восприятие цепи событий и их причинной структуры. Это, конечно же, виртуальные, а не реальные события, и никто никогда не верит до конца в их реальность, как бывает во время галлюцинаций, но ощущение присутствия в мире по ту сторону волшебного окна очень сильно.
Такое осознание событий достигается путем сегментации потока картинного оптического строя таким образом, что этот поток задает те же виды соподчинения событий, которые заданы и в естественном оптическом строе. Наряду с событиями изображаются люди, животные, места, объекты и вещества. Решающее значение имеют сегментация оптического потока, то есть переходы между отдельными частями, а также сами части. Назвать их просто «движениями» значило бы недооценить их.
Киноизображение, так же как и словесное описание, способно показать, что произойдет, если произойдет то-то и то-то. Иными словами, киноизображение способно показать причинные последовательности во внешнем мире, а также непредсказуемые последовательности, то есть случайные события. Способность же погрузить наблюдателя в атмосферу фильма роднит киноизображение с обычным изображением, с картинами, выполненными в перспективе.
...
Стандартный подход никогда не распространялся на объемлющее зрение, сопровождаемое поворотами головы, а зрение в движении в его рамках даже не рассматривалось. Предполагалось, что процесс восприятия локализуется в голове, а не в мышцах и начинается он после того, как чувственные данные достигают проекционных областей зрительной коры головного мозга. Разум — это продукт мозга.
При экологическом подходе к зрительному восприятию исследователи действуют прямо противоположным образом. Этот подход начинается с изучения текучего потока наблюдателя, который переходит с места на место, ходит вокруг интересующего его объекта и может приблизиться к нему, для того чтобы его рассмотреть. Таким образом, наблюдатель видит связь между спрятанными и открытыми поверхностями благодаря глубинным инвариантам, лежащим за изменяющейся перспективной структурой.
Далее, при таком подходе рассматривается объемлющее осознание, которое объясняется с помощью инвариантности скользящих выборок из сферического строя. И только после этого приступают к изучению осознания отдельной сцены, то есть поверхностей, которые видны при фиксированной голове и застывшем строе. Понимание того факта, что при неподвижной точке наблюдения инварианты ослабевают, а неоднозначность усиливается, дает ключ к разрешению классических тупиковых проблем, возникающих при этом типе видения.
И наконец, рассматривается тот тип зрительного осознания, который возникает при зрительной фиксации, когда сетчатка либо подвергается крайне кратковременному воздействию стимулов, либо полностью обездвиживается. Такой тип осознания трактуется как специфический результат уподобления глаза фотоаппарату, присоединенному к нервному кабелю, чем глаз в этом случае и является. Зрительная система продолжает работать и в таких условиях, но все эти ограничения приводят к тому, что она извлекает очень мало информации.